Несмотря на все неприятности, предшествовавшие Играм в Мехико, XIX Олимпиада стала значительным событием мировой спортивной истории. Прежде всего потому, что мексиканцы решили сделать Игры XIX Олимпиады не только спортивным состязанием, но и огромным форумом мировой культуры. У мексиканцев было несколько причин выдвинуть такой проект. Первая – субъективного порядка: Мексика является страной такого четкого культурного профиля, такой непрерывности и универсальности культурных традиций, что мексиканцы решили не ограничиваться только метрами, секундами и килограммами. Они хотели показать огромной армии телезрителей со всех концов света неповторимую индивидуальность своей страны, которая ярче всего проявилась в культурных сокровищах прошлого и настоящего.
О второй и, пожалуй, главной причине говорил на пресс-конференции перед открытием Игр председатель Оргкомитета XIX Олимпиады Педро Рамирес Васкес. Он сказал, что привычка рассматривать Олимпийские игры прежде всего с точки зрения спортивных результатов вызывает недовольство развивающихся стран, которые – в большинстве случаев не по своей вине – не имеют еще собственных спортивных традиций и спортсменов международного класса. Соединение спортивных состязаний с демонстрацией достижений культуры – в духе античных олимпиад – позволит молодым странам выступать в Мехико в «едином строю».
Однако из этого не следует, что собственно спортивная программа Игр была в какой-либо мере сокращена. Напротив, в этом отношении Мехико предпринял такие меры, которые в организационном и техническом отношении превзошли все, сделанное до того устроителями прежних Олимпийских игр. В частности, было решено построить гигантский стадион на 125 тысяч мест. Проект был довольно дорогостоящий, и организаторы нашли остроумный способ, как собрать деньги на строительство. Они выпустили сезонные пропуска на все соревнования, которые будут проходить на этом стадионе до 2068 года. К началу 1967 года, то есть когда строительство было в самом разгаре, удалось продать 8 тысяч пропусков.
Игры XIX Олимпиады имели много присущих только ей особенностей. Впервые Олимпийские игры проводились в Латинской Америке, впервые Олимпийские игры, благодаря использованию новейших достижений техники, имели такую громадную аудиторию, словно весь мир превратился в один гигантский стадион: олимпийские состязания по телевидению одновременно могли наблюдать более полумиллиарда человек на всех континентах.
Спортивная конкуренция во всех видах соревнований, характерная для Игр 1964 года, в Мехико еще больше обострилась. Возросло число спортсменов высокого класса в командах большинства стран. Соревнования XIX Олимпиады отличались очень высоким уровнем результатов: было установлено 76 олимпийских рекордов, из которых 28 превысили мировые. Легкоатлеты установили 30 олимпийских рекордов в 36 видах, входящих в программу Игр, а в 14 видах улучшили прежние мировые достижения. Результаты Игр в легкой атлетике превзошли самые смелые прогнозы. Кто мог предположить, что в Мехико будет совершен прыжок на 8 метров 90 сантиметров, шесть прыгунов тройным покорят рубеж 17 метров, а мировой рекорд в беге на 400 метров с барьерами будет улучшен сразу на секунду!
Пловцы установили 23 олимпийских рекорда, из них 6 мировых. Штангисты – 18, из которых 3 превышают мировые. Стрелки – 5 олимпийских и 2 мировых. Велосипедисты – 3 мировых рекорда.
Победы на XIX Олимпиаде доставались дорогой ценой. В Мехико требовались не только полная отдача физических сил, отточенное мастерство, но, может быть, не меньше были необходимы здесь железная воля, высокий спортивный дух, уверенность в своих силах. Это диктовалось специфическими условиями города Мехико, находящегося на высоте 2240 метров над уровнем моря. Мехико расположен в котловине, окружен горами, и обилие автомобильного транспорта на его улицах обедняет и без того скудные запасы кислорода. Автомобильная гарь затрудняет дыхание даже пешеходов. Вот почему относительно продолжительные по времени упражнения (бег на средние и длинные дистанции, спортивная ходьба, гребля, бокс, борьба, фехтование, плавание и некоторые другие) были для участников соревнований тяжелым испытанием. Картина, когда спортсменов уносили после финиша на носилках в результате кислородной недостаточности, оказалась типичным явлением. У некоторых гребцов, заканчивавших дистанцию, верхнее кровяное давление падало до 60, и наоборот, у штангистов, боксеров, борцов в период интенсивных тренировок и соревнований оно поднималось до 200.
Недаром ведь в печати часто мелькали слова: «тяжелое золото ацтеков». Да, победы действительно доставались в тяжелой борьбе не только с соперником, но и с самим собой, со своим организмом, зачастую медали добывались буквально на пределе человеческих сил и возможностей. Примеров настоящего мужества, воли, собранности, сознания своего долга – множество. И победители, олимпионики, как их называли в древности, достойны самого глубокого уважения. Каждый из них заслуживает самой сердечной похвалы, каждый отдал все силы победе, внес значительный вклад в борьбу команды.
Пожалуй, ни один боксерский турнир на Олимпиадах до Мехико не был так богат сенсациями и скандалами, безудержным пристрастием публики и необъективным судейством, новыми именами боксеров и триумфом ветеранов. В истории олимпийского бокса еще не было такого количества участников – 312 из 64 стран – и такого количества проблем, которые возникали как в ходе турнира, так и после его окончания.
Многое на этом ринге было непривычно. Впервые после 1952 года финалист был дисквалифицирован. Это был американец А. Робинсон. Впервые за последние пять Олимпиад одна из золотых медалей досталась боксеру без боя. Этим счастливчиком оказался советский полутяжеловес Дан Позняк. Его преимущество символически демонстрировали стоящие на нижних ступенях пьедестала почета румын И. Моня со сломанным носом и поляк С. Драган с рукой, закованной в гипс. Впервые в числе финалистов олимпийского турнира было так много боксеров из Африки, и впервые турнир был настолько труден и продолжителен: некоторым боксерам в течение двух недель пришлось провести по 5–6 тяжелейших боев.
Лучше других выглядели ветераны. Большой опыт подготовки к соревнованиям и умение проводить длительные турниры в самых различных условиях, видимо, сыграли свою роль. Не удивительно поэтому, что средний возраст финалистов турнира в Мехико был самым высоким за последние 25 лет и впервые одновременно два боксера – поляк Ежи Кулей и Борис Лагутин из СССР – выиграли вторые подряд Олимпийские игры. Причем у Лагутина это была третья олимпийская медаль. Первую, бронзовую, он получил еще в Риме. Но и дебютант Валериан Соколов из Чебоксар доказал, что побеждать могут не только ветераны. 22-летний боксер не оставил никаких надежд соперникам в легчайшем весе.
Молодой и прекрасно сложенный негр Джордж Формен из США вновь подтвердил превосходство американцев в тяжелом весе, уверенно выиграв у советского боксера Йонаса Чепулиса. Прогрессируя от боя к бою, американец в финале окончательно поверил в свои силы. Пожалуй, это был его лучший бой в турнире и худший бой советского боксера в этих соревнованиях, не сумевшего навязать свою манеру и принявшего невыгодный бой на дальней дистанции. Утешением Чепулису может послужить лишь то, что он дрался с будущим абсолютным чемпионом мира среди профессионалов. Сразу же после Игр Формен перешел в профессионалы и спустя три года нокаутировал тогдашнего чемпиона мира Джо Фрэзера, победил самого Мохаммеда Али, совсем немного правил на боксерском троне, потом ушел с ринга, стал проповедником, а через двадцать лет вернулся и смог снова стать самым сильным боксером планеты.
Еще задолго до олимпийских стартов специалистов по гребле на байдарках и каноэ волновал вопрос: можно ли гребцам в условиях Сочимилко (канал, на котором проходили соревнования гребцов) «размениваться» на несколько стартов, можно ли одному и тому же спортсмену стартовать в нескольких классах лодок, как это часто бывало раньше?
Многие, даже очень сильные, экипажи решили не испытывать каверз среднегорья. И подобная стратегия оказалась наиболее удачной.
Международная федерация гребного спорта, в отличие от других федераций, предусмотрела возможность влияния высоты на спортсменов и составила программу соревнований таким образом, чтобы каждый участник имел между заездами по крайней мере один день отдыха. Дело в том, что американские специалисты еще после проведения Панамериканских игр в Мехико писали, что по трудности адаптации к условиям среднегорья академическая гребля занимает первое место. Олимпийская регата показала, что они не ошиблись. Так, например, в день утешительных заездов было зарегистрировано более 30 случаев потери сознания, причем у многих спортсменов это случилось прямо на дистанции. Некоторые гребцы распластывались на веслах, и их нужно было иногда просто вытаскивать из лодок в конце дистанции. Тем большего уважения заслуживают те, кто, несмотря на все трудности, пришел к финишу первым.
Тяжелыми были и соревнования по парусному спорту. Проходили они на тихоокеанском побережье в заливе Акапулько, находящемся на расстоянии 400 км от Мехико, в открытом море при большой глубине – от 15 до 100 морских сажень. В них участвовали яхтсмены 41 страны на 123 яхтах. Соревновались в тех же пяти классах судов, как и в Токио: «5,5», «Дракон», «Звездный», «Летучий голландец» и «Финн». В четырех классах спортсмены выступали на своих судах, «Финны» предоставлялись участникам страной-организатором.
Приливно-отливные течения, постоянное «дыхание» океана, волна, появляющаяся от местного ветра, обычно не совпадающая по направлению с океанской волной, отраженная волна и безветренная полоса от скалистого высокого берега – все это создавало специфические трудности при управлении яхтами. По свидетельству четырехкратного олимпийского чемпиона Пауля Эльвстрёма, нигде в мире нет таких условий, как в Акапулько.
Большой олимпийский приз по выездке достался советскому коннику – ленинградцу Ивану Кизимову. А ведь все могло кончиться очень плохо. На самолете авиакомпании «Сабена», который вез в Мехико лошадей советской команды, разыгралась настоящая трагедия. Оставалась уже совсем небольшая часть пути, когда кони вдруг начали нервничать. Конюхи ничего не могли поделать с животными, которые вдруг начали буйствовать. Особенно разволновался конь Кизимова – Ихор. Он так бил копытами, что сотрясал весь самолет. И если других лошадей кое-как удалось утихомирить, то Ихор ни в какую не поддавался уговорам. И тогда один из пилотов достал пистолет: по инструкции в подобных случаях неспокойное животное надлежит застрелить. Конюхи стали упрашивать пилота пощадить Ихора, конь же тем временем успокоился. В Мехико его привезли израненного, с поврежденными ногами. А через две недели ему предстояло выступать.