— Эгей! — загремел он. — Не жмись! Лупи, жги эту плесень!
Ши вонзился в атмосферу в поисках Стилета. Каменный палец вновь выскочил неожиданно. Ши взял южнее, выходя на город. Ох ты!.. В красном густом свете выползающего Керрути-Сола чернели развалины.
— Нечего тут стрелять, — хохотнул шептун.
— А ну, тихо! — резко скомандовал Ши. — Ты приелся! Понял?
Шептун примолк. Внизу по теряющейся тропинке ползла черная фигурка, волочащая за руку такую же, но раза в два меньше. Ши равнодушно облетел ее и резко упал на пути.
— Послушай, тело, — сказал он, — ты не знаешь такую…
Фигурка подняла голову.
— Ши, ты вернулся… — Тори бледно улыбнулась щербатым ртом. У глаз собрались морщины. Ее резкая взрослость выглядела старостью.
— Э-эй! — засуетился шептун. — Ты чего размяк? Не жмись!
Раструб лучемета опустился ниже. Синяя и красная точки электронного прицела сошлись на узкой девчоночьей груди.
— Ты меня прости, — неуверенно сказал Ши, — по…
— За что? — Тори отпустила насупленную Иа.
Она подошла и, как обычно, прислонилась лбом к радиационному экрану. Рука опять удержала порыв коснуться ресниц. Ши увидел, что на ладони не хватает двух пальцев.
— Как ты живешь? — безвольно спросил он.
— Ты что?! — завопил шептун. — Где твое достоинство, жестянка?
— Дедушка умер, — сказала Тори, — папа взорвался на заводе во время смерча, когда погасло солнце. Ррин ушла за водой и не вернулась… Остались мы с Иа да мама. Ши, она совсем не может вставать от слабости… Что мне делать? Ну, скажи…
— Я… — Где-то внутри корпуса родилась адская боль.
Шептун таял с картинно страшными криками.
Все ярче полыхал край Керрути-Сола. Ши увидел, как из скал пробиваются зеленые стрелки лишайников. Чудовищный борей ожившей памяти холодил голову. Боль нарастала.
— Я вспомнил! — крикнул Ши. — Я все вспомнил, Ри! Я такой же, как ты! Но эта броня… Эта стальная кожа с мишурой! Она меня давит, Ри!.. Я буду… Я стану…
Ложноножки шептуна стекали с мыслей. Каждая точка тела Ши горела. Что-то мучительно больно рвалось внутри. Живи, Илк. Живи, Ррин. Живи, Тори. Ой!.. Ослабло защитное поле. Рухнула броневая плита с глазами-экранами.
Тори невольно отступила назад. Из полуразрушенного тела Ши выступила щуплая мальчишеская фигура. Она шла, покачиваясь, хватаясь окровавленными руками за стенки корпуса.
— Это я, — прошептал Ши. — Я сломал солнце и разбил город, ведь я ничего не умею делать… Я, кажется… хорошо, если она жива!.. Я хочу, чтобы она была жива… Я хотел стать настоящим, но… Я, кажется, совсем не умею… не знаю, как это — жить… Скажи что-нибудь, Ри, не надо молчать… — Мальчишка жадно вдохнул воздух планеты.
Голова кружилась от запахов оттаивающей земли. Язык непослушно заплетался. Кожа, ободранная глубоко вросшими датчиками сброшенного корпуса, саднила. Глаза жгло.
Тори, дежурно растягивая губы в улыбку, смотрела на его рыхлую бледную кожу, на бесцветные глаза, на руки в красных трещинах. Она сглотнула слезы, улыбнулась, обводя глаза короной лучистых морщинок.
— Солнцем пахнет, — сказала она.
Ветер свистел в сброшенной броне. Кряхтели скалы под напором прорастающей камнеломки. Небо накатывало пронзительной синью.
— Тори! — Иа дергала сестру за юбку. — А в вездеходах тоже мальчишки прячутся? А в пылесосах? А в авторучках? А почему девчонки нигде не прячутся? Почему, Тори?