«Интегральный гуманизм». Он произвёл настолько сильное впечатление на прогрессистов в церковном руководстве, что Джованни Монтини, работавший с 1937 года секретарём Госсекретариата Ватикана, сразу перевёл его на итальянский язык, сопроводив восторженным предисловием.
Жак Маритен
Основной тезис Маритена заключался в необходимости изменения экклезиологии, то есть понимания сущности и миссии Церкви. Его идея «интегрального гуманизма» исходит из того, что самые разные религии соединяются на пути к единому человеческому идеалу, всемирной цивилизации, в которой все люди будут примирены в справедливости, любви и братстве. «Интегральный гуманизм» понимается как всеобщее братство между людьми доброй воли, к какой бы религии они ни принадлежали и независимо от того, верующие они или нет. Это те рамки, в которых должна действовать церковь, не навязывая и не требуя ни от кого признания её как единственной истинной церкви. Христианство мыслится как религия демократии, и Маритен признаётся, что, говоря о «новом христианстве», он мог бы говорить в том же смысле и о новой демократии, так как это слово «означает не что иное, как мирское название христианского идеала»[201].
Фактически это было воспроизводение франкмасонской идеи «всемирного братства», но отличие учения Маритена заключалось в той роли, которую он отводил Церкви. Как объяснял суть его идеи теолог Морис Карон, «в этом всеобщем братстве Церковь должна быть вдохновительницей и старшей сестрой, и если она хочет завоевать симпатии юных братьев, она не должна проявлять ни непримиримости, ни авторитаризма, а должна учиться делать религию приемлемой. Церковь должна быть скорее практической, чем догматической»[202]. Наряду с Жюлем Исааком Жак Маритен был также активным инициатом иудейско-католического «диалога», который стал завязываться после Второй мировой войны.
Так было заложено католическое обоснование «межрелигиозного диалога» и «экуменизма», которое было воспринято особенно позитивно Джованни Монтини, пронёсшим через всю жизнь восторженное отношение к Маритену. Как писал о Мартини иезуит Малачи Мартин (см. о нём ниже), когда тот станет папой, «интегральный гуманизм» Маритена будет пронизывать всю его политику[203].
Жак Маритен и папа Павел VI
Идеи Маритена стали широко распространяться при понтификате Пия XII (1939–1958). И показательно, что уже первая энциклика папы Summa Pontificus делала акцент на общечеловеческой солидарности как основе управления и, хотя она сохраняла традиционалистскую фразеологию, в ней содержалась неявная ссылка на тезис Маритена о будущем согласии между мировыми религиями.
Именно в этот период во исполнение замысла философа иезуиты организовали в Григорианском университете лекции горячего сторонника глобальной церкви священника Шарля Буйе, который преподавал там 36 лет и, как считается, приобщил к экуменизму около 5 тысяч будущих священников. Этот экуменический тезис о церкви стал обсуждаться и в ходе симпозиумов. Первым таким событием стало проведённое в Риме под покровительством Св. Престола собрание «Любовь и Милость», призвавшее положить конец «бесполезной полемике», заменив её любовью «к нашим братьям во Христе», и положившее начало обсуждению вопроса о том, испытывают ли католики и протестанты симпатию друг к другу.
Во время Второй мировой войны Маритен читал лекции в Канаде, затем переехал в США и преподавал там в Принстонском и Колумбийском университетах. После войны, вернувшись во Францию, он был назначен французским послом при Ватикане, где его тепло встретил понтифик и где он очень тесно общался с Монтини и его окружением, которые уже открыто распространяли прогрессистские идеи. Как пишет Марк Винклер, работавший тогда в Ватикане, «Маритен поглотил группу Монтини»[204]. В 1948 году он вернулся в США в качестве заслуженного профессора Принстонского университета.
Идеи Маритена Монтини стал ещё более активно распространять после того, как в 1954 году он был назначен архиепископом Милана и получил относительно большую свободу в своей деятельности. Понтифик отослал его в Милан, чтобы удалить из Госсекретариата, после того, как сотрудник французской разведки полковник Арно предоставил ему убедительные доказательства того, что Монтини участвовал в передаче советской разведке имён священников и епископов, в основном иезуитов, тайно засылаемых Пием XII в Советский Союз и социалистические страны для подпольной работы. Крайне тяжело пережив этот удар, Пий XII не только удалил Монтини, но больше никогда не предоставлял ему аудиенции и так и не назначил кардиналом, закрыв навсегда вопрос о преемстве. Миланская кафедра считалась крайне престижной, и, как пишет расследовавший этот вопрос аббат Луиджи Билля, данный выбор понтифика казался нелогичным, однако дело было в том, что, по признанию генерала французских спецслужб Леконта, с которым он беседовал, Монтини был послан в Милан не понтификом, а покровительствовавшим ему кардиналом Джузеппе Пиццардо[205].
Саул Дэвид Алинский
За 18 лет пребывания Монтини в Милане его взгляды стали настолько радикальны, что он вошёл в конфликт с другими членами Конференции епископов Италии. Тут он встречался не только с Маритеном, но и с англиканскими теологами, с анархистами, коммунистами, социалистами, представителями мафии и членами авангардистских литературно-художественных объединений. В один из своих визитов Маритен познакомил его со своим «дорогим и интимным другом», одним из «настоящих великих людей этого века», американским общественным деятелем Саулом Давидом Алинским, который консультировал понтифика по вопросам отношений церкви с местными коммунистическими профсоюзами. Алинского называли «апостолом перманентной революции», поскольку он был автором методик захвата власти через организацию масс и проведение различных общественных акций. Они были изложены в его книгах «Пробуждение для радикалов» и «Правила для радикалов: практический пример для реальных радикалов»[206]. Фактически речь идёт о «науке о революции», которой сегодня занимается созданный им в 1940 году Фонд промышленных зон (Industrial Areas Foundation), подготовку в филиалах которого прошли, в частности, такие деятели, как Хилари Клинтон и Барак Обама.
Родом из Чикаго, Алинский имел сторонников среди представителей американской католической иерархии и священства. Основными же источниками финансирования и поддержки Алинского были семья Рокфеллеров и созданная уже в 60-х годах Католическая конференция США. Вместе с тем он работал в тесном контакте с Коммунистической партией США вплоть до разрыва с ней после подписания советско-германского Договора о ненападении 1939 года. В его союзе с Монтини не было ничего странного. Как позже рассказывал сам Алинский, после встречи с Маритеном он стал понимать, каким образом революция может стать составной частью католической религии. Введя понятие «церковь нынешняя и завтрашняя», он указывал, что она должна быть свободна от догм: «Я презираю и боюсь догму. Никто не обладает правдой, и догма, какую бы форму она ни приняла, является конечным врагом человеческой свободы»[207].
Исследователь Фрэзер, автор работы «Жак Маритен и Саул Дэвид Алинский — отцы «христианской революции»» в связи с этим писал: «Сам Алинский является продуктом франкмасонского и марксистского революционного натурализма, который в обоих своих вариантах делает ставку на необходимость захвата и сохранения власти элитами… Алинский был безбожником, в глазах которого сама идея о какой-либо догме была проклятием… Не надо удивляться, что в его «социальной этике» нет места тому, что было бы «добром» или «злом» по существу… Его «церковь нынешняя и завтрашняя» была не более католической, чем протестантской, иудейской, мусульманской, буддистской или анимистической; это был всеохватный синкретизм, смешение всех верований, которые когда-либо существовали». Как подчёркивает Фрэзер, в случае с Алинским уникальным является не его «рецепт «Церкви» синкретической и всемирной, но тот факт, что он стал первым, чьи идеи были широко приняты внутри Католической церкви». И если бы Маритен и его последователь Павел VI не заложили основы для внутри-церковной революции, альянс и близость между Алинским и католицизмом были бы невозможны[208].
Карл Ранер
Среди других лидеров церковного обновления представителей «новой теологии», готовивших модернистский переворот, надо выделить французского теолога, будущего кардинала-дьякона с дьяконством Ива Конгара и двух иезуитов — француза Анри де Любака и немца Карла Ранера. Карл Ранер в своей борьбе против традиционного католицизма занимал особо радикальную позицию, ставя под сомнение основополагающие католические догмы. Это касалось не только учения о церковной иерархии, папском примате, священном характере епископской власти, о браке, гомосексуализме, человеческой свободе и других аспектах человеческой жизни, но и учения о божественной природе Христа, о Церкви, о семи таинствах, о существовании рая и ада, о первородном грехе. Он утверждал, что необходимо пересмотреть положение о трёх Ипостасях Бога как непонятное современному человеку и напоминающее мифы древних религий. Его позиция была не просто крайне субъективистской или релятивистской, она была откровенно еретической, однако Ранер, будучи профессором, долгие годы проработал в престижных университетах (в Инсбруке, Мюнхене, Мюнстере) и повлиял на сознание тысяч студентов, которые затем стали священниками, епископами и богословами.