Но и такие меры, продолжал Троцкий, могут помочь восстановить промышленность лишь при одном условии. «Если бы мы не вырабатывали хозяйственного плана, — пояснил он, — проверяя его, регулируя его и перерабатывая его в процессе исполнения, то наш транспорт, наша тяжёлая промышленность пошли бы на слом». Чтобы усилить впечатление от сказанного, добавил: «наши кризисы» (1921 года, сбыта; 1922 года, сырья. — Ю.Ж.) выросли «из недостаточности или неправильности планового подхода».
Только затем повторил то, о чём писал в августе 1921 года, августе 1922 и январе 1923, что сумел отстоять в тезисах.
«Вопрос о планировании, — чётко указал Троцкий, — есть, по существу, вопрос о руководстве». Посчитав, что всех, наконец, убедил в своей правоте, чуть ли не дословно процитировал свою записку в ПБ от 15 января: «Мы, товарищи, пришли к необходимости иметь особый плановый орган или, как он называется в тезисах ЦК, главный штаб нашего хозяйства». В записке говорилось: «Для аналогии скажу, что Госплан будет играть роль штаба, а СТО — Реввоенсовета».
Не преминул докладчик отметить необходимость «дальнейшего развития и укрепления Госплана.., согласованности работ СТО и Госплана».
Новации Троцкого на том не закончились. Он снова вернулся к необходимости добиваться от промышленности прибыли, но не только ради подтверждения её успешности. Неожиданно для всех сказал то, о чем и речи не было в тезисах:
«Нашей партии нужна высококонцентрированная воля, направленная на… обогащение нашей страны. Мы собираемся проходить через стадию первоначального социалистического накопления… Лозунг сбережения, экономии копейки к копейке, пятачка к пятачку мы сейчас бросаем нашей партии и всей стране как лозунг хозяйственного спасения и культурного возрождения».
Произнеся столь странные не только для делегатов съезда, но и членов ЦК фразы, Троцкий не растолковал их, не обосновал. Просто закончил доклад с обычным для него пафосом профессионального оратора. «Несмотря на нашу жалкую, постыдную сегодняшнюю бедность и неумелость, — воскликнул он, — запряжёмся все, как один, и страну нашу из нищеты, из рабства выведем, и капиталу не сдадим!»{104}.
Доклад Троцкого вызвал куда большую негативную реакцию, нежели Зиновьева. Достаточно сказать, что из пятнадцати делегатов, выступивших в прениях, только трое — заместитель председателя ВСНХ РСФСР И.Т. Смилга, председатель правления Центрального Союза потребительских обществ (Центросоюза) РСФСР Л.М. Хинчук да Раковский поддержали, хотя и не безоговорочно, наркомвоенмора. Остальные, комментируя доклад, говорили о том, что именно по незнанию, некомпетенции Троцкий либо упустил, либо истолковал неверно.
П.А. Богданов, председатель президиума ВСНХ СССР, — «Исходя из тяжёлого положения нашей основной промышленности и недостатка капиталов, для того, чтобы поднять на должную высоту её оборудование, усилить капитальные сооружения (как бурение в Баку, котловое хозяйство в Донбассе) и так далее, нам приходится говорить об иностранном капитале, о котором товарищ Троцкий не сказал в своём докладе. Поэтому… мы говорим о необходимости делового оживления в области привлечения иностранного капитала в те области (промышленности. — Ю.Ж.), которые нами предназначены».
Л.А.Андреев, член президиума ВЦСПС, — «Загрузка наших предприятий равна только 30%. А что это значит? Это означает увеличение себестоимости, увеличение расходов топлива на единицу изготовляемых изделий. Мы знаем, что мы тратим сейчас топлива на 69% больше, чем в довоенное время… Наша промышленность имеет уменьшение квалифицированных рабочих до 20%».
В.Я. Чубарь, управляющий каменноугольной промышленностью Донбасса, — «Мы не можем отказаться от поддержки крупнейших шахт, мы не можем консервировать их как можно консервировать крупные заводы, как текстильные фабрики, так как, не находясь в состоянии эксплуатации, горные предприятия разрушаются в силу естественных условий».
Г.И. Ломов (Оппоков), член Уральского бюро ЦК РКП, председатель Уральского экономсовета (местного органа ВСНХ, проводящего в жизнь экономическую политику), — «Как можно построить какую-нибудь калькуляцию более или менее правильно, когда у нас нет твёрдых директив, какую счётную единицу ставить в основу калькуляции. Вначале предложили исходить из эквивалента — золотой рубль равен двумстам, но почему — неизвестно. Затем новая директива — перейти к довоенному рублю. Вся отчётность насмарку».
М.К. Владимиров, замнаркома финансов СССР — нарком финансов РСФСР, — «Положение вещей даже ещё несколько тяжелее, чем охарактеризовал товарищ Троцкий… ВСНХ только на 10% повышает программу будущего года, но промышленность выходит с дефицитом примерно в 220 миллионов рублей. Фактически он гораздо больше
У страны нет возможности содержать такой государственный аппарат и такую государственную промышленность. Мы можем содержать только в том случае, если расходы государства сократим на одну треть».
Л.Б. Красин — «Товарищ Троцкий в своём докладе… до такой степени как-то подпал под влияние идеи действительно грандиозного значения — идеи плана, планового хозяйства, что в своих выводах совершенно упустил из виду кардинальное значение тех самых материальных факторов, которые он сам в цифрах с такой наглядностью здесь изложил. Это есть существеннейший недостаток доклада Льва Давидовича…
Путём только экономного собирания крох, путём только экономии мы нашу крупную промышленность возродить не сможем. Проблема привлечения внешнего капитала для промышленности, проблема, финансирования — это есть проблема, от которой вы не отвертитесь».
М.Н. Лядов (Мандельштам), заместитель председателя правления Нефтесиндиката, — «Всю нашу промышленность» надо «разделить на две части. Одна часть — это вся тяжёлая индустрия, вся индустрия, которая обслуживает, главным образом, нужды самого государства, должна остаться на государственном снабжении. Она не может сейчас быть прибыльной, она не может давать доходы, она только накапливает основной капитал, и в этом отношении нельзя жалеть никаких затрат».
В.П. Ногин, председатель правления Всероссийского текстильного синдиката, — «Товарищ Троцкий.., рисуя соотношение между ценами на предметы промышленности и сельского хозяйства, указал расходящиеся линии. Получилось такое впечатление, что это происходит по вине промышленности… Почему хлеб так низко упал в цене в этом году? Не потому, что мы были принуждены поднимать свои цены, а потому, что хлеб после голодного года появился на рынке в таком количестве, которое и создало низкие цены в то время, как основной, главный покупатель, всегда покупающий на рынке хлеб, был снабжён наркомпродом из продналога, а экспорта не было»{105}.
Весьма показательно, что никто из участников дискуссии не вспомнил об обещанной Зиновьевым скорой победе пролетарской революции в Европе, которая и избавит страну от всех её экономических проблем. Никто, кроме Смилги, не вспомнил о роли Госплана как штаба промышленности, а на «первоначальное социалистическое накопление» обратил внимание лишь Красин. Видимо, подобные теоретические абстракции никого не взволновали, не заинтересовали. И всё же Троцкий в заключительном слове вернулся именно к проблеме судьбы Госплана. А ради того, чтобы добиться поддержки такой реформы, даже поспешил согласиться с критиками в наиболее существенном для них.
«В тяжёлую промышленность, — заверил докладчик, — мы будем вкладывать ещё больше средств… Новая эпоха нашей промышленности начнётся тогда, когда доходы промышленности плюс прибавка из бюджета будут равняться расходам промышленности»{106}. Признал Троцкий, но только до некоторой степени, правоту и Красина, не исключив в принципе иностранные займы. Только благодаря тому и добился одобрения проекта резолюции, выгодного для него. Резолюции, признавшей, во-первых, основной тезис Зиновьева:
«Сельское хозяйство, несмотря на то, что оно всё ещё находится у нас на низком техническом уровне, имеет первенствующее значение для всей экономики». Такой период «определится ходом развития за пределами России, то есть прежде всего ходом революции на Западе и Востоке… Возрождение государственной промышленности при общей хозяйственной структуре нашей страны будет, по необходимости, находиться в теснейшей зависимости от развития сельского хозяйства».
Резолюции, во-вторых, признавшей домогательства Троцкого: «Основное планирование промышленности не может быть достигнуто внутри самой промышленности.., а должно составлять задачу особого планового органа, стоящего над организацией промышленности и связывающего эту последнюю с финансами, транспортом и прочее. Таким органом является по положению своему Госплан.
Необходимо, однако, придать Госплану более определённое положение, более твёрдую организацию, более ясные и бесспорные права, а особенно — обязанности. Должно быть установлено в качестве незыблемого начала, что ни один общегосударственный хозяйственный вопрос не проводится в высших органах республики помимо Госплана»{107}.
Если бы данное предложение не только восторжествовало на бумаге, но и было бы проведено в жизнь, Госплан встал бы над ВСНХ, наркоматами финансов, путей сообщения, торговли и промышленности, отнял бы большую часть функций у ЦИКа, СНК и СТО СССР и даже у ЦК РКП, включая ПБ, ОБ и секретариат. Руководитель же органа-монстра, как прозорливо опасались в своё время в ПБ, оказался бы диктатором в области экономики и финансов. А если учесть, что иной кандидатуры на пост руководителя Госплана, нежели Троцкий, не было, то он, сохранив должности председателя РВСР и наркома по военным и морским делам, оказался бы диктатором страны.
Такой оказалась бы цена «всего лишь» административной, управленческой реформы.