– А ты сообразительнее, чем кажешься, Монстр. Будешь? – Доктор протянул ему остатки булки. – Хочешь?
– Есть, – повторил Кроу.
У него появилось ощущение, будто вопросы Макса позволяют ему ненадолго контролировать тело, в котором он сейчас пребывал. Кроу видел, что его рука поднялась и указала на булку.
– Вот, возьми. Поешь.
Макс передал Кроу недоеденную булку. Тот неловко взял ее в руки, и доктору показалось, что Монстр замешкался, не совсем понимая, что с этим нужно делать.
– Съешь, – скомандовал Макс.
Кроу как бы со стороны наблюдал за тем, как его рука подносит булку к губам. Потом она оказалась у него во рту; чувственное восприятие волка отфильтровало множество вкусовых нюансов сыра; текстура хлеба показалась ему странной и неприятной. На зубах у Кроу что-то хрустнуло. Он перенесся в другое место, в розовый сад самого красивого города на земле. Над Айя-София – собором Святой Софии – в торговых кварталах Константинополя поднимался серп луны. Что заставило Кроу мысленно унестись в далекое прошлое? Он видел перед собой прекрасную белокурую девушку с загоревшей на солнце кожей. Она сорвала с дерева инжир, очистила плод и сунула ему в рот. Кроу откусил кусочек. Его сознание заполнилось острым запахом миндаля, и Эндамон Кроу умер.
39Библиотека Эзекиля Харбарда
Балби добрался в Кумб Эбби к полуночи. Конкретного плана своих следующих действий у него не было. Поэтому инспектор решил выяснить, что он успеет здесь увидеть, прежде чем его остановят. На воротах у въезда стоял часовой, но Балби уже много раз видели здесь во время его прошлых визитов, и инспектору просто помахали рукой – проезжай.
Машины Харбарда на месте не было. Однако вместо нее стояли три добротных служебных «Форда», которых Балби раньше тут не видел. Инспектор припарковался рядом с ними. Выйдя из машины и не захлопнув дверцу, чтобы лишний раз не шуметь, он подошел к служебным автомобилям. На приборной панели ближайшего из них Балби при свете луны разглядел номер газеты «Ландон Ивнинг стэндард». «Должно было произойти что-то очень важное, чтобы эти люди притащились сюда из Лондона», – подумал инспектор. Было ли это как-то связано с Харбардом? Вполне вероятно. Балби хотелось осмотреть комнату профессора, но он слишком хорошо знал этих военных и понимал: ответом на любую его просьбу будет «нет», как и предписано уставом.
«Поэтому действовать нужно быстро», – сказал себе инспектор. Первым делом он подергал створки французского окна. Оказалось, что они не заперты. «Что ж, пора осмотреть этот дом», – подумал Балби.
Ступая по ковру гостиной, он направился к внутренней двери и открыл ее. Перед ним был короткий коридор с деревянными панелями на стенах; тьму нарушал лишь свет, пробивавшийся из-под двери справа.
Балби прокрался к подножью лестницы и посмотрел вверх. На втором этаже тоже было темно. С одной стороны, это было хорошо, поскольку означало, что наверху никого нет, а с другой – плохо, ведь остальную часть дома ему придется обследовать наощупь.
Из комнаты, где горел свет, доносились голоса. Говорила определенно не прислуга – речь была слишком правильной. На лестнице было тихо. Инспектор поднялся на второй этаж и увидел еще один коридор, расходившийся в обе стороны, направо и налево. Балби попытался сообразить, где может быть Кроу. Наверное, справа. В темноте инспектор дошел до первой двери, нащупал ручку и повернул ее. Благодаря свету из окна он разглядел, что это туалет. Балби закрыл дверь и попробовал открыть следующую. За ней была кромешная темень. Инспектор не мог не воспользоваться этим шансом. Он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Затем нащупал на стене выключатель и зажег в комнате свет, с облегчением отметив, что шторы задернуты. Снаружи никто не узнает о его присутствии в доме.
В комнате стояла аккуратно застеленная двуспальная кровать, большой гардероб из ореха, а рядом с ним – кожаный дорожный чемодан, бледно-зеленый с коричневыми вставками. Увидев аккуратную медную монограмму – инициалы «Э. Х.» – на его крышке, Балби понял: он нашел то, что искал. Порядок в комнате нарушали лишь два десятка книг, лежавшие на прикроватной тумбочке и на полу рядом с ней.
Балби прекрасно понимал, что должен действовать быстро. Первым делом он открыл гардероб. Там висели экстравагантные костюмы Харбарда: одни – в яркую клетку, другие – вызывающих, неанглийских расцветок. Инспектор знал, что в любую секунду может быть разоблачен, поэтому обыскал карманы так быстро, как только мог. Он не обнаружил там ничего интересного – только приспособление для обрезки сигар, пару американских монет и читательский билет Центральной библиотеки Ковентри.
Тем не менее Балби забрал все это с собой. Любая мелочь, которая могла привести его к Харбарду, в любом случае лучше, чем ничего.
Инспектор перешел к чемодану. Он оказался пуст. Потом дело дошло до книг.
Балби знал, что Харбард как ученый интересуется идолопоклонничеством и языческими практиками, но был не готов к увиденному. Некоторые книги – в переплете из телячьей кожи, с пожелтевшими от времени страницами, рассыпающиеся и державшиеся, казалось, лишь на обложке из тонкой ткани – выглядели очень древними.
Инспектор начал читать их названия: «Демонология» короля Якова Первого (1597 год), «Новости из Шотландии (1591 год), повествующие о презренной жизни и смерти доктора Фиана, известного колдуна, сожженного в Эденборо в конце января», «Черная курица, или Сокровище старого жреца из пирамид», «Dogme et Rituel de la Haute Magie»[69]. Была там также книга под названием «Пикатрикс», обложку которой украшал символ в виде стилизованной головы волка под молодой луной. Каждый из этих томов, похоже, был посвящен отдельной языческой практике.
Балби взял в руки один из них, в странном переплете, текстура которого напоминала тонкую свиную кожу. Названия на обложке не было, но инспектор почувствовал, что должен открыть эту книгу. Страницы, изготовленные из какого-то очень древнего материала, похожего на бумагу, были разрезаны старинным способом – самим покупателем перед прочтением, и потому края листов были неровными. Заголовок гласил: «Cultes Des Goules», Francois-Honore Balfour, Comte d’Erlette, 1702[70].
Эта книга на французском языке была рукописной; в углу первой страницы красовался кровавый отпечаток пальца. Балби пролистал ее дальше и нашел новые отпечатки. Господи, кто читает книги, когда у него руки в крови? Но когда в середине манускрипта инспектор дошел до иллюстраций, этот вопрос отпал сам собой. Это делали сумасшедшие. Рисунки были гротескными; тонкие линии изображали разные виды пыток и поклонение дьяволу. Некоторые страницы были оторваны.
Балби взял одну из них. Оказалось, что она из другой книги, да и почерк здесь был другой.
На странице было написано: «Вызов и пленение Волка. Жеводан, 1776 год нашей эры».
Было ясно, что эти листы вырвали из другой книги, а потом вложили сюда. Иллюстрации на них были просто жуткие, Балби было страшно даже смотреть на них. Одна из страниц отличалась по размеру. Инспектор понял: это даже не страница, а вставленный в книгу листок, на котором с невероятной точностью были скопированы жуткие непристойности из книги. Копии рисунков были весьма достоверными, но у копировщика глаз был лучше, чем у оригинального художника: здесь и пропорции были выдержаны точнее, и передача света и теней казалась более естественной.
По спине у Балби пробежал холодок. Он не был экспертом в живописи, но даже он узнал, что это сделал тот же человек, который выполнял рисунки с натуры в разрушенном доме. Инспектор быстро свернул этот листок и сунул его в карман рубашки.
– Что вы здесь делаете?
Балби поднял голову. На него сверху вниз смотрел мужчина в военной форме. На ремне у него висел пистолет в кобуре; клапан был расстегнут.
– Выполняю свою работу, – выпрямляясь, ответил полицейский. – А вы что тут делаете?
– То же самое. Вы, должно быть, инспектор Балби, насколько я понимаю.
Балби кивнул.
– Что ж, боюсь, ваше время истекло и я вынужден просить вас удалиться. Прямо сейчас.
– А я вынужден просить вас задержаться. Прямо сейчас. У меня есть к вам несколько вопросов, сэр. В каких отношениях вы состоите с профессором Харбардом?
– Я его начальник, – ответил офицер.
– В таком случае вы должны мне кое-что объяснить.
Военный едва заметно улыбнулся.
– Боюсь, вы заблуждаетесь, – ответил он. – Если вы спуститесь, я ознакомлю вас с нашими полномочиями. Теперь это дело передано военному ведомству.
– А могу я поинтересоваться, сэр, – произнес Балби, изо всех сил стараясь оставаться вежливым, – имеете ли вы какое-то отношение к этим убийствам?
– К каким убийствам?
– К убийствам, расследованием которых я занимаюсь. К убийствам, которые теперь стали делом военного ведомства.
– Нет, не имею.
Балби оставался невозмутимым.
– А профессор Харбард имеет, как вы считаете?
Прежде чем ответить, военный потупил взгляд.
– Хочу напомнить вам, что вы связаны обязательствами согласно закону о неразглашении государственной тайны. Но, похоже, это вполне вероятно.
– А вы, случайно, не знаете, где он сейчас?
– Если бы я это знал, то не стоял бы тут вместе с вами, – с горечью ответил офицер. – Харбард превысил свои полномочия. Он будет привлечен к ответу, как и все те, кто оказывал ему помощь. Это больше, чем вам следует знать, и все, что я могу сказать по этому поводу.
– Вы не имеете права отстранять меня от дела.
– Мы не отстраняем вас от дела, инспектор, это было бы слишком мелодраматично. Мы с вами находимся в Британии, и, думаю, это не наши методы. Просто вы должны знать, что мы провели собственное расследование, результаты которого засекречены. Если вы и ваш старший констебль желаете и дальше попусту терять время – дело ваше. Все, что вам удастся выяснить, будет проходить под грифом «совершенно секретно» и будет защищено от посторонних законом о неразглашении и другими инструментами защиты государственной тайны. Не забывайте также, что нет ни малейших шансов, чтобы кто-то когда-либо предстал по этому делу перед судом. О чем лично я сожалею.