крипичные гаммы, восторг, который он испытал, впервые увидев часы. С помощью рефлексов и привязки к привычным действиям Кроу удалось прийти в себя. Вынув плоскую флягу, он открутил крышку и полной грудью вдохнул аромат односолодового виски. После этого достал бутылочку с пипеткой на конце и отвинтил колпачок. Несколько десятилетий тому назад Кроу как-то в баре потерял сознание, выпив «Микки Финн» – виски, куда подмешали снотворное, хлоралгидрат. Очнувшись и в конце концов убив своих обидчиков, он забрал у них эту бутылочку и с тех пор всегда носил с собой. В сочетании с алкоголем это был самый быстрый известный ему способ, чтобы в самом крайнем случае отключиться, отдохнуть и выиграть время.
Осторожно, трясущимися руками Кроу добавил три капли в свой виски. И выпил его залпом. Мир потерял четкость очертаний, ливень отошел на задний план, а Кроу в своем сознании перенесся на тысячу лет назад. Стоя на склоне горы, он держал за руку прекрасную белокурую девушку и с восхищением любовался лежавшим перед ними фьордом, поверхность которого сверкала на солнце.
Профессор как бы со стороны услышал свой голос, только молодой:
– А что скажут обо мне люди, когда я умру, Адисла? Сложат ли они песни о моих ратных подвигах?
– Нет, Вали, не сложат. Скольких врагов ты убил?
– Но они ведь не стояли на месте – они убегали.
– Для твоего отца они стояли на месте.
– Они пытались сбежать. Просто он оказался быстрее меня.
– Я дразню тебя. Ты славно сыграл свою роль, но песни о тебе они все равно не споют.
В ушах у него звучал мелодичный голос девушки, умолкший тысячелетие тому назад – и даже больше.
– Тогда что же они скажут обо мне?
– Они скажут, что ты любил и был любимым.
– Но достаточно ли этого?
– Для меня достаточно.
А затем все стихло. Шел дождь, и Кроу был уже не в лесу. Он снова стал самим собой и поднимался по опасной горной тропе. Рядом с ним шел странный седовласый человек со страшной кривой саблей в руке; Кроу знал, что эта сабля, которая уже рубила его прежде, может разрубить его вновь.
13Фрау Фоллер отправляется к медиуму
Наступила осень, и Герти заметила, что Макс изменился. Не то чтобы ее муж стал немногословным или перестал говорить, что любит ее, – ничего такого не случилось. Просто что-то изменилось в их отношениях.
А потом к Герти вернулись ее сны. Складывалось впечатление, будто ее первый сон был для ее мозга чем-то вроде наркотика, некоторое время удовлетворявшего его. Но теперь, чтобы успокоиться, ей требовалось этого наркотика все больше и больше.
Снова и снова Герти оказывалась на черном песке, на берегу неподвижного моря, отливавшего металлическим блеском. Пересекая черные, как уголь, дюны, она подходила к большому чертогу, который, казалось, был полностью покрыт извивающимися черными змеями; они делали выпады в ее сторону и шипели на нее. Герти знала, что за этими стенами что-то есть, что-то чрезвычайно важное, однако не могла не только заглянуть внутрь, но даже приблизиться туда. Затем двери вдруг распахивались, но, прежде чем она успевала что-либо увидеть, наступало пробуждение. Герти опасалась, что эти пугающие ее кошмары были вызваны напряженнной жизнью в замке и переменами, происходившими с ее мужем.
Кое-какими тревогами по поводу Макса она поделилась с одной из своих новых подруг, фрау Райтер, женой старшего управляющего. Впрочем, о своих снах Герти все-таки умолчала, побоявшись, что фрау Райтер сочтет ее сумасшедшей.
– Такое чувство, будто изменилась сама атмосфера между нами. Я понимаю, что это звучит нелепо, но что есть, то есть.
– У него есть любовницы?
– Нет!
– Иметь их – его долг.
– Но он ведь не член СС, он по-прежнему офицер медицинской службы регулярной армии.
– О, – сказала фрау Райтер с ноткой некоторого разочарования.
– Его назначил сюда сам рейхсфюрер Гиммлер, – добавила Герти, стараясь улучшить общее впечатление.
– О! – отреагировала фрау Райтер.
Она относилась к тем женщинам, которые могут вложить в короткое междометие все что угодно. В данном случае в нем прозвучали уважение и заинтригованность.
Женщины не могли обсуждать работу доктора Фоллера, и фрау Райтер искренне об этом сожалела. Даже если бы она спросила об этом у Герти напрямую, ей мало что удалось бы выяснить. Да, Герти знала, что ее муж исследует скрытые возможности мозга, знала, что работать ему приходится под давлением, однако Макс не посвящал ее в подробности пыток, которые, как от него ожидалось, он должен будет осуществлять. Чувствительная натура Герти была бы просто не в состоянии постичь, что требуют от Макса. Да у него и самого это в голове не укладывалось.
– Думаю, мой муж опасается, что рейхсфюрер останется недоволен результатами его работы.
– О, – закивала фрау Райтер; сейчас она вложила в этот гласный звук оттенок сочувствия, надеясь таким образом получить больше информации.
Среди администрации замка ходили разные слухи о том, что происходит в лаборатории у Макса, но толком никто ничего не знал. Одни говорили, что он поддерживает исследования Черного Солнца, другие – что он конкурирует с ними, третьи – что он тренирует крокодила, чтобы тот мог оценивать моральный дух преступников и определять, виновны они или нет.
У жены старшего управляющего были свои соображения о том, как это выяснить.
– Герти, – начала она, – я тут подружилась с одной индийской дамой. Она просто чудо. Полностью избавила меня от жуткой головной боли, а вы сами знаете, как я от нее страдала.
– Да, – смиренно согласилась Герти.
Боже, ну откуда ей знать, как фрау Райтер страдала от своих мигреней? Если эта женщина не перестанет жаловаться, у Герти самой скоро заболит голова.
– А еще она умеет читает человеческие судьбы. Почему бы вам не обратиться к ней? Она расскажет, что вас ожидает. Она фантастически умеет слушать, и все сказанное не выйдет за пределы четырех стен ее комнаты.
Герти немного побаивалась предсказателей судеб, однако возможность пообщаться с посторонним человеком, которому можно было бы излить душу, была слишком соблазнительной.
Итак, через два дня Герти сидела в небольшой комнатке на самом верху северной башни. Здесь стоял неприятный густой запах ладана, а по стенам были развешаны гобелены с изображением чудовищных существ – мужчин с хоботами, как у слонов, женщины с ожерельем из черепов, танцующей с отрубленной головой. На одной из стен вокруг большой золотой свастики и фотографии фюрера было оборудовано что-то вроде алтаря или места поклонения. Впрочем, рядом с портретом были и довольно причудливые иконы – многорукая женщина с телом змеи, мужчина с четырьмя головами, какие-то толстые синие дамы и пугающе бледные воины, пронзающие копьями извивающихся врагов. Вокруг святилища был рассыпан яркий разноцветный порошок; мазки этого странного пигмента были также заметны и на стенах. Интерьер явно был слишком пестрым, и Герти это совсем не понравилось.
Напротив нее сидела Девья Шанкара, известная также как фройляйн Хайди Фишер. С юных лет увлекавшаяся восточной философией, фройляйн Фишер, имея для этого средства и возможности, отправилась в Тибет на обучение к гималайским наставникам. Приехавшие туда в 1938 году нацистские мистики отыскали ее и убедили переехать в Вевельсбург в качестве поборницы и защитницы чистоты арийской расы. Ее уверенность в том, что Гитлер был аватаром – воплощением бога Вишну, хранителя мироздания, сдерживающего волны хаоса, – показалась верхушке партии чрезвычайно привлекательной, и Хайди попросили написать несколько книг и брошюр на эту тему.
Однако вся ее деятельность сводилась исключительно к этому. Политические маневры в замке привели к тому, что фройляйн Фишер оказалась в подвешенном состоянии: с одной стороны, ей не могли найти применения, а с другой – не могли ее отпустить. День, когда Герти нанесла Девье визит, выдался исключительно неудачным. Провидица медитировала, занималась йогой и читала, но во время всех этих практик невольно то и дело поглядывала в узенькое оконце своего жилища, мечтая о том, чтобы дождь наконец закончился и она смогла отправиться на прогулку. Высокая красавица-блондинка, разодетая в чудесные шелка, в тюрбане, с серьгами в ушах и в ноздре, Девья буквально жаждала аудитории, которой можно было бы продемонстрировать свои познания и умения.
Она решила, что пришла пора сделать себе имя. Девья уже зарабатывала на карманные расходы, предсказывая будущее женщинам из замка, однако сегодня вечером запланировала нечто необычное. Фрау Райтер заверяла ее, что муж ее сегодняшней клиентки – чуть ли не правая рука самого Гиммлера, и поэтому Девья подумала, что ей следует пойти дальше, чтобы произвести впечатление на нужного человека. Как аюрведическая вегетарианка, она была встревожена, когда до нее докатились слухи о том, что доктор Фоллер держит в своей крошечной лаборатории крокодила, но она готова была временно пересмотреть свои взгляды по данному вопросу. У доктора Фоллера имелась собственная лаборатория. Такого не было ни у кого в замке. Это сразу делало его важной фигурой. В общем, дружба и уважение его жены могли бы пойти на пользу не только крокодилу, но и самой Девье.
Она верила, что у каждого из нас есть свои духи-покровители – как снаружи, так и внутри. В этом смысле Девья недалеко ушла от психоаналитиков с их понятиями о движущих и сдерживающих силах личности, только называла это другими словами.
Одни считают, что личность формируется в раннем возрасте за счет сделанных выборов и внешних влияний и что несделанные выборы и пути, которые мы по каким-то соображениям не избрали, лежат где-то в нашем мозгу, словно непроявленная фотографическая пленка. У некоторых индивидуумов это может со временем всплыть в сознании, и тогда мы сталкиваемся с такими явлениями, как раздвоение личности или одержимость. Однако другие верят в общие символы индивидуальности, которые можно извлечь из подсознания и заставить их жить своей жизнью в умах людей или хотя бы одного человека. К тому же всегда имеет место идея существования богов, ангелов и демонов. Но разве это не просто метафоры для обозначения одного и того же? Девья была не уверена в этом, но твердо знала: на эту женщину необходимо произвести должное впечатление.