Австрийцы, на которых Белая Олимпиада 1976 года свалилась довольно неожиданно и поздно – до открытия оставалось всего два года, смогли сделать все, чтобы Игры прошли не только успешно, но и превратились в настоящий праздник молодости и спорта.
Еще не забылся опыт проведения Игр-64, так что оставалось лишь обновить спортивные арены, реконструировать многие из них да построить новую Олимпийскую деревню. На словах-то это все не так сложно, а вот на деле… Но трудности не остановили организаторов. Они дружно взялись за дело, и все было готово вовремя. Реконструировали старейший в Европе лыжный трамплин на горе Бергизель, заново проложили десятки километров новых труб для системы охлаждения Ледового дворца, отремонтировали и расширили лыжный стадион, опутали электронными информационными датчиками горнолыжные трассы… Но и кое-что построили заново. Например, искусственную километровую санно-бобслейную трассу, о которой чемпион мира итальянец Джордже Альвера сказал: «Даже плохой спортсмен может пройти ее, не рискуя сломать себе шею, это лишает гонку интереса». Может, для Альверы самый большой интерес – это сломать шею, но для организаторов вопрос безопасности был одним из основных.
Инцидент в Олимпийской деревне на Играх в Мюнхене заставил организаторов Белой Олимпиады в Инсбруке уделить вопросам безопасности особое внимание. Олимпийская деревня охранялась как крепость, полицейские стояли не только у входа, но и внутри зданий. Деревню окружили оградой со сложной электронной сигнализацией. Повсюду стояли автоматчики, прохаживались патрули со служебными собаками. Полицейские, правда, старались улыбаться, чтобы не пугать спортсменов. И везде были развешены объявления: «Дорогие гости, не обижайтесь на повышенные меры безопасности. Это делается для вашего же блага». По официальным данным, общее число охранников только в Олимпийской деревне составляло около 2500 человек. Но это лишь видимая часть айсберга: неизвестно сколько, но гораздо больше людей в штатском или в форме других служб бдительно несли свое нелегкое ежедневное дежурство.
Еще до начала Игр австрийцы заявили, что «Игры в Инсбруке будут простыми играми». То есть без излишеств. Простые, скромные Игры. Эти слова встречались на каждом шагу. На самом деле все было достойно, скромно и очень продуманно. В Олимпийской деревне «простые», но очень удобные квартиры, «простая», но разнообразная пища, которую готовили повара, специально приглашенные из многих стран мира. Многое было продумано не только для спортсменов, но и для зрителей: удобные места на трибунах, хорошие подъездные пути на стадионы.
В бочке меда, с которой можно сравнить благожелательную атмосферу во время Игр в Инсбруке, нашлось, к сожалению, место и для ложки дегтя. Несмотря на то, что все было спокойно, каждый день в полиции раздавалось до пятидесяти звонков, сообщавших о якобы имевших место всяческих неприятностях. Начальник службы безопасности Тироля доктор Обриц пожимал плечами: шутники. И действительно, самым крупным похищением в Инсбруке явилось похищение бобра Амика – символа Монреальских Игр. Живой бобер, резвившийся в витрине Дома Канады, таинственно исчез во время очередного приема, который давали для журналистов представители Оргкомитета Игр в Монреале.
Более неприятным было анонимное письмо, подброшенное в штаб-квартиру Международной федерации санного спорта, в котором саночники ГДР, надо заметить, сильнейшие на тот момент в мире, обвинялись в том, что они, якобы, перед стартом нагревают полозья своих саней. И только поэтому побеждают. Представитель Федерации заявил на пресс-конференции, что будут предприняты все меры для обнаружения авторов анонимного пасквиля. Чтобы окончательно посрамить клеветников, НОК ГДР предложил проверять до и после каждого заезда первые пять саней и еще один снаряд – по жребию. Но злопыхателям ничего не помогло. Саночники ГДР в очередной раз доказали, что им не было равных на Играх. Они выиграли три золотые медали из трех возможных. Чемпионом на одноместных санях стал Детлер Гюнтер, а бронзовую медаль получил Ханс Ринн, который вместе с Норбертом Ханом в заездах на двухместных санях стал чемпионом.
Ложка дегтя как бы растворилась в бочке прекрасного меда, и Игры в Инсбруке прошли без серьезных эксцессов и судейских ошибок. Да и допингом никто не баловался, по крайне мере никто не попался.
В стране Кленового листа
В 1967 году в Монреале – одном из самых крупных городов Канады, столице провинции Квебек – с огромным успехом проходила Всемирная выставка «Экспо-67». Благодаря этой выставке город на многие годы вперед смог разрешить свои насущные проблемы.
Решение еще целого ряда проблем отцы города связывали с предстоящими Олимпийскими играми. Мэр Монреаля Жан Драпо говорил, что одной из самых серьезных задач, которые он ставит перед собой и связывает с Играми, нужно считать такую задачу: увлечь молодежь духом олимпизма, с одной стороны, а с другой – использовать предстоящее событие, чтобы обеспечить Монреаль спортивными объектами, в которых он очень нуждается. Ведь имеющиеся спортивные сооружения, которых, кстати, до Игр было не так уж много, предназначены для традиционных видов спорта – американского футбола, бейсбола, хоккея, баскетбола, бокса.
Монреаль до сих пор остается городом контрастов. Ультрасовременные строения, небоскребы, широкие проспекты, площадь Виль-Мари, скоростные автострады, а совсем рядом – целые кварталы ветхих построек, которые необходимо либо снести, либо обновить, если речь идет об историческом центре с мощеными кривыми улочками.
Монреаль – остров, опоясанный рекой Святого Лаврентия, рекой, по которой суда поднимаются к самому большому из всех внутренних портов на 1600 километров от устья реки, – является вполне оснащенным, даже сверхоснащенным, в плане решения всех транспортных вопросов как на земле, так и под землей. Монреальское метро – это 35 станций на пути протяженностью 40 километров.
Когда Монреаль получил право на организацию Игр XXI Олимпиады 1976 года, Жан Драпо сказал, что это будут «скромные Игры, на которых будут царить простота и достоинство в традициях величия человека».
Заявление довольно туманное и расплывчатое, но уже вскоре о достоинстве, традициях и величии пришлось забыть. Началась лихорадка. Расходы на «простые» сооружения во много раз превысили сметы: планировали 310 миллионов долларов, израсходовали в конце концов почти два миллиарда. Строительство шло в сложных условиях. Стояли жесточайшие морозы, процветало жульничество, подрядчики шантажировали Оргкомитет. Ошибки строителей привели к трагической гибели тринадцати рабочих, ко многим несчастным случаям. То и дело возникали забастовки.
Олимпийские игры – настолько гигантское мероприятие, что, оказалось, организаторы даже предвидеть этого не могли. 25 тысяч служащих, 16 тысяч солдат, тысячи полицейских и агентов, 77 стадионов, залов, бассейнов и других спортивных центров, где разворачиваются соревнования, без малого 10 тысяч спортсменов и еще большее число журналистов, которых надо было размещать, кормить, возить, развлекать, охранять, создавать им идеальную обстановку для жизни и выступлений… Потому что за каждым спортсменом стояли многие годы напряженной подготовки к Олимпиаде, за каждым журналистом и комментатором – миллионы читателей и зрителей. И нельзя было никого подвести. А еще были сотни тысяч туристов, которые хотели не только смотреть Игры, но и покупать сувениры, читать газеты, ходить в рестораны и кафе, развлекаться.
Памятуя о печальных событиях, происшедших в олимпийском Мюнхене, и стремясь упредить любые инциденты, организаторы Монреальских Игр уделили серьезное внимание разработке системы безопасности. Для разъяснения необходимости мероприятий по обеспечению порядка силы безопасности организовали в Монреале накануне открытия Игр представительную пресс-конференцию. Не раскрывая, разумеется, все планы, которые намечалось претворить в жизнь, журналистов информировали о главных направлениях операции «Безопасность», участвовать в которой должны почти 20 тысяч человек, больше половины из них – представители канадских вооруженных сил. Кроме армейских подразделений, к операции намечалось привлечь различные силы охраны порядка: полицию Монреаля, силы безопасности Квебека, полицию провинции Онтарио и королевскую жандармерию Канады.
Основные принципы разработанной системы можно было выразить в двух словах, которые на первый взгляд абсолютно не связаны между собой: действенность и сдержанность.
– Мы прекрасно осознаем, что предусмотреть все до мельчайших деталей просто невозможно, – заявил один из представителей сил безопасности. – Однако мы намерены максимально избежать тех ошибок, которые были допущены в Мюнхене.
Было сделано очень много, кое-что даже чересчур, но трагических ошибок Мюнхена избежать удалось.
В начале июня 1976 года из Монреаля пришло сообщение:
«Действительно, был момент, когда казалось, что Олимпиада в Монреале встретится с недостроенными или не вполне пригодными аренами. Теперь нет никаких сомнений, что точно в назначенное время, в субботу 17 июля, прозвучат фанфары, возвещающие об открытии Игр XXI Олимпиады. Здесь объявлено также о том, что 26 июня на центральном стадионе Монреаля состоится генеральная репетиция. Встретятся легкоатлеты Канады и других стран. Олимпийские сооружения опробуют в этот же день пловцы, штангисты, стрелки, гребцы, боксеры, дзюдоисты и борцы».
13 июня премьер-министр провинции Квебек Робер Бурасса передал символические ключи от главной спортивной арены олимпийского стадиона представителям Оргкомитета. Практически это означало, что строительство стадиона закончено.
Итак, волнения остались позади. Вернее, те волнения, которые были связаны с проблемами, стоящими перед организаторами Олимпиады. Теперь спортсменов, тренеров, руководителей команд, готовящихся к выступлениям в Монреале, охватили другие волнения. Ведь до олимпийских стартов оставались считанные дни…
На Играх в Мюнхене технический прогресс властно ворвался в организацию Олимпиады. Прошло четыре года, техника шагнула вперед, и, естественно, появились технические новинки в организации Игр-76. Например, на главной спортивной арене установили два гигантских телеэкрана для замедленного повтора. Размер экранов – 20 × 10 метров. С их вводом те, кто предпочитает смотреть соревнования за чашкой чая в домашнем халате, лишились, пожалуй, последнего преимущества перед зрителями на трибунах.