— Ты отпускать его сейчас. Сейчас. Ты убирать серебро, а я делать, что ты сказал. Но не раньше. Жизнь Ульф за дар. Я ждать.
— Ты тянешь время, — заметил Силунд, глядя на нее глазами необыкновенной красоты, фиалковыми в золотую крапинку. — А ведь волку сейчас больно.
Слова его были по-детски простыми, но Света ощутила, как что-то стремительно мертвеет внутри. И снова эхом отозвалась:
— Ты тянешь время, — В голосе дергалась предательская, замороженная дрожь. — Отпускать Ульф, а я дать дар. Давай я сам убрать серебро…
Она стремительно шагнула в сторону, надеясь проскользнуть мимо белокурого альва и добраться до Ульфа. Но на пути, вынырнув откуда-то сзади, возникла Сигвейн.
— Я менять, — хрипло бросила Света, глядя с ненавистью уже на альвийку. — Сначала убрать серебро, потом дар.
— Мы сами уберем с него серебро, — пообещала Сигвейн.
И Света внезапно ощутила к ней жгучую, какую-то едкую благодарность.
Сигвейн, отвернувшись, кому-то кивнула. Света привстала на цыпочки, вытягивая шею и стискивая кулаки.
Альвийские девы в кольчугах поверх платьев окружили обгорелого волка у реки. Начали быстро снимать с него украшения, присев на корточки. Серебро позвякивало, падая в кучки.
Затем красавицы деловито перекатили волчье тело, наполовину ставшее скелетом, на траву. Туда, где не было серебряных блях. И отошли.
— Все, — сказал рядом Силунд. — К полуночи твой волк обрастет плотью и убежит в горы. Человеком ему больше не быть, а зверю я могу подарить жизнь. И он будет не первым потомком Локки, поселившимся в горах Льесальвхейма. До него там жил сын Локки от Сигюн. Раздевайся, дротнинг. Снимай с себя все. Время отдавать твой дар.
Медленно, приказала себе Света, с трудом отворачиваясь от волчьего тела, лежавшего на берегу. Обгорелого, с торчащими костями.
Медленно.
Надо тянуть время.
Чем больше секунд пройдет, тем лучше для Ульфа. Он сможет хоть немного залечить обожженное тело. Кто знает, что будет дальше…
Света зажмурилась, изображая горестную стыдливость. А когда открыла глаза, взгляд сам зацепился за рыжего мужчину с изможденным лицом.
Тор, пронеслось у Светы в сознании. Дальний родственничек, сын Одина.
— Мы ждем, — напомнил Силунд. — Не задерживай нас. Серебро насаживается на оборотня так же легко, как снимается.
Мне придется это сделать, подумала Света. Ужас налетел — неужели не выйдет? Следом ее прохватило стыдом. Разъедающим, с липким потом по телу.
— Пусть ваши дева встать рядом, — нетвердым голосом попросила Света. — Я все снять, Сигвейн меня осмотреть. Затем дать плащ. Тряпка, прикрыться.
— Нет, — заявил Силунд. — Все должны видеть, что на тебе нет рун. Не время и не место для стыда, дротнинг. Снимай одежду. Или твоего волка снова оденут в наряд из серебра.
Может, Локки все-таки появится, безрадостно мелькнуло вдруг у Светы. Локки ведь тоже затеял какую-то игру, оставив в крепости мастерицу рун как приманку…
Она помедлила и сняла плащ. Одежку тут же выдрали из рук. Две альвийки, растянув плащ, придирчиво осмотрели его с двух сторон. Затем настала очередь верхнего платья. Его вывернули наизнанку, прощупав швы.
Перед тем, как снять нижнее платье, она еще немного помедлила.
— Мне надоело тебя уговаривать, — бросил Силунд. — Поиграем? Ты будешь состязаться с одной из наших дев. Если она нацепит на волка серебряную побрякушку раньше, чем ты скинешь очередную тряпку — то серебро останется на месте. Иде…
— Нет, — судорожно оборвала его Света.
И рывком стянула нижнее платье, глядя на остов волка у реки. Потом замерла на миг.
За этот миг к волку успела подойти одна из альвиек. Света отшвырнула платье, и девица застыла над Ульфом.
— Так я и предполагал, — уронил Силунд. — Лоскуты с рунами на груди, рунные перевязи на плечах, локтях… а на животе есть? На бедрах? Снимай свою исподнюю рубаху, дротнинг. Полюбуемся. Кстати, на рубахе с изнанки ведь тоже что-то нашито? Я угадал?
Света, глядя на альвийку, замершую над волком, схватилась за подол. И в этот миг, запоздало — а может, в самый раз? — над долиной полыхнула ослепительно-белая вспышка.
Локки все-таки пришел, сверкнуло в уме у Светы.
Она на мгновенье зажмурилась, зачем-то заслонив руками грудь. Хотя кожу в вырезе нижней рубашки прикрывала гирлянда из крупных лоскутов — на которых грубо, длинными стежками, были нашиты руны. А плечи за лямками рубахи стягивали повязки.
В следующий миг Света открыла глаза и крутнулась на месте.
Метрах в двадцати, на одном из крутых взгорков, с которых начиналось подножье ближайшей горы, из ниоткуда возник мужчина. Без кольчуги, в отличие от альвов. С того места, где он появился, можно было окинуть взглядом всю огромную толпу альвов, стоявших у реки…
Можно было, но глаза мужчине закрывала повязка, темной полоской перечеркнувшая лицо.
Света узнала появившегося сразу, по угольно-черным волосам. И по вспышке перед появлением.
Локки пришел. Он все-таки явился.
Далекий предок Ульфа тут же развернулся — только пряди волос плеснули по воздуху. Из пустоты мгновенно возник мужчина в доспехах, державший Локки за руку.
Этот появился уже без вспышки. И тоже развернулся, заслонив Локки своим телом. Следом на взгорке возник уже третий мужчина, вцепившийся в руку второго. Опять-таки вооруженный, в доспехах.
А затем — из пустоты, из ниоткуда — вдруг быстро потекла людская цепочка, закручиваясь вокруг Локки стальной улиткой. Закрывая его чешуей своих доспехов, и под конец ощетинившись мечами…
— Я вижу, ты внял нашим предупреждениям, Локки? — насмешливо крикнул Силунд. — Не взял ни йотунов, ни волков, собираясь к нам в гости? И даже глаза себе завязал?
Так это из-за блях, пролетело в уме у Светы. Ведь Локки тоже йотун, хоть и рангом повыше, из турсов, великих йотунов. Но альвийские бляхи могут быть опасны и для него.
— Кто эти люди, за которыми ты прячешься? — громко спросил Силунд. — Обиженные родичи баб, чьи глаза мы взяли? Других ты не смог бы дотолкать до Льесальвхейма.
От строя людей, закрученного в круговую спираль, отозвался Локки:
— К чему эта болтовня, Силунд? Вы сильней меня, а значит, уже победили. Я это признаю. Мастерица рун теперь у вас. А рядом с городами людей наверняка засели альвы с мешками глазастых сережек. Если мои йотуны нападут на города, твои альвы приведут туда отряды красавцев с бляхами. А в Нордмарк притащат ваших дев, с чарами против волков…
— Значит, человеческие корабли уже добрались до йотунов? — бросил Силунд. — Многие инеистые и огненные сдохли, а ты понял, что проиграл? Что надежды нет даже на волков?
Выходит, альвы разыграли партию, подумала Света. Натравили Ульфа на отца, подарили людям бляхи, чтобы те опробовали их на йотунах — и победили бескровно. Показали, что ждет бойцов другой стороны, и одолели Локки, не потеряв ни одного альва…
— Зачем ты пришел, отец лжи? — крикнул Силунд. — Решил все-таки сдаться в полон, и хочешь выторговать условия помягче? Против Асгарда, собравшего великую жатву на крови Мидгарда, тебе не устоять. А память у богов крепкая. И долгая. Они и до Хельхейма доберутся.
— Я пришел, чтобы спасти своего праправнука, — ответил Локки из середины людского клубка, щетинившегося мечами.
Голос его был громким, но Свете он показался каким-то дребезжащим. Обессиленным.
— Мой потомок Ульф вам больше не нужен. А я хочу подарить ему спокойную волчью жизнь. Я втравил бедного парня в эту битву, а теперь хочу его спасти. Чтобы Ульф до смерти мирно бегал по лесным тропам Утгарда.
Поздновато Локки спохватился, подумала Света недоверчиво — и все же благодарно.
Потом она кинула быстрый взгляд на Силунда.
Альвийский конунг, вздернув крепкий подбородок, внимательно смотрел на людей, за которыми прятался Локки. Еще через пару секунд Силунд заявил:
— В этом волке нет сил. Он уже обернулся до конца, он стал обычным зверем… но ты за ним пришел. А мастерица рун готова отдать за него свой дар. Почему, Локки? Что такого в этом волке?
— Отвага безумца, — ответил с пригорка Локки. — И моя вина. Это я попросил Ульфа залезть на конунгов щит. Из-за меня он угодил сюда. К тому же я хочу оставить о себе долгую память. Сага о том, как Локки спас обернувшегося из рук альвов, согреет сердца всех оборотней. Мое будущее темно и безрадостно, но в Ульфхольме мое имя будут произносить с придыханием. Отдай мне Ульфа, Силунд. А взамен я не стану мешать вам в Мидгарде.
— Какое искреннее обещание, — обронил Силунд. — Я бы подумал над ним, но Мидгард для нас всех будет тесноват.
На последнем его слове над долиной вдруг что-то блеснуло. И Света, мгновенно обернувшись, заметила пятнышко сияния на одном из утесов. Уже угасавшее, но успевшее кольнуть глаз острым голубым лучиком.
— Бегите, люди, — приказал Силунд следом. Нетерпеливо, с брезгливой ноткой. — Алрунд, шугани их. Потом поохотимся, нам сейчас не до развлечений.
Край альвийской толпы, оказавшийся напротив взгорка с людьми, пришел в движение. Над головами светлых взлетели мелкие шарики альвовых огней. Наверху, в воздухе, они расцвели кругами желтоватого сияния — а потом брызнули вниз потеками мутно-желтого, искрящегося желе.
Потеки облили первый ряд людского круга. Одно мгновенье там было тихо. Затем послышались крики. Люди, стоявшие сзади, кинулись врассыпную по взгоркам, к седловинам между гор…
А передний ряд людской спирали исчез.
Силунд развернулся к Свете. Велел, посмотрев в сторону реки:
— Харалунд, положите Локки в подготовленную пещеру. И пусть над ним вечно горит наш новый альвийский свет. Сам проверь все напоследок. Сигвейн, пусть твои девы не спускают с волка глаз. Так, на всякий случай. А ты продолжай раздеваться, дротнинг. Локки тебе уже не поможет. Впрочем, он и не собирался тебе помогать. Как ни странно, но Локки пришел не за тобой…
— Что с ним? — глухо спросила Света, не надеясь на ответ.
Однако Силунд бросил: