Но, конечно же, не только этим вошла Белая Олимпиада в Калгари в олимпийскую летопись. Главное, безусловно, – захватывающая, порой драматически наполненная, порой невероятно острая по сюжету и всегда несшая с собой результаты высочайшего класса спортивная борьба на снежных и ледовых аренах.
Ну и, естественно, беспроблемность: ни одного серьезного происшествия, ни одной серьезной ошибки, ни одного умышленного нарушения правил. Нельзя же действительно всерьез относится к дисквалификации 14 лыжников.
Идея «открытых игр»
Конец 80-х годов. Во всем мире уже выучили русские слова «перестройка», «гласность», «Горбачев». И Советский Союз, пытаясь соответствовать новому мышлению, выводит свои войска из Афганистана. Но на территории огромной страны все чаще и чаще вспыхивают межнациональные конфликты. В феврале 1988 года в Азербайджане начались антиармянские волнения, а в сентябре в Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана, где значительное большинство населения составляют армяне, введено чрезвычайное положение. Именно в этом регионе в концентрированном виде предстал конфликт между армянами и азербайджанцами – один из многих происходивших межнациональных конфликтов в СССР. Но это была далеко не единственная горячая точка на планете.
Продолжалась ирано-иракская война, в Бирме произошел военный переворот, во время возобновившегося межэтнического конфликта в Бурунди погибло 30 тысяч человек, сотни людей пострадали во время межэтнических кровавых волнений в Пакистане…
В это время спортивный мир готовился к очередной Олимпиаде, которая должна была проходить в Сеуле. Эта Олимпиада заняла особое место в олимпийской истории. Во-первых, тем, что после 12-летнего перерыва, вызванного политическими бойкотами, в очном споре встретились олимпийцы двух ведущих спортивных держав мира – СССР и США. Во-вторых, массированным наступлением сторонников профессионализации и коммерциализации олимпийского движения. Еще в апреле 1985 года исполком МОК, собравшийся в Калгари, принял решение допустить на Игры-88 профессиональных хоккеистов, футболистов, теннисистов. Но прошедшая через месяц сессия МОК не утвердила это решение. Одним из главных идеологов приглашения на Игры профессионалов стал сам президент МОК Хуан Антонио Самаранч. Проиграв один раз, он решил отыграться, не откладывая в долгий ящик. И уже на Берлинской сессии в июне того же года выступил с речью, вновь озвучив эту идею, но добавил в нее новый аргумент – все спортсмены должны находиться в равных условиях. Речь шла об уравнивании в правах бедных профи Востока и богатых профи Запада. На заключительной пресс-конференции президент сказал: «Мы будем дорабатывать правила допуска спортсменов на Игры». И вот, наконец, в декабре 1986 года на заседании исполкома МОК, состоявшемся в Лиссабоне, было принято историческое решение: заменить «правило 26» Олимпийской хартии, регламентирующее права любителей, на некий «кодекс атлета». Таким образом, можно констатировать, что Самаранч добился своего: победу одержала идея полного и бесконтрольного допуска профессионалов на Олимпийские игры.
Из обихода и документов МОК вдруг исчезли термины «любитель» и «профессионал». По выражению Самаранча, отныне Игры стали открытыми.
В феврале 1986 года исполком МОК на своем заседании в Лозанне окончательно убрал все препятствия перед профессионалами. Президент сообщил журналистам, что, изучив итоги олимпийского футбольного турнира в Лос-Анджелесе, на который были допущены профессионалы, правда, с некоторыми ограничениями – могли играть только футболисты не старше 23 лет, МОК убедился, что участие профи обеспечило ему высочайший уровень и наибольший успех. Что касается теннисистов, то трудность только одна – им придется пойти на некоторые жертвы, приостановив свои контракты на время Игр. Член МОК из Канады Ричард Паунд заявил:
– Мы хотим как можно скорее сделать Игры открытыми.
Еще более откровенным был член МОК из Бельгии принц Александр де Мерод: – Отныне никаких ограничений относительно возраста и профессионализма для участников Игр. Они должны лишь поставить свою подпись под «кодексом атлета».
Но борьба против принятия «кодекса атлета» все еще продолжалась. В апреле 1986 года Самаранч попытался принять этот кодекс на сессии Генеральной ассамблеи Ассоциации национальных олимпийских комитетов (АНОК), проходившей в Сеуле. Многие представители НОК'ов выступили против этой идеи. И, надо сказать, не самые маленькие страны: США, СССР, Великобритания… В итоге против новаций МОК высказались 152 национальных олимпийских комитета из 161. Вслед за руководителями НОК'ов столь же категоричны были и большинство Международных спортивных федераций, лидеры спорта ведущих спортивных держав, сами спортсмены, ученые, медики. Особенно резко возражали представители стран Африки, Азии и Латинской Америки, не имеющие профессионалов мирового уровня.
Прошло еще почти шесть месяцев, и 14 октября 1986 года сессия МОК в Лозанне принимает еще одно «историческое» решение – о допуске профессионалов на ближайшие Олимпийские игры. Было решено допустить к очередным Играм профессиональных хоккеистов, футболистов, конников, легкоатлетов. Правда, опять с небольшими ограничениями.
О «правиле 26» больше никто не вспоминал, впрочем, как и о самой Олимпийской хартии. Сессия проигнорировала решение Генеральной ассамблеи АНОК и мнение многих олимпийских комитетов. Не обратила внимания сессия и на позицию комиссии спортсменов МОК, которая единодушно выступила против допуска профессионалов.
После лозаннской сессии Самаранч заявил:
– В вопросе допуска мы значительно продвинулись вперед… Мы добиваемся участия на Олимпийских играх всех сильнейших. Мы должны осознать, что, с одной стороны, необходимо сохранить наши идеалы, с другой – приспосабливаться.
В мае 1987 года сессия МОК, проходившая в Стамбуле, приняла решение о допуске к Сеульским Играм теннисистов-профессионалов. Так окончательно оформилась и утвердилась идея «открытых игр», то есть Игр, открытых для всех, в том числе и для спортсменов-профессионалов.
Разборки в стране Утренней свежести
Прошло 24 года после Токийской Олимпиады, и вновь летние Игры пришли на азиатский континент. В 1988 году их принимала Южная Корея, Страна утренней свежести, как ее называли в старину. Сеул победил в борьбе за звание олимпийской столицы японский город Нагою с внушительным счетом 52:27. Это произошло на сессии МОК, проходившей сразу же после Олимпийского конгресса в Баден-Бадене 2 октября 1981 года. Самая негативная реакция на победу Сеула последовала от руководства КНДР. Северная Корея первым делом отозвала своего члена МОК с сессии. Но это, естественно, ничего не изменило, и Оргкомитет Сеульской Олимпиады заработал четко и слаженно, с азиатской скрупулезностью и дотошностью.
Чтобы избежать даже попыток нового бойкота со стороны СССР и других соцстран, у которых с Южной Кореей не было дипломатических отношений, Самаранч предпринял определенные дипломатические шаги. В 1985 году он принял решение, неожиданное даже для многих членов МОК, пригласить КНДР провести Олимпийские игры совместно с Южной Кореей. Он предложил северянам провести олимпийские турниры по нескольким видам спорта в Пхеньяне. Предложение президента противоречило Олимпийской хартии, ведь по всем олимпийским законам право проведения Игр предоставляется городу. Но это был действительно талантливый дипломатический ход, цель которого поняли и оценили многие: прежде всего, это снимало любые протесты не только самой Северной Кореи, но и Советского Союза, Китая и других социалистических государств. Самаранч своим мудрым предложением как бы призвал всех отказаться от возможного бойкота и сохранить целостность олимпийского движения.
Пхеньян проявил интерес к предложению Самаранча, и начались почти двухлетние переговоры. Сначала КНДР предложили провести соревнования по настольному теннису и стрельбе из лука, а также несколько групповых отборочных матчей футбольного турнира. Кроме того, предложения МОК касались и церемонии открытия Игр в Сеуле: предлагалось на параде пройти командам двух корейских стран рядом, каждая под своим флагом, но как бы символизируя единение Кореи. Северяне могли принять участие и в культурной программе.
Правительство Ким Ир Сена вышло со встречными предложениями, суть которых состояла в том, чтобы их участие в Играх было значительно расширено. Например, они предложили провести весь футбольный турнир, а не только несколько матчей, а кроме этого еще три вида спорта. КНДР потребовала создать объединенную корейскую олимпийскую команду и совместный Оргкомитет с двумя сопредседателями. По их мнению, Игры должны были называться Корейские Олимпийские игры или Корейские Олимпийские игры в Пхеньяне/Сеуле. Ну, и последним аккордом прозвучало требование разделить поровну доходы от продажи телевизионных прав.
Работавший в те годы техническим директором МОК Артур Такач вспоминает:
«В поисках решения было организовано 25 двухсторонних и многосторонних встреч и совещаний со спортивными и политическими лидерами. Еще 26 встреч было проведено в Лозанне, Пхеньяне и Сеуле с участием ведущих спортивных и политических лидеров двух Корей. Наконец, в период между октябрем 1985 года и июлем 1987 года Самаранч занял место председателя на четырех заседаниях с участием делегаций национальных олимпийских комитетов Северной и Южной Кореи. Цель этих заседаний состояла в том, чтобы найти решения по всем этим предложениям. Переговоры представляли собой крайне бюрократизированный процесс, который должен был казаться скучной и пустой тратой времени тем, кто не мог понять всю его утонченность. Эти встречи дали Самаранчу возможность многократно повторять, насколько безрассуден и расточителен бойкот Игр.
Переговоры с Северной Кореей об участии в Играх продолжались. Все еще имелась возможность перевести туда олимпийские турниры по ряду видов спорта. Однако по мере приближения 17 сентября – дня открытия Игр, в позиции Самаранча произошел сдвиг. Во время пресс-конференции он заявил: «Пора сосредоточить все внимание на спортсменах, которые прибыли в Сеул, а не на тех, которых здесь нет». В последние дни подготовки к Играм все плавно встало на свои места. Китай дал разре