Мы в конце августа должны были дезорганизовать наш рынок, потому что мы запродали в июле, потому что план наш на август не оправдался и потому что выполнение обязательств на внешнем рынке, погрузка тех судов, которые мы с таким трудом зафрахтовали, привело нас к методам, которые, конечно, нормальными, особенно в урожайный год, названы быть не могут. Мы обнажили внутренний рынок, мы снимали хлеб с мельниц, мы давали приказы, напоминавшие мне не этот год, а прошлый и ещё запрошлый год: покупай хлеб по любой цене, снимай с мельниц, грузи на пароходы…»
Каменев не только поведал о том, что мало знали даже члены ЦК, Каменев объяснил произошедшее.
«22 миллиона крестьянских хозяйств, — вскрыл он суть событий, действовали каждый для себя. По той формуле, которую Ленин ненавидел больше всего, которую он приводил как характеристику капиталистических отношений: каждый за себя, а бог за всех…
Видимо, когда мы составляли свой план, мы не отдавали себе достаточного отчёта в том, что этот год стал, пожалуй, первым годом совершенно свободной игры стихии крестьянского хозяйства. Строя в этом году наш план развития промышленности и несомненного усиления и укрепления социалистических элементов, мы недооценили того, что мы с вами понизили налог так, что налог перестал быть тем прессом, который заставляет крестьянина выбрасывать свою продукцию на рынок. Оценка этого налога крестьянством как налога чрезвычайно низкого, как налога лёгкого, конечно, нам известна. Мало того, мы поклялись перед крестьянством под влиянием перспектив этого года, во-первых, в том, что этот налог начнёт сообщаться нами только к 1 ноября и, во-вторых, что мы ни за что не переменим сроков этого налога».
Только затем сформулировал причину, по которой крестьяне отказались продавать хлеб государству: «Мы создали для крестьянства возможность свободно располагать своим продуктом, свободно хозяйничать, создавая соответствующие и политические (попытки сорганизоваться в Крестьянский союз. — Ю.Ж.), и экономические настроения». Пояснил настроения последние ярким убедительным примером. Желание зажиточных крестьян дорого обошлось государству. Заставило его заготовительные организации покупать на Украине пшеницу по два рубля за пуд, а продавать ее за рубежом по полтора. В ущерб стране, только бы выполнить взятые ранее на себя обязательства.
Проясняя причины провала хлебозаготовок, Каменев напомнил участникам пленума ЦК о расслоении крестьянства. Привёл данные, но отнюдь не свои — ЦСУ. Уже опубликованные, не раз использованные экономистами. Бесспорные, но почему-то всё ещё не проанализированные окончательно. Не ставшие для партии руководством к действию.
| вынуждены сами покупать хлеб: | |||
| без посевов | 3% жителей деревни | 0% вал. сбора | |
| до 1 десятины | 12% | 3% | |
| до 2 десятин | 22% | 12% | |
| 37% | 15% | ||
| имеющие товарные излишки: | |||
| до 3 десятин | 20% | 16% | 3% излишков |
| до 4 десятин | 14% | 15% | 11% |
| до 6 десятин | 15% | 21% | 23% |
| 49% | 52% | 37% | |
| 86% | 67% | 37% | |
| до 8 десятин | 7% | 12% | 19% |
| до 10 десятин | 3% | 7% | 12% |
| 10% | 19% | 31% | |
| св. 10 десятин | 4% | 14% | 30% |
| 14% | 33% | 61% |
Предлагая такие подсчёты, Каменев, видимо, хотел заставить членов ЦК задуматься о самом важном, наиболее актуальном. Правильна ли выработанная 14-й партконференцией политика по отношению к крестьянству в целом? Кого следует считать середняком, на которого и следует опираться — те 49% населения деревни, которые дают на рынок всего 37% поступающего туда хлеба, или те 10%, поставляющие 31% товарного зерна? А заодно подумать и о самом НЭПе, принявшем столь непредсказуемый, даже опасный для народного хозяйства характер.
И всё же, несмотря на столь пессимистическую в общем оценку происшедшего, Каменев высказал твёрдое убеждение в ненужности поспешных шагов. Счёл вполне возможным пока не пересматривать годовой план народного хозяйства; а лишь скорректировать его. Ведь удалось же закупить 600 миллионов пудов хлеба — в два раза больше, нежели в предыдущем году. Разве это не достижение? Правда, придётся сократить экспорт спланировавшихся 174 миллионов рублей до 100–110 миллионов. Следовательно, будет урезан и импорт. Особенно сильно при этом пострадает лёгкая промышленность. Уменьшится ввоз хлопка для текстильных фабрик на два миллиона пудов и шерсти — на полтора миллиона, а также кожи — на четыре миллиона{531}.
По докладу Каменева, в отличие от всех остальных, сделанных на пленуме, резолюции не приняли. Ограничились предельно простой констатацией: «Принять к сведению, обсуждение практических мероприятий и вынесение окончательного решения по докладу Каменева на основе обмена мнениями на пленуме поручить Политбюро»{532}. Однако ПБ на протяжении последующих двух месяцев какого-либо общего решения так и не принимало. Судя по всему, оно долго не могло прийти к единому мнению: какие же требуется сделать выводы, кто виновен в происшедшем, что предпринять, дабы избежать впоследствии повторения столь вопиющего срыва планов.
И всё же разыгравшиеся в конце августа — сентябре события чисто экономического характера не прошли без следа. Вскоре привели к новому всплеску политической борьбы.
Глава десятая
Весь октябрь и ноябрь 1925 года «Правда», «Известия», другие газеты продолжали поддерживать у читателей ощущение близости мировой революции. Пусть и не в Европе, а на пробудившемся Востоке, но оттого не потерявшей своей значимости. Колониальные и полуколониальные страны поднимались против своих вековых угнетателей на громадных пространствах от Атлантики до Тихого океана.
В Марокко — и французском, и испанском — мужественно оборонялась Рифская республика, возглавлявшаяся Абд эль Каримом.
В Сирии ведомые султаном Атрашем, восстали друзы. Не только установили контроль над созданной французской администрацией «автономной областью» Джебель Друз с центром в Эль Сувейде, но и начали вести бои за Дамаск. Своей борьбой подали пример другим народам региона, в том числе и курдам Ирака.
В Иране сторонник сохранения целостности страны Реза хан Пехлеви совершил государственный переворот. Сверг шаха из династии Каджаров, не противившегося английским планам расчленения древней монархии, и объявил шахом себя.
В нидерландской Индонезии нарастало сопротивление колониальным властям. Инициатором его стала религиозно-националистическая партия Сарекат ислам, в которую входили и местные коммунисты.
Но самое значимое происходило в Китае. Юг находился под полным контролем дружественной РКП и Советскому Союзу партии Гоминьдан. На Севере ее союзник генерал Фэн Юйсян, используя советское оружие и советских военных советников, совместно с Чжилийской кликой У Пейфу наносил удар за ударом по армиям диктатора Маньчжурии японской креатуры Чжан Цзолиня. Уже подошел к столице фактически независимого Северо-Восточного Китая Мукдену, падения которого можно было ожидать со дня на день.
Из Европы же приходили менее утешительные известия. В Румынии, Венгрии, Болгарии судили коммунистов. В Испании сменился состав директории, но сам диктатор — генерал Примо де Ривера остался на своём посту, продолжая политику сближения с фашистской Италией. В самой Италии покушение на Муссолини оказалось неудачным. Обнадёживало лишь одно. В Халле, на пленуме ЦК компартии Германии, лидером избрали героя Гамбургского восстания Эрнста Тельмана, а Рут Фишер раскаялась в своих леворадикальных взглядах и призвала своих сторонников во всём следовать указаниям ИККИ.
Информация о положении в СССР выглядела куда скромнее, более провинциальной. Не вызывала сенсаций, хотя подчас и являлась весьма важной.
В Сибири началось падение цен на хлеб. Пшеница стоила уже ниже 80 копеек, а рожь — ниже 55 копеек за пуд. Пошёл на спад товарный голод благодаря решительным мерам государства, пресекавшим главную беду — спекуляцию мануфактурой. В Москве Всероссийскому союзу писателей передали особняк на Тверском бульваре — «Дом Герцена» (его десятилетие спустя М. Булгаков описал в романе «Мастер и Маргарита» как Дом Грибоедова) для размещения рабочих структур объединения литераторов…
И совсем неожиданным оказался номер «Правды» за 7 ноября. День, когда вся страна отмечала 8-ю годовщину Октябрьской революции. В нём не оказалось статей ни Зиновьева, ни Каменева, ни Сталина. Зато два подвала заняла в общем ничего не значащая статья Троцкого «За качество — за культуру!» об основных задачах «социалистической организации общества». Большими были и статьи Радека, Сокольникова, Преображенского. Тех, кого ещё совсем недавно называли оппозиционерами.
Между тем ПБ без особой огласки принимало важные решения, стремясь выполнить свои намерения, возникшие еще летом. Тогда, когда небывало высокий урожай заставлял видеть будущее в розовом свете. Решения, направленные на улучшение жизненного уровня населения: 22 октября — о повышении зарплаты рабочим бумажной, химической, стекольной, фарфоровой, спичечной промышленности на 10%, а военной — на 7%; 19 ноября — рабочим треста ГОМЗЫ (Государственного объединения машиностроительных заводов).на 11,6%; 3 декабря — работникам просвещения{533}.
Не менее значимым стало утверждение ПБ 29 октября резолюции «О борьбе с безработицей». Подготовленной комиссией в составе A.M. Лежавы — председателя Госплана РСФСР, И.И. Короткова председателя инспекции труда ЦКК, С.Г. Струмилина — члена президиума Госплана СССР, М.П. Томского — главы советских профсоюзов, В.Е. Шмидта — наркома труда СССР.