— Благодарю. Я не обойду вас. Рассчитываю на вашу постоянную поддержку и ваши советы, когда они мне понадобятся.
Оба немного помолчали, покончив с формальными любезностями.
— Не хотите чего-нибудь выпить? — спросил наконец Фрик.
Митцер, поблагодарив, отказался.
— Вы слышали сегодняшние новости из Берлина? — продолжал Фрик.
— Да.
— Для нас это хорошо. Все телевизионные репортажи о головорезах, которые нападают на противоповстанческие части полиции, имеют определенный педагогический смысл.
— Это люди из «Нового форума», — презрительно бросил Краган, стоявший около своего лидера. Митцер теперь ясно увидел внешнюю особенность Крагана. Тот подкрашивал сероватые волосы, создавая белесые пряди. Он помнил, что когда-то так делал Мартин Борман, чтобы походить на настоящего блондина-арийца.
— Из нового ничтожества, — переоформил мысль своего сотрудника Фрик. — Коммунисты и сионисты. Анархисты. Со своими могиканскими прическами и своими реликтовыми одеяниями. Кожаные куртки, джинсы и, как говорят англичане, бычьи ботинки. Чем активнее они нападают на полицейских, тем больше станет людей, поддерживающих подлинный закон и порядок.
— Там свыше трех тысяч полицейских.
— С бульдозерами и бронетранспортерами. С полицейскими дубинками и слезоточивым газом. Девяносто полицейских ранено. Многие арестованные оказались радикалами из Франции, Италии и Нидерландов. Они пересекли старую границу, бывшую Стену, чтобы разнести свои политические взгляды по остальной Германии. А средства массовой информации, — он фыркнул с презрением, — скрывают правду. Они возлагают вину на несостоятельность местных и федеральных властей. Вам это знакомо?
— Совсем как в 1933 году.
— Точно. Хаос перед порядком. В 1933 году был фюрер. На этот раз будем мы. — Фрик заливисто рассмеялся, возбужденно и по-девичьи. — Вам известна старая шутка: «Дай немцу винтовку, и он направится во Францию»?
— Надеюсь, что теперь смогу послужить партии, — сказал Митцер, возвращаясь к разговору по существу дела.
Фрик с пафосом обратился к промышленнику:
— Вы же краеугольный камень будущего. Руководитель бизнеса. Настоящий создатель индустриальной нации страны.
Он играл на самолюбии Митцера и видел, что его восхваления оказывают на промышленника желаемое воздействие. — Когда в 1933 году национал-социалисты пришли к власти, это произошло благодаря поддержке крупного бизнеса. Преуспевающая промышленность возможна только в организованном обществе. Поэтому-то они и поддержали нас в 1933 году. И поэтому вы поддержите нас теперь. Именно здесь нам нужна ваша помощь. Надо показать предпринимателям, что в нас их спасение и что мы залог их успеха. На этот раз нам не потребуется военная сила, чтобы добиться наших целей. При единой валютной политике Европы, при полномочиях «Бундесбанка», управляющего финансовой политикой Европы, мы все сможем сделать без единого выстрела. Даже проклятые англичане утратят свой суверенитет. Но чтобы сделать это, нам нужно быть в правительстве. А для этого необходим хаос.
— Западногерманские бизнесмены подвергались нападениям со стороны «Красных бригад», руководимых Баадер-Майнхофом и другими. Это стало частью нашей жизни почти тридцать лет назад. И так продолжается до сего дня, что подтверждает случай с Роведдером и некоторыми другими.
— Вы знали его?
— Он был одним из моих друзей. — Хороший друг, вспомнилось Митцеру. Он припомнил шок, пережитый им, когда Детлев Роведдер, политический деятель, ответственный за приватизацию значительной части государственных предприятий в Восточной Германии, был застрелен в своем доме в Дюссельдорфе в 1991 году.
— Да. Это красные. — Фрик не упустил возможности напомнить Митцеру, что группировка «Роте арме» взяла на себя ответственность за это нападение. — Вашим коллегам следует знать, что только мы можем вывести их из этой сумятицы. Что мы являемся единственной альтернативой анархии и беспорядку. Это наша общая судьба. И я надеюсь, мой дорогой Гроб, что вы подскажете им правильную дорогу. Для их же спасения. Для спасения Германии.
Сила этого человека захватила Митцера. Он почувствовал мощь и чары, которых никогда не было у Кушмана. Действительно, сейчас время радикальных действий, и Фрик обладает магнетизмом, необходимым лидеру национального движения.
— Я… можете рассчитывать на мою преданность… на мои усилия, — промямлил Митцер, не чувствуя больше возможности называть Фрика по имени. Лидер партии заслуживает большего уважения.
— Ничего большего я и не ожидал, Гроб. Я предоставлю вам средства для достижения наших целей. Не стану вас сегодня обременять всеми этими планами, но в нужную минуту вас снабдят всем необходимым, чтобы убедить ваших коллег. А тем временем давайте позволим коммунистам, сионистам и другим анархистам драться вместо нас за наше дело. — В тоне его нарастала ненависть. — Даже еврейское дерьмо требует возвращения якобы их собственности на территории Восточной Германии. Они обескровили нас перед 1930 годом и теперь снова хотят проделать то же самое. Как на это должны реагировать простые немцы? Их дома, их земли были отобраны коммунистами, а теперь, когда они снова начали работать на себя, евреи используют германские суды, чтобы опять захватить их собственность. По какому праву? А потому, говорят они, что эта собственность украдена у них до войны. Украдена у них? Да ведь они сами являются жуликами истории. Как же, черт возьми, можно украсть у жулика?
Фрик отвалился на стуле, гнев его вдруг иссяк. Митцер, только собравшийся поддержать разговор, увидел по лицу собеседника, что тема исчерпана.
— Мы никогда не позволим им вернуться, — спокойно констатировал Фрик. — Никогда. — И он внезапно поднялся. — Вам нужно идти. Нас ждет большая работа.
Митцер последовал за Фриком к двери. Фрик повернулся лицом к промышленнику.
— И еще одна вещь. «Призраки Луцы».
— Это соответствует нашим планам, — сказал Митцер.
— Да, но это же непрактично. Напрасные усилия.
— Но они ключевые люди.
— Люди прошлого.
— С жизненно важными знаниями.
— Двадцатилетней давности. Не нынешними.
— Мы же обещали, что…
— У нас нет для этого не только ресурсов, но и потребности. События в Берлине показывают, что все быстро развивается нам на пользу. Мы должны сосредоточить усилия здесь, в фатерланде.
— Остановиться уже невозможно. Дело приобрело инерцию…
— Я оставляю это на ваше усмотрение. Поступайте, как сочтете возможным. И все же остановиться надо.
— Но ведь это работают их деньги! — Митцер пожалел о своих словах, запнулся. Он увидел, что в глазах Фрика блеснула ярость. Он тут же изменил тактику: — Ведь были и несчастные случаи.
— Несчастные случаи?
— Смерти.
— А что вы хотите? Они уже стары.
— Насильственные смерти. Убийства друзей, которые хотели вернуться домой.
— Друзей? Нет. Людей, которые вынуждали нас вернуть их домой, зная, что условия для этого еще не созрели.
Слова Фрика привели Митцера в оцепенение. Он стоял с широко раскрытым ртом, но Краган поспешил объяснить сказанное лидером:
— Это не мы, Гроб, не мы несем за это ответственность.
— Извините. Это был большой удар. Особенно смерть бедняги Вилли.
— Фюрер хотел сказать, что у нас другие приоритеты. У нас своих дел по горло. И нам не нужно дополнительное давление со стороны.
— Сколько же умерло? — спросил Фрик.
— Около двадцати.
— Так много?
Митцер кивнул.
— К сожалению, трое из них были агентами. Двое работали на американцев, а один на КГБ.
— Действительно?
— Боюсь, что истина может оказаться еще трагичнее.
— Оставим эту шушеру, — опять вмешался Краган. — У нас достаточно своих забот, чтобы разбираться с ними. Как говорит фюрер, нам нужно сосредоточиться на более важных вопросах. Вам следует сказать им, чтобы они набрались терпения.
Митцер понял, что ничего поправить уже нельзя.
— Я постараюсь все уладить.
— Разумеется, вы сделаете это, — сказал Фрик. — Но помните, что они умерли вместе с Борманом. Нет никаких призраков, Гроб. Только воспоминания стариков. Меня не интересует прошлое. Помогите мне открыть будущее. Революция предполагает общество крайностей. Оно налицо, так же как и в 1933 году.
Фрик открыл дверь в прихожую и жестом поручил телохранителям проводить Митцера.
— Спасибо, что не пожалели своего времени. Помните, что порядок возникает из хаоса. До свидания, мой давний друг, — попрощался Фрик с Митцером. Он не пожал ему руку, а отдал нацистское приветствие.
И прежде чем Митцер ответил на него, он закрыл дверь, оставив своего гостя с двумя телохранителями, один из которых предложил себя в качестве провожающего.
Разговор закончен.
Никто не пожелал счастливого Нового года.
Был нарушен обет, и Митцер оказывался исполнителем этого печального акта.
Внутри номера Краган наблюдал за молчаливо стоящим у окна Фриком. Нельзя было нарушать течения его мысли. Внезапные перемены в настроении фюрера были хорошо известны окружающим.
— Он никогда не должен обнаружить это, — сказал наконец Фрик. — Он стал бы опасным противником.
— Об этом знают немногие люди.
— А в Каннах? Он не был одним из наших.
— Мы наняли его. Чтобы никто не мог проследить до…
— Я знаю, как было дело. Но я не хочу, чтобы снова использовались какие-то черные ублюдки или вообще иностранцы. Теперь мы будем использовать только наших.
— Но это может подвергнуть нас риску.
— Не думаю. Наши люди лучше всех. Они не станут совершать таких ошибок, как этот черномазый.
— Он запаниковал.
— Именно. Если бы не это, если бы он выполнил данный ему приказ, то мы бы оплакивали не Вилли.
— А если вмешаются ЦРУ и КГБ?..
— Они ничего не обнаружат. По крайней мере, будет слишком поздно.
— Предлагаю воздержаться от дальнейших акций в отношении «Призраков Луцы».
— Не моя это вина. Думаю, не нужно было так настаивать на возвращении. Меньше всего мы хотим… не