— Вижу, сынок, — отвечала она.
Теперь уже все присутствующие могли увидеть оленя, тащившего по снегу сани, в которых Санта-Клаус восседал с мешком игрушек на коленях.
Дети громко кричали, махали руками, радуясь рождественскому чуду.
Снег падал, искрясь под огнями фонарей.
Олень достиг центра полянки и остановился в точно назначенном месте, не дождавшись сигнала натянутых вожжей. Они совершали этот короткий, четко продуманный выезд множество раз в течение стольких лет!
«Дети, — раздался голос из громкоговорителей, — вы можете спуститься вниз, чтобы встретить Санта-Клауса. Идите же, дети, и помогите ему подняться в ресторан».
Часть детей побежала по наклонному спуску к саням. Другие, нервничавшие от возбуждения, не решались оставить родителей.
Шестилетний шотландский мальчик первым достиг цели, следом за ним спешила его мама. Мальчик влез в сани, переполненный радостью от предстоящего знакомства с Дедом, а у того внезапно выпал из рук мешок с подарками. Он и сам как-то странно завалился на бок. Голова его откинулась в сторону, белая борода упала в снег. Мать мальчика, внезапно поняв, что Санта-Клаус мертв, громко закричала.
Прежде чем она успела схватить ребенка, олень, испуганный ее пронзительным криком, рванулся вперед, сквозь толпу, уже окружившую сани. Мальчик все еще не понимал, что случилось, все еще радовался встрече с праздничным Дедом.
Когда олень устремился вперед, мать мальчика закричала еще громче и еще продолжительнее, все больше пугая оленя.
Один из присутствовавших бросился преследовать сани и ухватился за вожжи, которые тащились по снегу. Натянув их, он заставил оленя остановиться в каких-нибудь двадцати ярдах от людей. Когда рождественский красавец был наконец успокоен, мужчина повернулся и вытащил мальчика из саней.
— Я видел, я видел Санта-Клауса! — говорил взволнованный мальчик своей матери. — Он взял меня покататься.
Служащие, занимавшиеся рождественским приемом, уговаривали гостей вернуться в ресторан. Один из них, пожилой человек, который работал сторожем на стоянке автомашин, ласково похлопал оленя по голове, чтобы успокоить. Когда это удалось, он взглянул поверх головы животного в сани на опрокинутое тело Санта-Клауса.
Красный его кафтан был распахнут. Под кафтаном растеклась кровь. Сторожу стало плохо, и он отвернулся.
Спустя полчаса прибыли полицейские. Глубокие следы, которые вели от окруженного деревьями пространства, где олень и его хозяин готовились к праздничному выезду, были уже занесены падавшим снегом.
Единственным ключом к разгадке трагедии осталась глубокая ножевая рана, которая прошла через сердце Санта-Клауса…
Штаб-квартира ЦРУ
Лэнгли, Вирджиния
США
В полночь телефон, давно не подававший признаков жизни, внезапно зазвенел на весь Центр связи с Европой.
Дежурный клерк, изумленный этим звонком, с досадой оторвался от терминала компьютера, на котором занимался индексацией вчерашних цен на Уолл-стрит, и быстро пересек большую комнату.
В дальнем ее углу стояли многочисленные телефоны прямой связи с различными городами, регионами и посольствами в Западной Европе.
Это были телефоны времен «холодной войны» на случай возникновения чрезвычайных ситуаций. Ими перестали пользоваться задолго до «потепления», а уж после кризиса в Персидском заливе окончательно утвердились микросистемы, факсы, спутниковая связь и еще более современные средства информации. Но разведывательные службы не спешили выбрасывать накопленное. В ЦРУ считали необходимым сохранить все открытые линии связи. Так остались телефоны, случайные звонки которых могли означать, что кто-то оказался в беде.
Малооплачиваемый клерк, специалист по компьютерным системам, который большую часть времени тратил на изучение секретной информации, собиравшейся ЦРУ по компаниям с Уолл-стрит (он делал это для собственной биржевой игры на те немногие доллары, которые мог сберечь из своего заработка), осмотрел все телефоны, чтобы выяснить, который из них звонил. Это заняло у него больше минуты.
— Да? — затаив дыхание, произнес он в трубку, не зная, что следует сказать еще. Его не инструктировали, как отвечать на такие звонки.
— Вашингтон? — послышался тихий женский голос с распевом и иностранным акцентом.
— Да. — Он не имел представления, откуда звонят.
— Америка?
— Конечно… — Он пытался не показать своего раздражения.
— ЦРУ?
— Безусловно. — Кто же, черт возьми, мог звонить, не зная, что это Лэнгли?! — Кто говорит?
— Мне сказали позвонить, если что-то произойдет, — говорила женщина. — Он передал мне конверт, который предстояло вскрыть, если с ним что-нибудь случится.
— Откуда вы звоните?
— Рованъеми.
— Откуда?
— Из Рованъеми. В письме говорится, что в случае несчастья мне следует позвонить по этому номеру телефона и сказать: «Северный Олень мертв».
— «Северный олень мертв»?
— Да. «Северный Олень мертв». — Это все, что она знала, никогда не влезая в дела своего мужа. После короткой паузы последовал вопрос: — А буду ли я и дальше получать деньги?
Он хотел уже повесить трубку, но вдруг понял, что эти телефоны соединены с прошлым. Надо свалить ответственность на верх.
— Подождите, — сказал он. — Я найду начальника для разговора с вами. Не вешайте трубку. Не уходите.
Он положил трубку на стол и быстро вернулся к своему терминалу, чтобы отключить программу от файла Уолл-стрит. Он опасался быть уволенным со службы за использование программы в личных целях. Навар был небольшой, но постоянный.
— Слушает Фил Такер, — ответил старший офицер на его звонок.
— Фил, это Грег из Центра связи с Европой. Прозвонила одна из линий прямой связи.
— Какой прямой связи?
— По старой линии. Одной из тех, которые мы держим на всякий случай.
Последовало молчание.
— Вы что, разыгрываете меня? Кто звонил?
— Не знаю. Какая-то женщина. Иностранка.
— По какому поводу?
— Говорит, что ей надо передать сообщение. Сказать: «Северный олень мертв».
— Северный олень?
— Именно так.
— Это открытый код?
— Еще не заглянул в справочник. — Он не добавил, что смутно представляет, по какому источнику можно сверить код.
— Херня какая-то! Я спускаюсь вниз. Что за северный олень?
Клерк не успел ответить, телефон отключился. В ожидании нового звонка он вспомнил, что с помощью этих телефонов засекли вторжение Ирака в Кувейт. Неужели начинается нечто подобное, на этот раз в Европе? Кризис мог быть вызван русскими. Чертовщина, успокаивал он себя, «холодная война» же закончилась. Впрочем, он усмехнулся, кризис означал бы падение акций. Он решил на всякий случай позвонить своему брокеру, чтобы тот учел возможную ситуацию до того, как информация просочится в печать и цены начнут падать.
А в комнате по другую сторону телефонной линии миссис Санта-Клаус терпеливо ждала ответа, означает ли смерть ее мужа прекращение выплат на содержание дома. Времена были трудные, и она надеялась, что эти добрые американцы по-прежнему будут высылать ей доллары, которые раз в месяц получал в простом конверте ее муж в местном почтовом отделении. У нее теперь никого не осталось. Никого, кроме этих добрых американцев, которые заботились о ее муже и, как она надеялась, позаботятся теперь о ней.
Ожидая ответа, она тоже задавалась вопросом: кем же, в конце концов, мог быть ее Северный Олень?
«Королевское бистро»
Гуз-Бей
Канада
Ханс Путилофф неторопливо цедил кофе, раздумывая над тем, как бы ему попасть в комнату 17 прежде, чем занимавший ее старший офицер германской Люфтваффе вернется с военно-воздушной базы Гуз-Бея.
Отель «Королевский» стал для немцев чем-то вроде рекреационного центра с того времени, когда, построив новый ангар для своих самолетов, они стали постоянными участниками натовских маневров. Приезжавшие экипажи останавливались в отеле еще до получения допуска на базу. Это создавало идеальные возможности для подслушивания непринужденных бесед военнослужащих.
Гуз-Бей, небольшой городок на негостеприимном восточном побережье Лабрадора, является одной из главных стратегических баз Запада. Имея две длинные взлетно-посадочные полосы, она превратилась в центр натовских маневров, и там постоянно квартировали значительные контингенты военно-воздушных сил Англии, Германии и других стран НАТО, дополнявшие военнослужащих Королевских ВВС Канады. Почти пять месяцев в году находясь под снежным покровом, база оказалась удобным укрытием и местом стоянки также и для многих частных самолетов, которые переправляются через Северную Атлантику в Европу и обратно.
Экономика городка целиком зависит от аэропорта, и три его отеля всегда заполнены. Два из них, «Лабрадор» и «Королевский», — это деревянные здания с тонкими перегородками между номерами. Право на сохранение личной тайны не входит в число удобств, предоставляемых постояльцам в этих трехзвездочных провинциальных отелях.
Но, как шутил Ханс Путилофф, неудобства для одного человека иногда оборачиваются выгодой для другого. Ему было около шестидесяти девяти лет, в Канаде он оказался в качестве иммигранта из Восточной Германии в 1956 году. Немец по происхождению, он выдавал себя за Лалека Видовски, умершего польского моряка. С поддельными документами на это имя он жил сначала в Западной Европе. Потом, заработав деньги на переезд в Канаду, он обосновался там в качестве иммигранта. До того как Берлинская стена расколола континент, это был легкий путь для всех желающих. Пять лет спустя он дал присягу канадскому знамени и стал гражданином этой страны. Изменив свое имя на Лу Виддерс, он начал работать заправщиком самолетов «Шелл эвиэйшн сервисиз» в гражданском терминале аэропорта Гуз-Бей. Канадская скороговорка постепенно растворила иностранный акцент рабочего. Окружающие понятия не имели о его польском происхождении и европейских предках.
Так Лу Виддерс стал канадцем. И это должно было радовать его начальников и наставников в учреждении, которое раньше именовалось ГРУ (Четвертое управление Генерального штаба Красной Армии, созданное Троцким после русской революции), а в более поздние годы трансформировалось в КГБ.