Здесь и пахло, как в аду: едкая вонь от взрывчатки смешивалась с мягким запахом бытового газа и удушливым ядовитым дымом пожарищ. Из-под завалов доносились сдавленные крики, похожие на стоны грешников, мучающихся в преисподней.
Отбой тревоги прозвучал всего десять минут назад, но улицы уже заполнялись людьми. К центру подтягивались желающие помочь: они ошеломленно глазели на руины, словно отказываясь верить в масштабы разрушений. Военные и пожарные разгребали завалы в поисках выживших. Два грузовика с цистернами воды, которые не смогли проехать к району Бургес из-за воронок и разбитых трамвайных рельсов, остановились у подножия холма, и сейчас из них высаживались люди с инструментами и оборудованием. С той же стороны до Балби донесся усиленный громкоговорителем голос, призывавший помогать спасательным бригадам. В воздухе чувствовался сильный запах газа. Инспектор догадался, что где-то нарушена сеть газопровода. Из некоторых воронок хлестали струи воды, как будто какой-то шаловливый демон решил в насмешку украсить эту картину разрушения импровизированными фонтанами.
Балби и Бриггсу не нужно было обсуждать, что им делать. Они просто подошли к офицеру пожарных, представились и спросили, где они могут быть наиболее полезны. Их направили на раскопки пострадавших домов. Хотя и Балби, и Бриггс этой ночью не сомкнули глаз, им не хотелось спать: они работали, используя резерв сил, о существовании которого до сих пор не догадывались. Как полицейские, они брались за самую тяжелую работу: выносили из-под завалов тела – или то, что от них осталось, – доставляли их на аллею кафедрального собора и укладывали для опознания. Кто-то должен был на законных основаниях обыскивать карманы жертв в поисках документов и, в случае успеха, закреплять их на одежде погибших, чтобы люди могли найти здесь своих друзей и родственников.
Почти повсюду можно было наблюдать странные сцены. На склоне холма вдали от церкви бомба попала в продуктовый магазин; выставленные на витрине фрукты испеклись, как на подгоревшем пироге, и теперь тротуар был залит странной сладкой слизью. Балби с удивлением понял, что это фруктовый сок, просачивавшийся из-за разбитого стекла. Через дорогу на мостовой сидел совершенно голый мужчина в каске патрульного противовоздушной обороны. Одежду сорвало с него взрывом. Хоть его тело казалось неповрежденным, Балби сразу догадался, что этот человек мертв. Перед церковью стояло уцелевшее дерево, в ветви которого взрывной волной забросило дохлую собаку.
Толпы людей, пришедших в город, чтобы посмотреть на последствия авиаудара и чем-то помочь, принесли еще одну печальную весть. От бомбардировки также сильно пострадал Рэдфорд, где жил Балби. Но это ничего. Он потерял все, что должен был потерять, еще в 1919 году. Остальное было для него уже пустяками. Балби мысленно помолился за своих соседей. Бриггсу, который жил в районе Чепелсфилдс, особо переживать было не о чем. Бомбы угодили в завод, выпускавший танки «Алвис», но жилые дома почти не пострадали.
На город начала опускаться ночь, и полицейские решили немного отдохнуть. Пожары начали затухать, и, остыв после тяжелого физического труда, Балби и Бриггс вдруг почувствовали, что на улице холодно. Мимо них торопливо прошел пожарный. Балби знал его, но из-за усталости никак не мог вспомнить фамилии. Хантер? Филипс? В любом случае у него была короткая фамилия.
– А, копы, – остановившись, обратился к ним пожарный. – Может, сделаете еще кое-что, прежде чем свалитесь с ног? Там на крыше церкви со стороны собора есть еще парочка трупов, а у нас нет времени на то, чтобы отнести их вниз.
– Ладно, – ответил Балби.
И тут он подумал о Кроу. Во всей этой суматохе инспектор совершенно забыл о профессоре. Что же с ним случилось? Ломать над этим голову не было смысла: он либо жив, либо погиб.
Полисмены начали подниматься на крышу через башню. Они были обессилены, и идти по узкой спиральной лестнице им было очень тяжело. На крыше Балби и Бриггс обнаружили два тела: одно из них принадлежало солидному мужчине средних лет в твидовом костюме, другое – человеку в противогазе.
– Высоко мы забрались, – констатировал Балби.
– Не хотелось бы повторять этот путь, – заметил Бриггс.
– Но у нас нет выбора.
Бриггс пожал плечами:
– Можно просто перебросить их через бортик.
Глаза Балби округлились от ужаса.
– Они и так уже мертвы, хуже им не будет, не так ли? – добавил Бриггс. – А мы сэкономим силы.
– Бери покойника за ноги, – сурово отрезал Балби. – Будем спускаться с ним по лестнице.
Полицейские медленно и с большим трудом отнесли мужчину в твидовом костюме вниз и оставили на дорожке. По пути они дважды его уронили. Балби подумал, что Бриггс, наверное, все-таки был прав: от падения на траву труп в любом случае не станет мертвее. Однако для инспектора это было делом чести – обращаться с телом должным образом. Согласно документам это был мистер Эндрю Форд. «Вероятнее всего, – сказал себе Балби, – он погиб, сбрасывая с крыши зажигательные бомбы». Полицейские поднялись наверх еще раз.
Осторожно ступая по крыше, Балби приблизился к человеку из противовоздушной обороны. Несмотря на усталость, инспектор сразу же понял: с трупом что-то не так. Человек, который долго проработал детективом, начинает автоматически различать привычные позы смерти, как будто у костлявой с косой есть какие-то вкусы и предпочтения относительно результатов своей работы. Балби предположил сначала, что этого человека убило шрапнелью, но раны на его груди были явно не от шрапнели. Обратив внимание на это обстоятельство, инспектор насторожился и тут заметил, что это тело, видимо, упало сверху. На это указывала поза покойника. Если кто-то, умирая, просто осел вниз, тело выглядит более естественно. А этот человек получил удар большой силы. Бомба? Вероятно.
Балби осмотрел края маски противогаза. «Почему бы ее не снять?» – спросил себя инспектор. Сказано – сделано. Даже Балби, насмотревшийся на своем веку множество разных ужасов, невольно содрогнулся от увиденного. На секунду пелена дыма вдруг рассеялась и лунный свет, прорвавшийся сквозь нее, раскрасил окружающий мир в белый и черный цвета. Скорее всего, ни при каком ином освещении инспектор не разглядел бы рисунка в этом беспорядочном хаосе вздувшихся шрамов. Но свет луны, упавший на труп под косым углом, будто луч направленного вниз прожектора, объединил отдельные точки в линии, и Балби увидел перед собой звериную пасть, две нарисованные страшные челюсти. При таком призрачном освещении они казались пугающе реалистичными. Инспектор плохо разбирался в живописи. Кроу или Харбард могли бы заявить, что тот, кто это сделал, сумел уловить дух оскалившегося плотоядного животного даже без точного фотографического сходства. А Балби просто содрогнулся всем телом.
– Что-то случилось, босс? Нам нужно взобраться наверх? – спросил Бриггс.
Уставший до предела Балби расслышал из всего сказанного лишь последнее слово – «наверх».
Он поднял глаза к шпилю церкви Святой Троицы, дерзко выделявшемуся на фоне затянутого черным дымом неба, точно слово Христово в мире греха.
– Наверх так наверх, – сказал Бриггс.
Они оба видели, как Кроу поднимался на эту башню. Служебный долг подсказывал Балби, что нужно по крайней мере сходить туда и посмотреть, там ли профессор. К тому же это он нес ответственность за то, что Кроу привезли в Ковентри. Нужно было увидеть его, и поскорее, с любой точки зрения – хоть с практической, хоть с моральной. В любом случае Кроу должен был взглянуть на отметины на лице дружинника противовоздушной обороны.
Полицейские зашагали по спиральной лестнице. Оказавшись на верхней площадке, Балби огляделся по сторонам.
«Горе, горе, о столица великая, Вавилон, столица могучая – кара твоя пришла в одночасье!»
«Горе, горе тебе, великий город Вавилон, могущественный город! В час единый свершился суд над тобой»[43].
Эти слова из священной книги сами собой всплыли в мозгу у Балби.
– Адское месиво, – сказал Бриггс.
– Точно, – согласился Балби.
Куда ни глянь, повсюду царила разруха. Может быть, час настал? Может быть, Второе пришествие уже близко?
Усилием воли Балби заставил свой усталый мозг обратиться к практическим делам и обошел балкон по кругу. Луна снова скрылась в дыму. Инспектор поднял взгляд к небу, ища подтверждение тому, что слышали его уши. Никаких сирен, никаких самолетов: в такой беспросветной пелене налет невозможен. Балби взял свой фонарик с насадкой для маскировочного затемнения и посветил им в темноту. Под ногой у инспектора что-то звякнуло, и он направил луч туда. Это был автомат Томпсона.
– Ради бога, что здесь делает эта штуковина? – удивился Бриггс.
Балби ничего не ответил. Было там и еще кое-что. Противогаз, еще один. Инспектор прикоснулся к нему. На ощупь противогаз показался Балби странным: против ожидания резина не прогнулась под его пальцами. Рука инспектора вдруг стала влажной, и он догадался, чем испачкался, еще до того, как понюхал пальцы. Кровь.
Балби поднял противогаз. Его тяжесть подтвердила то, о чем инспектор и так уже догадался. Он перевернул маску и увидел клок светлых волос. Желудок Балби сжало спазмом. Перед ним была оторванная голова.
Инспектор посветил на противогаз своим слабеньким фонариком. Даже среди ужасов, которые он видел в этот страшный день, это стояло особняком. Инстинкт подсказывал Балби, что перед ним не жертва бомбежки. Его смущало оружие, а также противогаз. В Лондоне никто не носил противогазы; методы химической атаки никогда не применялись в городах и, вероятнее всего, не будут применяться в дальнейшем, потому что каждый участник конфликта опасался аналогичных ответных мер со стороны противника. Тем не менее Балби решил отбросить домыслы и проанализировать имеющиеся факты.
Инспектор перевернул оторванную голову и сквозь стекла увидел два уставившихся на него глаза.
Балби отметил, что маска противогаза была прорвана. На резине безошибочно угадывался след зубов. Инспектор осторожно снял маску.