– Печка забилась, – сообщил один из охранников.
Макс ничего не ответил, и в ходе наступившей паузы наметившаяся дерзкая фамильярность довольно быстро испарилась из интонации солдата.
– Она часто ломается, герр офицер, – добавил охранник, переходя к положенному официальному тону.
– И как же мне избавиться от трупа?
– Ничем не могу помочь, – ответил доктору чей-то голос.
Макс вздрогнул. Ему почудилось, что эти слова раздались у него в голове, потому что прозвучали приглушенно, как будто говоривший находился за закрытой дверью.
А затем из глубины печи показалась пара белых ног; за ними последовал такой же белый торс, перепачканный сажей. В конце концов из печи выбрался человек со странной внешностью – очень бледный, мускулистый, голый (если не считать потрепанных трусов) и с совершенно потрясающей шевелюрой рыжих волос, коротко подстриженных, но при этом шокирующе ярких. Макс ощутил непонятную внутреннюю дрожь: ему на миг показалось, что из адской печи вылез сам сатана.
Мужчина между тем поднялся на ноги на рельсах и начал надевать робу.
– Такая же проблема возникла на прошлой неделе, – сказал он. – Снова вышел из строя компрессор сжатого воздуха, только на этот раз его перегрели, нарушив изоляцию. Эта штука стала небезопасной. Термоизоляцию необходимо отрегулировать, а компрессор заменить. Я не могу опять оставить все на честном слове. Вы должны прислать новый.
Макс попытался взять себя в руки. Причины, по которым этот человек находился в прекрасной физической форме, были очевидны: это был заключенный, который пользовался доверием лагерного начальства и обладал ценными навыками. «Я испугался из-за собственной усталости, а не из-за внешнего вида этого человека», – подумал доктор. И хотя присутствие странного заключенного очень волновало и тревожило Макса, он не мог оторвать взгляд от этого человека.
– Так что же мне все-таки делать с трупом? – спросил доктор.
– Воспользуйтесь рвом, – сказал солдат. – Мы всегда так делали, когда у нас еще не было печи.
– Вы, доктор Фоллер, засомневались, что вам делать с трупом, – заметил заключенный-механик, неожиданно обратившись к Максу.
– Откуда вам известно мое имя?
– Охранник назвал вас так, когда вы вошли.
Неужели? Макс этого не припоминал.
– Может быть, хотите, чтобы я показал вам эту яму? Вам было бы интересно на нее взглянуть.
– Да, это было бы неплохо.
Макс был словно зачарован этим странным узником. Он слышал о других лагерях, где заключенные занимали должности, подразумевавшие значительную власть. Может быть, эта харизматичная личность как раз из их числа? Свидетели Иеговы, по личному опыту Макса, всегда были несколько проблемными: они не смогли приспособиться к нормальному человеческому обществу и поэтому создали свое собственное. Однако этот парень абсолютно не походил на них. Это была притягательная, магнетическая индивидуальность. Макс подумал, что легко мог бы представить его ведущим в каком-нибудь ночном клубе Веймарской республики. Господи, какие славные были времена!
Техник вышел из здания и повел команду носильщиков с телом в глубину лагеря. Макса поразило, что он был бос и при этом, похоже, совсем не чувствовал холода. Наконец заключенный заговорил:
– Гитлер утверждает, что мир делится на богов и чудовищ. Вы знали об этом?
– Не знал, – признался Макс.
– Ну так знайте. Мои поздравления, Макс: вы в своих красивых черных сапогах – один из богов. Полюбуйтесь на созданные вами райские кущи! Посмотрите, как земля дрожит в тени своих героев!
Техник широким взмахом руки обвел лагерь. У Макса возникло странное ощущение, будто этот человек получает удовольствие от происходящего.
Внезапно рыжий узник очутился совсем близко и шепнул Максу на ухо:
– И вы удивляетесь, как эти монстры сумели превратить все это в жуткое грязное месиво, не так ли?
– Я служу в СС, а в СС все выполняют приказы Адольфа Гитлера. – В присутствии этого странного человека Макс вел себя так, как будто одновременно играл на сцене и наблюдал за собой со стороны.
– И не только по букве, но и по духу! – воскликнул техник. – Вы превзошли самого себя, мой неверующий друг!
Они подходили к краю большого рва. Сколько времени они здесь находятся? Сгущались сумерки; в небе светил ясный молодой месяц, рядом с ним уже зажглась Венера. «Какая зловещая красота», – подумал Макс.
– Земля как камень, – продолжал техник, – так что незачем закапывать трупы прямо сейчас. Эти семена прорастут лишь весной. Хотелось бы процитировать Т. С. Элиота, но человеку с хорошим вкусом следует противиться этой печальной склонности. Не он ли, кстати, заметил, что лучше уж творить зло, чем бездействовать? Ну и кто он после этих слов? Дурак набитый?
– Да, он действительно набитый дурак. Я больше не существую, и каждый может это видеть. – Казалось, для Макса изменилась реальность; он словно переступил временны́е границы. И у него появилось ощущение, будто он может полностью довериться этому человеку.
– А вы, по меркам Элиота, сотворили достаточное количество зла, чтобы существовать очень долго – по крайней мере, как какой-нибудь слон или даже большой особняк. Вот уж кто существует по-настоящему.
– Я должен существовать долго, – возразил Макс, – но я существую, как муха.
– Вы уж определитесь – минуту назад вы утверждали, будто вообще не существуете.
– Я ошибался. Я все-таки существую, по крайней мере, как муха.
– И, как муха, живете на трупах.
– У меня не было выбора.
– Нет, это было единственным, что у вас было, – покачал головой рыжий узник. – У вас не было веры, не было направляющей руки, не было угрызений совести, когда дело наконец дошло до этого. Но выбор-то у вас был.
– Нет-нет, с этим я не могу согласиться, – сказал Макс. – Другие пути были для меня закрыты. – Он схватил заключенного за рукав. – Что бы они сделали с моей женой?
– А что вы сделали с другими женами? – в свою очередь спросил свидетель Иеговы, кивнув в сторону рва. – А также с мужьями, сыновьями и дочерьми?
– Я никогда не трогал детей. Я спас мальчика и этим доказал, что делать добро бессмысленно. Оно здесь неуместно и даже вредно. Добро – это вмешательство, движение во времени, а его результат определен не более, чем любое другое вмешательство, включая и зло. Кто знает, может быть, в этом лагере погибли будущие тираны?
Рыжеволосый мужчина обнял Макса за плечо:
– Из вас вышел бы замечательный герой, Макс Фоллер. Они всегда озабочены последствиями и тем, что скажет о них история. Добро и зло имеют последствия, но и то и другое – это вещи в себе. Мне нет нужды спорить с вами – вы и сами это знаете. Иначе не привели бы меня сюда.
– Это вы меня привели.
Мужчина покачал головой:
– Дьяволы никуда никого не ведут, они лишь следуют за людьми, несмотря на то что мировая литература уверяет вас в обратном.
– Значит, вы дьявол?
Техник рассмеялся:
– Думаю, если кто-то из присутствующих и заслуживает этого титула, то исключительно вы, Макс. Загляните в свою Библию. Кто знает добро лучше, чем сатана? «Как упал ты с неба, Люцифер, сын зари! Как разбился ты о землю, попиравший народы… Но ты будешь низвержен в ад, в глубины преисподней»[72].
– Мне нужно… – начал Макс, показывая на труп Монстра. – Мне нужно как-то от него избавиться.
– Думаю, это будет довольно сложно.
Ров был длиной примерно метров пятнадцать и глубиной по меньшей мере в два человеческих роста. Он не был заполнен до конца, отчего, в определенном смысле, выглядел еще ужаснее. Там оставалось свободное место. Макс глянул вниз.
– Поздоровайтесь со своими друзьями, Макс. Похоже, эта печка не работала в те дни, когда у вас появлялись «отходы производства».
Макс пригляделся. Да, это были они – его жертвы. Вывернутая рука там, клок волос здесь. Его мозг отказывался складывать вместе фрагменты этой картины и воссоздавать изображение человека, но Макс и так знал, кто это: древняя старуха, профессор из Вены, маленькая девочка. Его начало трясти. Техник снова положил руку Максу на плечи.
– В конце концов они все равно бы умерли, – успокаивающим тоном сказал он. – Это был всего лишь вопрос времени.
– Я знал об этом. В каком-то смысле это было актом милосердия по отношению к ним.
Никто не отдавал приказ похоронной команде, но она сама двинулась вперед, таща на руках массивное тело Монстра.
– Думаю, пора и его бросить в эту яму, – сказал Макс. – Пусть его наконец заберут от меня должным образом.
Рыжеволосый человек повернулся к Монстру и потрепал его по волосам.
– А ведь он не умер, просто спит, – заметил он.
– Это сообщил вам ваш бог?
– Нет, это сообщил вам ваш бог.
– У меня нет своего бога.
– Иногда вопрос упирается в то, что у вашего бога есть вы.
Солнце наконец скрылось за горизонтом, и огненно-оранжевые краски на небе начали уступать место оттенкам синего. Над лагерем появились звезды, и вскоре ночь засияла во всей своей сказочной красе. Позади Макса раздался какой-то шорох. Это свалился на землю один из наказанных заключенных, стоявших на плацу по стойке «смирно».
Второй, теряя разум от холода, забормотал обрывки молитвы:
– «Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое. Да приидет царствие Твое. Да исполнится воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого».
Тело Монстра подтянули к краю рва. Свидетели Иеговы, промерзшие и голодные, похоже, окончательно выбились из сил; слыша слова молитвы, они повторяли их в тихом ритмичном бормотании, слишком напуганные, чтобы произносить молитву громко, но чувство долга не позволяло им молчать.
– «…И на земле, как на небе…»
– А ведь вы никогда в жизни не молились, верно, Макс? – спросил техник.