Я знаю, что значит готовиться к заветному дню четыре года и победить. Знаю, что такое не спать от волнения. Знаю, что чувствуешь там, на верхней ступени олимпийского пьедестала почета. Знаю, как тягостно ожидание, насколько трудны дни перед Олимпиадой. Это запоминается навсегда, едва ли мог забыть такое и ты.
Недавно я был в Вене. Видел газеты с твоими снимками и как люди, размахивая ими, гневно вопрошали: «Почему Клей взялся за эту грязную работу?» Этот же вопрос задают и спортсмены моей страны, об этом спрашиваю и я. Тебе ли нужна дешевая популярность? Почему великий боксер предает людей, которые годами готовились к большому празднику в Москве?»
Потребовалось целых 16 лет, четыре олимпийских цикла, чтобы Мохаммед Али понял, что был не прав. В 1996 году на Олимпиаде в Атланте он сам сказал об этом.
Но далеко не все большие спортсмены, испугавшись или польстившись на посулы президента, выступили за бойкот. Накануне заседания исполкома Национального олимпийского комитета США, на котором решалось, ехать или нет в Москву, около пятидесяти спортсменов из сборной американской олимпийской команды, которые готовились на базе в Колорадо-Спрингс, устроили пресс-конференцию, где подвергли резкой критике попытки властей бойкотировать Игры в Москве. С заявлением от имени олимпийцев выступил штангист Боб Джиордано:
«Пользоваться Олимпийскими играми для бойкота противно интересам мира во всем мире. Ведь сама основа Олимпийских игр была заложена как инструмент укрепления мира».
Так думали почти все кандидаты в олимпийскую сборную США. Спортивный обозреватель Кен Денлинджер писал: «Американские спортсмены-любители возмущены американскими политиками-профессионалами. И они имеют все основания для этого. С ними всегда консультируются в последнюю очередь, хотя речь идет о вещах, имеющих важнейшее значение для их судьбы. Но их первыми подсекают, если возникают какие-либо экономические или политические трудности… Сначала мы говорим нашей молодежи, что Олимпийские игры – это американская мечта в спорте, а потом предпринимаем все для того, чтобы сделать эту мечту недостижимой».
Четырехкратный олимпийский чемпион в метании диска Альфред Ортэр так прокомментировал ситуацию: «Такое впечатление, словно кто-то похитил ветер из моих парусов».
После окончания Игр в Лейк-Плэсиде 25 февраля президент США пригласил американских спортсменов в Белый дом. На приеме пятикратный олимпийский чемпион Эрик Хайден позволил себе следующее заявление: «Спортсмены – участники зимней Олимпиады в большинстве своем считают, что бойкот летних Олимпийских игр в Москве – дело недостойное».
В тот же день в Нью-Йорке прошла традиционная встреча журналистов, пишущих о легкой атлетике. Выступившие там в качестве почетных гостей ведущие тренеры четырех крупнейших университетов страны самым решительным образом заявили о том, что они против навязываемого им администрацией бойкота летних Олимпийских игр в Москве. Тренер Ротчерского университета Л. Уоллэк сказал: «Это одновременно комедия и трагедия, когда президент, с одной стороны, приглашает зимних олимпийцев, а с другой стороны, оставляет ни с чем олимпийцев летних».
Национальный олимпийский комитет США подвергся неслыханному давлению: ему пригрозили поначалу лишением статуса не облагаемой налогом организации, что было равнозначно его разорению, а затем заявили, что отказ поддержать бойкот будет рассматриваться «как угроза национальной безопасности США». И 12 апреля НОК США принял решение о неучастии в Олимпиаде-80. Руководители американских олимпийцев подчинились требованиям Картера. На следующий день примеру американцев последовал НОК Норвегии, хотя еще за месяц до того скандинавы в числе пятнадцати западноевропейских национальных олимпийских комитетов, собравшихся на экстреннее заседание в Брюсселе, единодушно голосовали против какого-либо бойкота.
Через десять дней на заседании кабинета министров ФРГ было принято аналогичное решение, рекомендовавшее канцлеру и бундестагу придерживаться бойкота Московской Олимпиады, после чего канцлер ФРГ Гельмут Шмидт на приеме, устроенном им для спортивных функционеров страны, намекнул о том, что если НОК ФРГ отправит команду в Москву, правительство не выделит на спорт ни одного пфеннига.
В конце апреля президент МОК лорд Килланин собрал в Лозанне, в отеле «Палас» руководителей международных федераций по летним видам спорта и попросил их высказать свое отношение к бойкоту. Обсуждение длилось почти сутки. В результате президенты выступили с заявлением против призывов к бойкоту и встали на сторону организаторов Игр. Особое мнение оставил за собой лишь президент федерации академической гребли швейцарец Томас Келлер. А уже 7 мая лорд Килланин был в Кремле. Он встретился с Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. Брежневым и обсудил с ним критическую ситуацию в связи с Играми. Во время беседы стороны отметили, что СССР полностью выполняет взятые на себя обязательства по подготовке и проведению Олимпиады.
20 мая в Париже, по пути из Вашингтона в Дублин, президент МОК встретился с прессой и поделился впечатлениями о переговорах в Белом доме с президентом Картером: «Я не упоминал об Олимпиаде в Москве до тех пор, пока Картер не спросил меня, может ли он чем-нибудь быть полезным. Я спросил, есть ли шанс отмены эмбарго на поездку в Москву спортсменов США, но президент заявил, что нет ни малейшей возможности». Килланин подтвердил, что о перенесении Игр в Москве на год не может быть и речи. «У нас контракт с Москвой, – сказал он. – Я объяснил это президенту Картеру, и он понял ситуацию. Этот вопрос был «закрыт» после переговоров с советской стороной… Игры могут быть отложены только по советской инициативе, а переговоры с Москвой показали, что этот вариант неприемлем». Далее президент МОК подчеркнул, что Олимпиада в Москве состоится, как говорится, «при любой погоде», и неважно, сколько стран примут в ней участие.
И ровно через месяц, в полдень 19 июня 1980 года в древней Олимпии по традиции была проведена церемония зажжения олимпийского огня. При помощи вогнутого зеркала от палящих лучей солнца его зажгла верховная жрица – греческая актриса Мария Масколиу, одетая в светло-оливковую тунику, одухотворенная и величественная. Первый факелоносец принял из ее рук факел с оливковой ветвью. Верховная жрица напутствовала его словами: «Лучи Феба зажгли священный факел. Пламя его, перенесенное на стадион в Москву, озарит своим сиянием благородные и мирные соревнования народов всего мира!»
Но прежде чем началась Московская Олимпиада, как всегда увертюрой к ней стала очередная сессия (на сей раз она была 83-я) Международного олимпийского комитета. Она открылась 14 июля в Большом театре. После официальных приветствий с речью выступил президент МОК лорд Килланин. Заканчивался срок его президентских полномочий, и речь получилась прощальной.
«Для меня сегодня грустный день, – признался Килланин, – поскольку это последняя сессия, на которой я выступаю в качестве президента».
Он подвел итог своего 30-летнего пребывания в олимпийском движении, заметив, что восьмилетний срок президентства вполне достаточен, а потому нужен свежий взгляд на вещи, нужен новый подход к проблемам и новый лидер. Он вспомнил отшумевшие олимпийские бури – в Мюнхене, Монреале и самые последние, связанные с Олимпиадой в Москве. «Я глубоко сожалею, что многие спортсмены из-за политического диктата или из-за диктата своего собственного сознания не с нами на этих Играх», – сказал Килланин. Он напомнил также: «Олимпийские игры принадлежат МОК, а не какой-либо стране». И выразил удовлетворение тем, что олимпийская семья собралась для празднования Игр XXII Олимпиады в Москве.
Московскую речь лорда Килланина едва ли можно воспринимать как олимпийское завещание. Однако его взгляд на будущее Игр, особенно предупреждения о последствиях политического вмешательства и опасности агрессии профессионального спорта, сделали ее таковой.
Через два дня в последний день сессии в Колонном зале Дома Союзов был избран новый президент МОК. Им стал 60-летний маркиз Хуан Антонио Самаранч – бизнесмен, дипломат, первый посол Испании в СССР. Вряд ли кто-нибудь предполагал тогда, что именно ему суждено совершить настоящий экономический переворот в олимпийском движении, превратить МОК в крупную и устойчивую «компанию», ежегодный оборот которой в скором времени составит 1 миллиард долларов. При Самаранче спорт высших достижений стал развиваться по жестким законам большого бизнеса. МОК встал чуть ли не во главе коммерциализации всего мирового спортивного движения.
Московские Игры не стали второсортными
В Москву приехало 5179 спортсменов из 80 стран. На параде открытия подавляющее большинство команд шли под своими национальными флагами. Те же, кто приехал вопреки воле своих правительств, вынуждены были идти под олимпийским флагом. Открывая Игры, лорд Килланин сказал:
– Мне хотелось бы сегодня здесь приветствовать всех спортсменов и судей, особенно тех, кто продемонстрировал свою полную независимость, решив приехать на соревнования, несмотря на оказывавшийся на них сильный нажим. Я должен повторить, что эти Игры принадлежат Международному олимпийскому комитету и право на их проведение предоставляется исключительно на основании способности города организовать их. Прошу всех вас соревноваться на созданных здесь прекрасных сооружениях в духе истинного взаимопонимания, поднявшись выше всех политических, религиозных или расовых различий. Организационный комитет всегда соблюдал правила МОК. Имею честь предложить президенту Брежневу объявить открытыми Игры XXII Олимпиады современности, которые были возрождены в 1896 году бароном Пьером де Кубертеном.
Праздник открытия Игр прошел блестяще: в нашей стране массовые праздники и зрелища всегда умели делать. Не подкачали и на этот раз. В красочных танцевальных и спортивных сюжетах участвовало свыше 16 тысяч спортсменов, самодеятельных и профессиональных артистов.
Так прошел первый день Олимпиады-80. А уже на следующий день начались рабочие будни, жаркие баталии на водных дорожках и в залах, на стадионах и стрельбищах. Олимпиада оказалась необычайно щедрой на высокие достижения. За 15 дней соревнований посланцы пяти континентов установили 74 олимпийских и 36 мировых рекордов. Это окончательный итог, а в ходе соревнований одни только олимпийские рекорды улучшались более двухсот раз.