— А что получил я? — негромко спросил Ульф. — Ведь потом асы взялись за меня. Это я помню, отец обмана.
— Ты Фенрир Волк, — тихо сказал Локки.
И у Светы от нехорошего удивления приоткрылся рот.
— Тебя ничто не могло удержать, — благоговейно выдохнул Локки. — Асы взяли тебя хитростью. Поймали первым, еще до того, как кинулись искать меня. Асы попросили тебя испробовать на прочность цепи, которые сковали йотуны прошлого. Ты согласился и был пленен. Тебя убивали серебром. Но когда до смерти осталось всего ничего, ты сбежал из Асгарда. Прошел сквозь время, оставив асам вместо себя горстку пепла. И воплотился в другом мире, через много лет. Родился волчонком в семье одного из своих потомков. Потом снова и снова. Нынешнее твое воплощение — четвертое. Но ни в одном ты меня не узнавал. Ничего, я привык. Ермунгард после пережитого тоже все забыл. Да к тому же обезумел…
— Я в своем уме, — сухо заявил Ульф.
И повернулся к Свете. По краю сомкнутых век уже пробились первые молочно-серые реснички. Надо лбом топорщилась короткая шерстка.
— Я хотел бы это скрыть, — устало сказал Ульф. — Но смысла нет. Память возвращается. Ингульф, и тот о чем-то догадался…
— У волков всегда был хороший нюх, — живо заметил Локки. И приятно улыбнулся. — Твой Ингульф уже что-то унюхал. Во всяком случае, ты можешь не беспокоиться, сын. Теперь я тебя не предам. Твоя жена никогда не покинет этот мир.
Света резко вскинула голову, и подсохшие пряди неприятно прошлись по шее.
Слова Локки напомнили ей о родном мире — остро и больно, ударом ножа. Хотя до этого Света думала только о муже. О том, кем он все-таки был…
— Ты хочешь, чтобы она меня возненавидела, — бросил вдруг Ульф, не поворачиваясь к Локки. На красноватом лице зло дернулась едва пробившаяся бровь. — Она терпела здешнее житье, пока думала, что пути назад нет. А сейчас ты заявил, что возвращение возможно, однако она его не получит. Ради меня, по твоим словам.
— В твоих рассуждениях есть изъян, — быстро ответил Локки. — Это все из-за провалов в твоей памяти. Не полагайся на свое сознание, сын. Твоя женщина и так знала, что я могу переводить людей из мира в мир. Когда светлые утащили дротнинг Свейтлан в Льесальвхейм, я наконец-то узнал, где тебя держат. И сразу отправился за тобой. Но я прихватил людей, чтобы они защитили меня от подлых штучек альвов. Твоя жена видела этих людей, и…
— Заткнись, — приглушенно велел Ульф.
А следом протянул руку. Прошелся пальцами по горлу оцепеневшей Светы, пробормотал:
— Нам о многом нужно поговорить. Но вот прямо сейчас… Ульф или Фенрир, из всех баб я выберу только тебя. И тебе для этого нужно лишь ступить на мою тропу. Но если ты хочешь вернуться в свой мир, на свои тропы — ты это получишь. Дай мне на время твой рунный дар. И куда бы ни сбежал Локки, я приволоку его к твоим ногам. Сначала заставлю отвести тебя в Мидгард, а потом отдам обратно силу мастерицы рун.
У Локки презрительно дернулась верхняя губа, но он промолчал.
Отец лжи готов стерпеть многое, подумала Света. Лишь бы сын его простил…
Затем в уме у нее мелькнул список того, что можно принести из своего мира в этот. И Света уже собралась сказать, что хочет только навестить Землю, отлучившись на пару дней — но вместо этого внезапно спросила:
— Зачем Локки хотеть, чтобы я ненавидеть?
— Потому что речь идет о власти над этим миром, — с неожиданной злостью бросил Ульф. — Я неубиваемый оборотень, Свейта. Эрхейм уже под моей стопой. И я могу стать владыкой всего Утгарда. Особенно если украду рунный дар у какого-нибудь сопляка из Мидгарда, которого приведет ко мне Локки. Это так же легко, как щенка пнуть. Но я не сделаю этого, пока ты со мной.
Он замолчал, не отворачиваясь от Светы. А Локки возмущенно заявил:
— Твое беспамятство заводит тебя слишком далеко, Фенрир. Я искренне желаю добра…
— Посмотри на дело его рук, — перебил Ульф отца. — Все дети Локки выбились в боги. Они получили миры. Хель правит Хельхеймом, Ермунгард обосновался в Мидгарде. Если ты, живя на родине, не слышала о Змее Локкинсоне, то это не значит, что его там нет. А мне достался Утгард. И тут будут твориться тысячи подлостей, на радость Локки. Однако ты можешь помешать отцу лжи направлять меня в нужную сторону. Подталкивать, как он это называет. Ты устраивала Локки, пока речь шла о боях и бедах. Но теперь беды позади…
— Жена для война? — выдохнула Света, глядя на Ульфа.
Он в ответ кивнул. И криво, как-то просяще улыбнулся. Меж тонких губ блеснуло крохотное острие клыка, вылезшего из десны.
— Человечью шкуру вернуть легче, чем человечье сердце, — проворчал Ульф, уже перестав улыбаться. — Но если надо, я отпущу тебя в Мидгард. Иначе в тебе прорастет обида и злость. А я оборотень, Свейта. Я не могу лечь на ложе с женщиной, от которой пахнет ненавистью. Смогу лишь любить тебя издалека… но этого мало и тебе, и мне.
— У вас настало время приятных бесед о ложе? — с улыбкой поинтересовался Локки. — Может, мне лучше уйти? Увидимся, когда ты наговоришься о своих постельных делах, сын. Или мне сказать — договоришься?
Свету словно окатило ледяной водой. Она тут же развернулась к Локки и поспешно заявила:
— Я спросить. Тогда игра в хефатафль был неудачный. А какой игра был сейчас? Почему все случиться, когда Ульф был здесь, в Нордмарк?
Локки как-то надменно усмехнулся. Ульф буркнул:
— Все и впрямь случилось очень вовремя. Как раз тогда, когда я родился, вырос и научился держать в руке меч. Более того, мне даже понадобилась жена. А, Локки?
В следующий миг Ульф развернулся к Локки, заслонив Свету плечом. Прошептал сверху, не глядя на нее:
— Так ты остаешься?
Локки тем временем провозгласил:
— Хороший игрок сам решает, когда начинать игру. Я позволил нескольким светлым альвам думать, что у них появились знакомые в Йотунхейме. Затем альвы в нужный миг узнали о смерти Рагнарека, не дававшего богам вернуться в Мидгард. Следом эта весть дошла до владык Асгарда. И так все началось. Но началось тогда, когда мой сын был к этому готов.
Локки снова улыбнулся. Глаза его сверкнули голубыми бриллиантами.
— После этого альвы испробовали альвийские бляхи на своих знакомых из Йотунхейма. Увы, но мои отважные йотуны погибли.
Их использовали для опытов, подумала Света. Тогда на пиру Сигвейн сказала, что они уже опробовали бляхи на йотунах. Предвидел ли отец лжи такой исход, вот вопрос…
— И это навело светлых на очень светлую мысль, — бодро продолжал Локки. — Что они могут заманить в свою ловушку самого Локки. На йотунах альвы опробовали два вида блях. Однако людям они подарили только один. Чтобы я уверился в своей безопасности и полез к ним…
Эпичная битва кобры и гадюки, скользнуло в уме у Светы. Напрасно светлые выбили на своих бляхах птиц. Ползучие гады им больше к лицу.
— Альвы надеялись, что я сам полезу под их новый альвийский свет, — заявил Локки, — Думали, что я попытаюсь отбить у них единственного мастера рун, которого знал. Чтобы асы в последний миг отложили постройку моста, и начали думать, как притащить в Утгард следующего носителя дара. А я использовал альвов, чтобы вернуть память и разум моему сыну.
— Да, все ради меня, — сухо заметил Ульф-Фенрир. — Тор с Одином погибли случайно.
— Почти, — весело отозвался Локки. — Владыки Асгарда с самого начала прятали от меня того, кто должен был залить огнем и льдом Эрхейм. Асы тайно снабдили рунным даром Хальстейна — а потом отдали веретено норн колдунье Ауг. Уже не скрываясь, напоказ. Так мне подсунули Торгейра с Хильдегард, для достоверности прикрыв их Гудбрандом с Сигтрюгом. А когда я сам полез в ловушку альвов, у Одина отлегло от сердца. И на радостях наш всеотец явился в Льесальвхейм, желая полюбоваться на плененного Локки. Но там, куда он пришел, оказался мой сын Фенрир…
Там оказался полусожженный серебром оборотень, подумала Света. По спине побежали мурашки.
— Я остаюсь, — вдруг выпалила она, даже не пытаясь приглушить голос.
Веселая улыбка Локки на мгновенье закостенела. Ульф молча обнял Свету за плечи.
— И на этот раз мой сын не спешил покидать этот мир, — ровненько сказал Локки. — Все цеплялся за жизнь, все тянул. Он снова мучился рядом с Одином. Кроме того, там появился я. После этого Один вместе с Тором погиб. Кстати, кое-кто предрекал Одину смерть от клыков Фенрира Волка. Давным-давно…
— Знать бы еще, кто, — буркнул Ульф.
Локки, словно не услышав его, продолжил:
— Так и вышло. Только вместо клыков мой сын пустил в ход руки. Остальные асы — сошка, мелочь, с ними я разберусь сам. А теперь мне надо идти. Я должен принести радостные вести великим йотунам. Прощай, дротнинг Свейта. Не знаю, что еще вспомнит мой сын, но тебе придется с ним нелегко. Кстати…
Локки внезапно ухмыльнулся. Скорей с издевкой, чем радостно.
— Я все-таки подскажу, как жена нового конунга может обрести любовь народа Нордмарка. Есть две руны, Ингус и Бьяркан. Первая — руна Мужской силы. Вторая — Материнская, дарующая женскую крепость и плодовитость. Хитрость в том, что эти руны лечат тело. Ибо нельзя преисполниться Мужской силы, если у тебя нет никаких сил. И нельзя быть женщиной, крепкой телом, если это тело обожжено или обморожено.
— А как же дети? — торопливо спросила Света.
Но она опоздала. Локки исчез, не дослушав ее вопроса, и на прощанье опочивальню залила беспощадно-белая вспышка.
— Я дать тебе свой дар, и ты догнать Локки, — объявила Света, умоляюще глянув снизу вверх на Ульфа. — Привести его. Надо знать, как лечить дети. Мы приносить больных к ворота, я чертить руна…
Ульф вздохнул. Обнял ее двумя руками, вскинул в воздух — и Света посмотрела на него уже сверху.
— Это бесполезно, — сообщил Ульф-Фенрир. — Среди рун нет ни одной, которая звалась бы Детской. Но волки отдадут детям все альвийские повязки, что у них есть. А ты поможешь тем, чье тело уже созрело. Это тоже немало, Свейта. Так ты остаешься, и мы забываем про Мидгард?