— Утро их сменить Гудульф, еще оборотень…
Ульф немного сонно ухмыльнулся.
— Ты и вторую стражу назначила? Кстати, Ингульф заявил Сигвейн, что ты хотела получить свое вено, поэтому пришла сюда. Про вено вспомнила сама? А почему именно кладовая? Рассыпать серебро ты могла и в опочивальне.
— Толстые стены, — быстро ответила Свейта. — Нет окна. Альвийки не видеть, не слышать. И вено объяснять все. А тут серебро, оно надо для вено.
— Кто додумался сказать Сигвейн, что я разодрал на тебе одежду? — спросил Ульф. — Что ты кричала, но я не чуял твоего запаха?
Свейта неожиданно смутилась.
— Альвийка надо было пугать…
— Вспугнуть дичь? Рыжая волчица учится охоте, — пробормотал Ульф.
И пригнулся над полом. Велел:
— У двери не садись. Там Сигвейн грозилась привести моего отца с братом. Не думаю, что они придут… разве что их достанут чарами, которые ты углядела на ровном месте. Но мои родичи могут ворваться без стука. Если что, буди меня. Можешь покричать или швырнуть в меня серебром. И помни, Свейта — я еще с тобой.
Следом Ульф вытянулся под стеной. Коснулся головой каменного пола и мгновенно провалился в сон.
Последние мешки Света рассыпала осторожно, заваливая их на бок и выгребая монеты руками. Устилала пол серебром, стараясь поменьше шуметь, чтобы не разбудить мужа.
Но монеты все равно звенели. Громко, обвиняюще.
Потом она сложила пустые мешки в углу, справа от двери. И устроилась на них, глядя на спящего Ульфа. Лицо его сейчас было человеческим. Уменьшился нос, втянулись челюсти…
Он начинает мне верить, подумала Света с тревожной надеждой. Ведь не просто так Ульф предупредил, что на брата с отцом тоже могут наложить чары? Может, он уснул, потому что альвийки ослабили свое колдовство?
Неужели получилось?
Хорошо бы, тоскливо мелькнуло у Светы.
Затем она вспомнила о светловолосой красавице, сидевшей на коленях Ульфа в зале. Наверно, с нее Ингульф и стащил Ульфа. От нее он прибежал в одних штанах…
Света безрадостно вздохнула и прижалась затылком к неровному камню. Но тут же вскинулась, сев прямо.
Нельзя, мелькнуло у нее. Так можно задремать. Нельзя опираться, расслабляться…
Нужно сторожить его сон.
Ульфа разбудил скрип засова. Он, не шевельнувшись, приподнял веки. Чутьем понял, что снаружи, за стенами кладовой, в этот миг разгорается заря…
Из приоткрывшейся двери, скользнув над рассыпанным серебром, прилетел запах. Ульф, даже не принюхиваясь, узнал стоявшего за дверью. Гудульф, сын ярла Хеггульфа.
В следующий миг руки Гудульфа сунули в клеть поднос с едой. И поставили у порога ведро.
Сидевшая в углу Свейта встала — как-то замедленно, одеревенело. Прошептала осипшим голосом:
— Спасибо.
— Если что, зови нас, — тихо выдохнул Гудульф. — Родичи сюда не придут.
Это он сказал не ей, с иронией подумал Ульф. Гудульф уже принюхался и сообразил, что узник проснулся…
Створка захлопнулась, в петлях опять скрипнул засов. А Свейта, подхватив поднос с едой, шагнула от двери. Идти пыталась осторожно, не сдвигая монет — но серебро под ногой все-таки позвякивало.
Ульф лежал неподвижно, глядя на жену из-под опущенных ресниц.
Свейта шла к нему. Светло-карие глаза покраснели от бессонницы, из рыжих косиц, падавших на плечи, выбились остренькие прядки. Но Ульф уверенно подумал, что не видел никого прекрасней ее. В теле плескался странный покой, и желание уже не жгло. Лишь тепло ворочалось в животе.
Затем у него мелькнуло — выходит, Свейта была права? Альвы смогли что-то наколдовать, поэтому он уходит слишком быстро, гребя под себя всех, без роздыха и сна. А сейчас чары ослабли?
Мысль резанула ножом. Свейта тем временем ступила на камень, где не было серебра. Поставила на пол поднос…
И Ульф, перекатившись, стиснул ей щиколотку. Тут же сел, сдавив ноги жены своими коленями, как капканом. Уронил:
— Доброго утра.
Следом он уткнулся носом в складки одежды под ее грудью. Обнял бедра Свейты и замер, часто вдыхая.
— Нет, — напряженно объявила она. — Оставь, Ульф. А то.
Последнее "а то" заинтересовало Ульфа больше всего. И он вскинул голову.
Свейта стояла, занеся над его плечом правую руку. В побелевших пальцах поблескивала монета.
— Вооружилась? — выдохнул Ульф.
Потом вдавил подбородок ей под ребра — в мягкое тело, дрожавшее в кольце его рук. Сообщил негромко:
— Обнажив оружие, будь готова пустить его в ход. Готова?
— Прошу, Ульф, — ломким голосом сказала Свейта.
Рука ее немного опустилась. Ладонь вздрогнула, краешек монеты злорадно блеснул в желтом свете альвова огня.
Ульф улыбнулся, глядя на Свейту снизу вверх.
— Я тебя немного пообнимаю, — пообещал он. — Затем отпущу. И ты убежишь в свой угол, а я примусь за еду.
Свейта громко выдохнула. Бросила почти радостно:
— Еще ведро. Если хотеть, я приносить…
Она смутилась, Ульф бесстыже подсказал:
— Для нужда.
Затем он прижался к ней уже щекой. Пробурчал:
— Тебе тоже надо выспаться. Но не в этом каменном мешке. Скажи Гудульфу, пусть…
— Нет, — перебила его Свейта. — Альвы должен бояться за меня. Я здесь до конца. Я лечь у порог, раз родичи не прийти. Сторожить и немного дремать.
— Хорошо, — ровно согласился Ульф. — Отговаривать не стану. Сторожи меня. И посмотрим, что из этого выйдет.
Свейта вдруг коснулась его рукой — левой, в которой не было монеты. Прошлась ладонью по молочным волосам, собранным сзади. Заодно пригладила и прядки, выбившиеся из хвоста, пока он трудился над Сигвейн.
Ульф пригнул голову, вжав щеку в живот Свейты. В уме мелькнуло — смыть бы с себя запах альвийки, и забыть все, как плохой сон. Но не выйдет…
— Я еще здесь, Свейта, — глухо уронил он. — Похоже, ты была права. А я нет. Ты нашла нужную тропу, когда я заблудился. Что ж… мне с женой повезло.
Рядом звякнуло — Свейта отшвырнула монету. И обняла его уже двумя руками.
— Напрасно, — проворчал Ульф, радуясь ее прикосновеньям, но запихивая эту радость как можно глубже. — Ты не должна мне доверять, если я под чарами. Твоя задумка с серебряной монетой была хороша. Держи серебро при себе. Всегда, слышишь меня?
— Ага, — выдохнула Свейта над его головой.
Опять это словечко из ее мира, подумал Ульф.
Потом он снова вдохнул Свейтин запах. Малодушно порадовался тому, что в нем нет намека на других мужиков. И тому, что жена не чует, как сам он пропах запахом Сигвейн.
ГЛАВА 7
Хальстейн приплыл к вечеру следующего дня.
Ингульф, ворвавшись в кладовую, громыхнул засовом клети, в которой сидел Ульф. Крикнул из-за двери, окованной железом:
— В заливе драккары. Над первым знамя Хальстейна.
И Ульф, смотревший на Свейту, дремавшую у выхода, вскочил.
Сапог нет, пролетело у него в уме. Придется бежать в женский дом за обувью…
В следующий миг он схватил медвежью шкуру. В девять взмахов выгреб себе дорожку в серебре — до двери и до Свейты. Монеты разлетались со звоном, обжигая ему руки. Несколько штук с дымком прошлись по шее и скулам.
Проснувшаяся Свейта торопливо раскидала серебро у порога, помогая ему. Распахнула перед ним дверь и выбежала следом.
За дверью кладовой их уже поджидал Сигульф. У ног брата лежал узел, свернутый из плаща, крытого по вороту рысьей шкурой. Узел придавливал меч, уложенный плашмя — тот самый, который Ульф бросил, убегая из конунгова дома.
Поодаль стояла пара оборотней.
— Хорошо сиделось? — с деланным добродушием спросил Сигульф. — Все уже ушли к причалам. Отец с дядей, и альвийки… то есть доблестные альвийские воины. Я принес одежду. По слухам, ты примчался в кладовую, в чем мать родила?
Пока он говорил, Ульф распотрошил узел. Натянул носки, сапоги. Сменил рубаху — Сигульф принес одну из своих, темно-багрового полотна, на котором не так заметна кровь.
— Приветствую тебя, жена брата. — Сигульф наконец взглянул на Свейту, стоявшую рядом.
Деланное добродушие из его голоса сразу исчезло.
— Говорят, ты тревожишься о своем вене? Мы заплатим…
— Ложный след, — коротко бросил Ульф.
И под скулой у Сигульфа катнулся желвак. А Ульф распорядился:
— Свейта, держись за мной. Ингульф, сделай так, чтобы она от меня не отстала. Сигульф, проследи, чтобы путь к горам нам не перекрыли.
Потом Ульф застегнул пояс с ножнами. Перекинул через плечо скрученный плащ — и побежал к воротам.
За его спиной двое оборотней подхватили Свейту под локти. Дружно припустили вперед, почти неся ее над землей.
По синей бухте Нордмарка плыли черные драккары. На мачте первого из них искрой горело знамя. С алого полотнища скалилась черная росомаха, для людей с берега еще невидимая — знак конунгова рода.
Света заметила корабли в заливе, как только Ульф вылетел на площадь, спускавшуюся к причалам.
Следом она огляделась, перебирая ногами, чтобы не висеть кулем на руках у волков.
С краю площади выстроились оборотни, дальше стояли альвы. Перед причалами толпились люди — хирды морской стражи, дружины ярлов и жители Нордмарка.
При появлении Ульфа толпа словно раскололась надвое. Сначала расступились оборотни, затем альвы и люди. Узкий проход потек по площади, трещиной указав на самый длинный из причалов…
Здесь, в толпе, Ульф сбавил шаг. И остановился, лишь подойдя к альвийкам — в это утро надевшим доспехи поверх кипенно-белых платьев.
Молодые оборотни, тащившие Свету, тоже застыли на месте. Вынырнули сбоку отец и дядя Ульфа, встали за ним, оттеснив ее. Сзади что-то рыкнул Сигульф.
Они готовятся к драке, осознала Света.
Драккар со знаменем уже подплывал к длинному причалу, и гомон людских голосов усилился. Ульф впереди пригнул голову. Молочный хвост под его затылком начал укорачиваться.
Это опять запахи, со страхом решила Света. Ульф чует, чем пахнут люди. А может, не только это?