.
— Свистунов, наверное, оставил мне записку, — предположил Иван. — А сам проявил здравомыслие: поспешил домой.
И записка внутри действительно обнаружилась. Но не только она одна: исписанный листок бумаги был канцелярской булавкой прикреплён к плотному пергаменту с изображённой на нём картой.
Глубокоуважаемый Иван Митрофанович! — писал корреспондент «Живогорского вестника». — Обстоятельства вынуждают меня и моих сотоварищей срочно покинуть это здание. И Вам, сударь, я настоятельно рекомендую не задерживаться подле него надолго.
Но Ваше поручение относительно поиска потомков князя Михаила Гагарина я исполнил. И мне даже не пришлось ради этого глотать архивную пыль! Видите ли, я уже проводил кое-какие изыскания, когда готовил для «Живогорского вестника» материал о Старом селе. Тогда же мне в руки попала карта, которую я прилагаю к своему письму. Как Вы можете видеть, на ней изображена вотчина князей Гагариных в нашем уезде. И на ней выделен участок, приобретённый когда-то в собственность вашим дедом, Кузьмой Петровичем Алтыновым: часть леса вместе с охотничьим домом. Эта покупка меня чрезвычайно заинтересовала, и я обратился за уточнением к нотариусу Вашего семейства — господину Мальцеву. И вот, вообразите себе: он мне сообщил, что сам является одним из отпрысков гагаринского рода: его бабка по материнской линии была урожденная княжна Гагарина. И прибавил, что сия дама когда-то и посоветовала Вашему деду вложить средства в приобретение того участка Духова леса.
Надеюсь, сведения эти Вам пригодятся.
С наилучшими пожеланиями –
преданный Вам Илья Свистунов.
Иван прочёл записку один раз — про себя, а потом повторно — вслух, для Зины. После чего передал ей и карту, отцепив от неё булавку с запиской.
— Вот же он — тот охотничий дом! — Девушка явно обрадовалась.
— Да, — сказал Иван, забирая у неё пергамент. — Теперь мы без труда отыщем дорогу туда.
Сам он, однако, радости по этому поводу не ощутил. И не только потому, что старый друг семьи и доверенный человек его батюшки, Николай Степанович Мальцев, оказался главным кандидатом на главенство в ордене волкулаков. Не нравилось купеческому сыну, как всё гладко сложилось у них с получением этой карты: он ещё и спросить Свистунова ни о чем не успел, а тот уже всё предвосхитил.
Впрочем, хоть раз-то удача могла им улыбнуться, разве нет?
— Едем в Духов лес! — проговорил он, разворачивая Басурмана — направляя его по ступеням крыльца вниз.
И, не выезжая на улицу, задними дворами, они выбрались из города — поскакали к лесной опушке.
В то самое время, когда Иван и Зина, сверяясь с картой, искали дорогу к охотничьему дому, Эрик Рыжий с беспокойством наблюдал за двумя стражами, что сидели под старой елью. Нет, звери диковинной коричневой масти не пытались, к примеру, царапать древесный ствол или ударяться об него, чтобы раскачать его и сбросить кота вниз — да и вряд ли это им удалось бы. Казалось, они вообще забыли про котофея. Неподвижные, словно две уродливые статуи, они застыли внизу. Только уши их временами подергивались: твари явно не пропускали ни одного звука, разносившегося по лесу. И эта их подстерегающая неподвижность была коту знакома и понятна: он сам в точности так же замирал возле мышиных нор, когда вёл охоту.
Но коричневые чудища охотились не на него, купеческого кота Эрика. Они явно поджидали другую добычу.
Кот и сам бдительно прислушивался к лесным шорохам, потрескиваниям и шелесту. Птичьих голосов по лесу почти не разносилось: начиналась осень. И ничто не создавало Рыжему помех: он распознавал все слышимые ему звуки. Вот — с громким сопением втягивали в себя воздух твари, засевшие под деревом. Вот — прошуршала по траве какая-то верткая тварь; змея, скорее всего. Вот — послышался мышиный писк. А вот — раздалось недовольное беличье цоканье.
Но затем Рыжий уловил в отдалении звуки совершенно иного рода: не лесные. По тропе глухо ударяли лошадиные копыта: кто-то скакал по лесу верхом. И звуки эти постепенно становились громче: всадник приближался.
Рыжий снова поглядел вниз. Два волкулака сидели по-прежнему неподвижно — их будто морозом сковало. Но вот звуки их дыхания сделались частыми, напряженными. А из приоткрытых пастей на землю начала капать слюна. И ещё — котофею показалось: мышцы под коричневыми волчьими шкурами мелко подрагивают. Не могло быть сомнений: твари только и ждут момента, чтобы сорваться с места и кинуться на добычу. Просто подпускают её поближе.
Однако неведомый ездок приближаться к ним пока что не спешил. Рыжий услышал, как топот копыт постепенно замедляется. А затем животина, которую люди именуют порой «волчья сыть», и вовсе прекратила движение. По мнению кота, ей оставалось до дерева, на котором он укрывался, всего саженей двадцать. И Рыжий бросил смотреть вниз: вперил взгляд в просвет между высоченными ёлками. Попытался рассмотреть: что там, за ними?
Басурман застыл, как солдат в почётном карауле, посреди тропы, которая должна была привести их к охотничьему дому — если верить карте, оставленной Ильей Свистуновым. А ведь Иван поводьев не натягивал, и никаких препятствий впереди не вырисовывалось. Только саженях в двадцати виднелись возле тропы два больших бугристых пня. Но они проехать Басурману ничуть не помешали бы.
У Иванушки не было при себе ни плети, ни стека: не стал бы он с их помощью понукать своего ахалтекинца! Так что купеческий сын просто похлопал гнедого жеребца по шее:
— Ты что застыл, Басурман? Время дорого! Вперёд!
Но аргамак не стронулся с места. Только нервно передернул ушами.
— Может, волкулаки тут поблизости бродят? — подала голос Зина, нервно вертевшаяся позади Иванушки. — И Басурман их учуял?
Купеческий сын быстро огляделся по сторонам. Воздух в начале осени был изумительно прозрачным, и почти лишённый подлеска ельник отлично просматривался далеко вперёд. Созданий в волчьих шкурах Иван нигде не видел. Хотя само это место показалось ему знакомым. Он подумал: не здесь ли он прятался на дереве, где его обнаружила гадюка семибатюшная? Только те два пня его смущали. Он не припоминал, чтобы лицезрел такие неподалёку от своего укрытия.
И тут лес огласился вдруг воплем, какой Иванушка слышал прежде множество раз: кошачьим «ва-о-у-у-у-в-в!» Купеческий сын знал только одного кота, способного издавать свой боевой клич столь угрожающе — и на такой низкой, вибрирующей ноте в конце. А Зина уже выбросила руку из-за спины Ивана — указала вперёд: на старую высоченную ель, возле которой и коричневели два пня.
— Ванечка, смотри! — воскликнула девушка потрясённо и радостно. — Там Рыжий!..
Купеческий сын и сам уже заметил огненный, с белыми вкраплениями, кошачий абрис на дереве. Однако на своего котофея он глянул всего лишь мимолетно. Взгляд его притянуло то, что он, обсмотревшись, принял за два корявых еловых пенька. От оглушительного мява, который издал Эрик Рыжий, мнимые пни внезапно дернулись и — одновременно запрокинули острые морды.
«Вот почему остановился Басурман!..» — промелькнуло у Иванушки в голове. И он тут же стал разворачивать аргамака.
Рыжий понял, что орал не зря: при звуках его вопля коричневые звери выдали себя. И его, Эрика, люди — Иван и Зина — заметили жутких охотников. Коту было видно, как Иван потянул поводья и направил Басурмана вбок от полузаросшей тропы. Пустил жеребца галопом в сторону, противоположную той, где находилась ель с двумя волкулаками под ней. Под копытами Басурмана не было теперь никакой дороги, только мох и привядшая трава. Однако это не помешало гнедому припустить во весь опор; он словно бы и не ощущал двойной ноши у себя на спине.
А в следующий миг сорвались с места и обе коричневые твари: устремились за добычей, ускользавшей от них. Эрику показалось: на бегу эти создания отрываются от земли, почти что летят над ней. Кот понятия не имел, сумеет ли конь Ивана Алтынова мчать быстрее, чем они. И разглядеть, что происходит по другую сторону тропы, Эрик тоже не мог: Басурман скрылся из глаз чуть ли не моментально, а затем и коричневые твари исчезли из его поля зрения кота.
От досады Рыжий ещё пару раз громко мяукнул, а затем начал медленно, осторожно спускаться, перебираясь с одной еловой лапы на другую. То и дело он замирал: пытался уловить звуки, доносившиеся из отдаления. И — да: он слышал глухой топот конских копыт, ударявших по моховой подстилке. Но не мог понять, с какой именно стороны он доносится. Коту представлялось: Басурман ускакал не в ту сторону, откуда сейчас доносился перестук его галопа. И в недоумении Эрик то и дело крутил башкой: надеялся, что хоть глаза помогут ему разрешить загадку, с которой не справлялись уши. Однако и от этого проку не было: ни гнедого жеребца, уносившего Ивана и Зину, ни коричневых тварей, что преследовали их, котофей не видел.
Эрик бросил взгляд в ту сторону, где находился дом, куда его направил купец-колдун. Но — опять ничего разглядеть не сумел. Заметил только: вдали, за деревьями, мелькает что-то, напоминающее солнечный зайчик. В детстве Иванушка Алтынов любил так забавляться с зеркальцем, ловя им солнечный луч. Только неясно было: кто развлекается сейчас подобным образом в лесном домике?
Между тем топот копыт становился громче: Басурман и его наездники явно приближались. Но, опять же — не с той стороны, куда они уехали, а с противоположной. Эрик навострил уши, изо всех сил вслушиваясь: не выдадут ли своего приближения и коричневые твари? Но они, похоже, вели преследование молча.
Кот перебрался ещё на две ветки ниже, так что до земли оставалось расстояние примерно в два человеческих роста. И тут до слуха его донеслось конские ржание: Басурман подал голос. Развеял все сомнения: он мчался по лесу, находясь по ту же сторону от полузаросшей тропы, что и сам Эрик.
А затем котофей увидел и самого гнедого жеребца. Тот летел вихрем — с Иваном и Зиной на спине. Между ним и коричневыми тварями, что вприпрыжку неслись следом, расстояние было саженей в пять. Только Эрик не мог понять: сокращается оно или увеличивается?