Протоиерей Тихомиров тем временем дочитал молитву Честному и Животворящему Кресту и поднял перед грудью свой серебряный наперсный крест — наподобие щита. Но Кузьма Алтынов нападать на священника, похоже, и не собирался. У него имелась иная мишень. Повернувшись чуть боком, чтобы лучше видеть единственным глазом, купец-колдун повторно выбросил правую руку по направлению к Агриппине. Но та была теперь готова: отпрыгнула к стене за мгновение до того, как скрюченные пальцы Кузьмы Петровича оказались бы на её горле.
А затем произошло то, чего не ждала ни Татьяна Дмитриевна, ни, вероятно, Агриппина. И уж наверняка не ожидал подобного отец Александр. Вперёд шагнула вдруг Зина и выкрикнула, бесстрашно повернувшись к купцу-колдуну:
— Дурной глаз, не гляди на нас!
На лице священника возникло смятение. Черты Агриппины отобразили одновременно и надежду, и ужас. А Иванушка тотчас ринулся к своей невесте — надеясь, вероятно, оказаться между нею и Кузьмой Алтыновым. Но — опоздал, пусть и всего на мгновение.
Возымело ли действие заклятие Зины — этого Татьяна Дмитриевна понять не успела. Увидела только: купец-колдун словно бы отмахнулся от невесты своего внука, будто от назойливой мухи. Своей многосуставчатой рукой он качнул несильно и попал Зине по плечу. Возможно, при иных обстоятельствах он и с ног не сбил бы девушку. Однако стояла-то она теперь на самом краю провала! А Кузьма Петрович то ли вправду перестал что-либо видеть, то ли ему было всё равно, какое эффект произведёт его удар.
Зина пошатнулась, балансируя на пятках. И первым к ней подоспел её папенька: схватил её за руку. И — опять же, он при обычных обстоятельствах наверняка удержал бы дочь. Не позволил ей упасть. Однако он опять забыл про повязку на своей правой ладони. Бинт сорвался с его руки, остался в пальцах Зины. А сама она спиной вперёд полетела в провал.
К неимоверному ужасу Татьяны, Иван тут же прыгнул за девушкой следом — как если бы рассчитывал поймать и удержать её в воздухе. И в этот самый момент одна из ложек, зацепившихся за Татьянин карман, высвободилась. От неожиданности женщина выдернула её так резко, что чуть было не врезала ею себе по лбу. Но едва обратила на это внимание — заметила только, что вогнутая часть ложки оказалась на мгновение обращена к купцу-колдуну. А в следующий миг Татьяна Дмитриевна уже подскочила к краю провала.
Первое, что она поняла (и у неё слёзы облегчения выступили на глазах!): её сын и Зина упали не на колья, а на тот участок рыхлой земли, который Иван и Илья давеча разглядывали. Но затем Татьяне вновь показалось, что она вот-вот лишится чувств: земля под Иванушкой и его невестой внезапно начала осыпаться, проваливаться, словно прямо под ними находилась штольня глубокой шахты.
— Мы сейчас найдём верёвку, бросим вам! — крикнул отец Александр, тоже видевший, что происходит.
И Татьяна Дмитриевна тут же заозиралась по сторонам, ища, где эту веревку можно было бы раздобыть. Но увидела только, как Илья Свистунов выдергивает из своих брюк пояс — длины которого никак не хватило бы, чтобы за него могли ухватиться Иван и Зина. Увидела, как Агриппина рвет на полосы дурацкую простынку, которая, оказывается, так и осталась при ней. Но глядит при этом в сторону дверного проема башни. А когда госпожа Алтынова проследила направление Агриппининого взгляда, то обнаружила: купец-колдун медленно пятится к выходу. И правая его рука имеет теперь самую обыкновенную, человеческую длину.
Но уже через миг Татьяна Дмитриевна снова устремила свой взор в провал. И зрелище ей открылось чудовищное и невероятное.
Рыхлая почва под Иваном и Зиной теперь не просто осыпалась — она закручивалась спиралью, создавая этакий землеворот. И сын Татьяны, равно как и его невеста, уже ушли в образовавшуюся воронку по самые плечи. При этом их кружило с такой быстротой, что это напоминало бы лихой танец, в котором партнёр и партнерша вращаются друг возле друга, стремясь соединить руки. Только вот — выражение ужаса на лицах Иванушки и Зины подобную иллюзию рушило.
— Держитесь! — завопила им Татьяна.
А за что, спрашивается, они должны были бы держаться?
И тут «землеворот» ускорил своё коловращение, так что оба танцора разом ухнули в него с головой. После чего провал тут же начал затягиваться — как затягивается след от ложки в бочке густого мёда. Татьяна застонала и прикрыла бы глаза, но в эту секунду что-то медово-оранжевое, с белыми пятнами, пронеслось мимо неё и устремилось в жуткую яму. Госпожа Алтынова лишь мгновение спустя уразумела: следом за хозяином прыгнул Эрик Рыжий.
Приземлился он, конечно, на все четыре лапы; но к этому моменту от провала в земле осталось только жерло воронки — быть может, всего в ладонь шириной. Ещё чуть-чуть — и оно тоже пропало бы. Кот, однако, успел ввинтиться в него, словно в узкую нору. Нырнул под землю, и только мелькнул кончик его пушистого хвоста. А затем земля над провалом сама собой выровнялась — образовала плоскую и уже совсем не рыхлую площадку.
Глава 31. Фамильное проклятие?
10 (22) сентября 1872 года. Утро воскресенья
День осеннего равноденствия
Иван Алтынов сумел поймать руку Зины лишь тогда, когда они вместе провалились сквозь землю, и над ними померк серый свет, что наполнял сторожевую башню. А затем на голову Иванушке шмякнулось что-то мягкое, но весьма увесистое. И, соскользнув ему на плечо, больно вцепилось в него когтями прямо сквозь полотняную рубашку. «Рыжий!..» — успел подумать купеческий сын; и тут же их троих неудержимо повлекло вниз и вперёд. Казалось, невидимый хтонический титан с глоткой, как у кита, делает вдох, втягивая их в себя.
Иванушка не видел ни зги, и только ощущал пальцы Зины в своей руке, да когти Эрика — на плече. При этом троих провалившихся охватывал однообразный и словно бы вибрирующий гул, который ощущался как осязаемый — не только барабанными перепонками, но и каждой клеточкой тела. А, может, они уже оглохли, и эта вибрация воспринималась ими теперь как замена звука? Лишь одно было хорошо: они могли дышать. Земля, в которую они провалились, не забивала им рты и носы: её влекло куда-то с ними вместе; они летели в попутном воздушном потоке.
Иванушка не мог бы сказать точно, сколько времени они (падали) летели. Тьма, которая их обволокла, уничтожала ощущение и пространства, и времени. Но вот — окружавший их гул внезапно оборвался, как бывает, если пасечник захлопнет крышку пчелиного улья. И одновременно с этим они приземлились — мягко, не ощутив никакого удара, — на некую вполне устойчивую поверхность. И тут же Эрик спрыгнул вниз с плеча Ивана — притёрся боком к его ноге.
Разглядеть купеческий сын по-прежнему ничего не мог, но уловил совершенно отчётливый запах жженого сахара — который он чувствовал и в секретном подвале алтыновского дома, и недавно на Духовском погосте. А ещё — губы Зины походили своим карамельным вкусом на жженый сахар, припомнил Иван. И это обстоятельство отчего-то представилось ему важным — как если бы могло пролить свет на то, что происходило сейчас.
Тут Эрик Рыжий отлепился от ноги хозяина, а потом чуть впереди раздалось его требовательное, призывное мяуканье. Похоже было: котофей разглядел в темноте нечто, невидимое для его людей. И теперь приглашал их следовать за собой.
— Идём! — Иванушка крепче сжал Зинину руку и обратился к коту, ничуть не сомневаясь, что тот его слова поймёт: — Эрик, подавай голос, чтобы мы знали, где ты!
И Рыжий зверь припустил вперёд, время от времени приостанавливаясь и выдавая порцию громкого, нетерпеливого мяуканья. Так что Иван определял направление, ни разу не ошибившись, и даже ни обо что ни разу не споткнулся. Да и бежать, ориентируясь лишь на голос кота, им пришлось не слишком долго.
— Ванечка, — услышал купеческий сын шёпот Зины и с нею вместе приостановился, — смотри!
Впереди виднелся округлый лепесток света — тусклого, словно огонёк единственной свечи за мутным стеклом на избяном окошке. Однако и его хватило, чтобы Иванушка разглядел: они стоят в туннеле с земляными стенами, полукруглые своды которого с виду ничем не закреплены — но обрушиваться явно не собираются. А жёлтые глаза Эрика сияют в полумраке, отражая слабенький свет, как два золотистых зеркальца. Кот застыл вполоборота к хозяину и крутил башкой: то и дело переводил взгляд с него на пространство впереди. Явно давал понять: нужно идти дальше!
— Как ты думаешь, что это за место? — спросила Зина — по-прежнему шёпотом.
Но раньше, чем Иван успел ей ответить, Рыжий сорвался с места — снова помчал вперёд. И купеческий сын, не выпускавший руку своей невесты, повлёк её за собой, когда кинулся догонять котофея.
Притормозили они все трое почти одновременно, но всё же кот — чуть-чуть раньше людей. Источник света находился теперь почти над ними: идеально круглое отверстие в потолке туннеля. Оно располагалось на высоте примерно двух саженей от пола — в конце пологой лестницы из каменных плит, что к нему вела. Запах жженого сахара здесь нестерпимо усилился, так что Эрик дважды фыркнул, а потом смешно чихнул — так, словно ему сунули под нос наполненную содержимым табакерку. Да и у самого Иванушки страшно засвербело в ноздрях. Но, когда он посмотрел на Зину, ему показалось: она этого амбре не замечает.
Впрочем, это было не главное. Куда важнее представлялось то, из-за чего остановился кот, а следом за ним — и люди. Земля возле каменной лестницы оказалась рыхлой, как в яме с кольями. И на рыхлой поверхности явственно выделялись звериные следы: отпечатки здоровенных когтистых лап.
— Ведмедь, — произнесла Зина, и на сей раз — в полный голос.
А Эрик больше уже не чихал — он сосредоточено обнюхивал следы на мягкой земле. Оставлены они были, похоже, ещё пару месяцев назад: их края порядком осыпались. Однако запах, уловимый для кота, на них явно оставался. И, закончив обнюхивание, рыжий зверь не выказал никакого беспокойства: сел рядом с найденными оттисками, обернул хвостом лапы и уставился на хозяина и его невесту.