– Странные дела творятся, – подтвердил Макаров. – И ведь это явно не пустой слух, раз все так точно. Был бы слух – говорили бы про две сотни убитых.
Мельников вдруг рассмеялся.
– Да никого там не было, ребята! Точнее – никого из наших. Это фрицы доигрались в секретность. Помните, когда наши парни спугнули трех оборотней? Так ведь их погнали-то как раз на запад, в сторону Левых Мостов. И вот представьте – устроил какой-то немецкий командир засаду на партизан возле дороги. В лесу такая пальба стояла… Там, как рассказывали, такое сражение устроили! Один только Колька-пулеметчик из своего MG две ленты выпустил. Да и остальные – и наши, и фрицы – тоже палили знатно, патронов не жалели. Так вот, про егерей этого немецкого командира, наверное, никто не предупреждал. И вот представьте – со стороны, откуда стреляли, выскакивают из леса трое в камуфляжной форме, в которой тут никто из фрицев не ходит – и прут через дорогу снова в лес. Знаков различия на рукавах нет, на головах капюшоны… Вы бы что подумали на его месте?
До остальных тоже дошло, и они тоже тихо, но жизнерадостно заржали.
– То есть он своих за партизан принял!
– Бери выше! Наверняка отчитался, что уничтожил трех парашютистов.
– А ведь ему еще и какое-нибудь поощрение дадут. Нельзя ж правду сказать, они ребята секретные!
– Так бы вот всегда – чтоб немцы убивали немцев…
Уже темнело, когда на дороге послышался стук копыт и поскрипывание таратайки отца Андрея. Все повторилось по новой. Свист – и священник свернул в лес.
– Ну, как, отец Андрей?
– С Божьей помощью что мог – разузнал. Так вот. В Зельве и в самом деле имеется очень секретный немецкий объект. Расположен он в здании школы, территория обнесена глухим высоким забором, охраняется жандармами. Никого и близко не подпускают. Ваш трехосный грузовик тоже видели. Время от времени он въезжает на этот объект в сопровождении легковой машины или мотоцикла. Въезжают-выезжают также другие грузовики и легковые машины. Как удалось узнать, там и в самом деле обитают какие-то «пятнистые оборотни», которые сражаются с партизанами. Но, насколько я понял, это только промежуточная база. Этих «оборотней» привозят откуда-то по железной дороге.
– Оборотни… По-немецки – Вервольф. Помните, пленный швед говорил, что он из части под названием «Вервольф»? Эх, любят немцы всякую чертовщину, – заметил Мельников. – Похоже, мы попали в точку. Спасибо вам, отец Андрей.
– Не меня стоит благодарить. Я еще не все вам сказал. У вас в Зельве есть помощник. Именно благодаря ему я так много узнал. Господи, вот никогда не стал бы вовлекать мальчишку в такие дела! Но ведь иначе он всяких глупостей понаделает…
А дело было так. В Зельву отец Андрей въехал без всяких трудностей. Оставив колымагу у одной знакомой старушки, он отправился обходить знакомых. За душеспасительными беседами удалось кое-что узнать. Потом поговорил с «восточниками» и полицаями, которые после Сталинграда стали очень серьезно задумываться о душе. Кое-что сказали и они. Собственно, особо стараться и не приходилось. Немцев в очередной раз подводила их мания все засекречивать. В самом деле: если посреди деревни, и без того набитой немцами, стоит окруженное забором здание, от которого чуть ли не ворон отгоняют, ясно, что там расположен отнюдь не склад запасного обмундирования. Поэтому многие приглядывались к этому месту.
Но отец Андрей был очень добросовестным человеком. Ему не нравилось, что он узнал, да не все. Действительно, секретный объект имелся. Машина вроде бы тоже имелась. Но тот ли объект? Та ли машина? Из солдат местного гарнизона внутрь входили и выходили только фельджандармы.
Но делать нечего. Священник уже решил, что сделал все возможное, и собирался садиться на свою коляску, как вдруг кто-то потянул его за руку. Обернувшись, он увидел мальчишку лет двенадцати. Что его удивило, парень был одет куда лучше, чем большинство деревенских детей, щеголявших в каких-то перешитых взрослых вещах. Выглядел он шустрым и смышленым.
– Дяденька священник, я слышал, как вы с бабкой Дарьей разговаривали. Я могу вам рассказать о той школе. А вы от партизан?
Отец Андрей промолчал. Не то чтобы он опасался, что мальчик является немецким агентом. Но ведь может проболтаться. А тот продолжал:
– Не бойтесь, я никому не скажу.
– А ты кто такой?
– Паша Савич меня зовут. Я не местный, я из Барановичей. Но теперь вот тут с мамкой живу, у тетки.
– Пойдем, Паша, поговорим.
Они заняли место на завалинке. Место было хорошее – подслушать никто не мог. А что священник беседует с отроком, что ж тут такого?
– Дяденька священник, в школе живут специальные солдаты, они сражаются с партизанами.
– А откуда ты это знаешь?
– Я немецкий знаю. В Барановичах моя мамка работала в прислугах у немцев. Не у военных. Они тут то ли чем-то торговать собирались, то ли панами хотели стать[39]. И я там жил вроде как слугой, делал, что скажут. Но эти немцы еще осенью удрали. Там, в Барановичах, все немцы боятся партизан. Тут еще не так, потому там партизан больше. Тогда моя мамка сюда перебралась. Но я успел немецкому выучиться. Но тут я делаю вид, что ничего не понимаю…
Мальчик скорчил рожу «я у мамы дурачок».
– Я убогим прикидываюсь, а сам хожу и слушаю. Немцы на меня внимания не обращают. Даже иногда конфетку дают… – продолжал Паша.
– И что ты услышал?
– У нашей соседки, у тетки Надежды, немец квартирует. Не офицер, но и не солдат. Фельдфебель. Из этих, которые с бляхами на груди. Как их… А… Жандармы. Так вот, на днях он самогонку пил с дружками, тоже жандармами. Напились они – прям как наши мужики на праздник. И один из немцев стал говорить. Дескать, все ему надоело. Снова скоро придется мотаться по лесам с этими пятнистыми верфольфами. А что такое вервольф?
– Демон. Оборотень. Человек, который ночью становится волком, – пояснил священник, неплохо в свое время учившийся в семинарии. – Но ты рассказывай.
– А дальше немец говорит, что, мол, ездим почти без охраны, две машины через лес. Когда-нибудь нас партизаны накроют. Да и эту жестянку железнодорожную, дескать, когда ехали, в прошлый раз партизаны обстреляли. Там на дороге в… Я не разобрал. Он так долго и непонятно это название выговаривал… Да и пьяный был. Но это где-то там, за Мостами. Потому что говорил – до Мостов еще ничего, а дальше вообще никакой охраны вокруг железки. Когда-нибудь пустят нас под откос. Другой ему говорит: так ведь этих вервольфов и возят, чтобы партизан победили. А тот совсем пьяный стал, говорит, дескать, никого они не победят, прошлых всех партизаны побили. А их и в самом деле побили?
– Я точно не знаю, но немцам виднее, – честно ответил отец Андрей.
– Вот. А потом уже ничего интересного. Они песни стали горланить…
И тут мальчик переменил тему:
– Дяденька, а отведите меня к партизанам. Я знаю, где у немцев винтовку и гранаты можно украсть…
Отцу Андрею пришлось приложить много сил, чтобы убедить мальчишку не делать глупостей. Говорил он и о матери, которая останется одна, и о многом другом. Но убедил Пашу такой аргумент:
– Я видел партизан. Они все здоровые дядьки, выше меня. И оружием обвешаны с головы до ног. Но им нужно было узнать про эту школу, а сюда они пройти не смогли. А ты смог узнать. Так что ты больше пользы сделаешь, если тут останешься…
– Вот так вот. Есть теперь у вас там свой человек. Парнишка он шустрый, – закончил рассказ священник. – Но уже стемнело. Я поехал. Если еще будет что нужно, обращайтесь. Храни вас Бог.
Перед дорогой назад партизаны решили устроить перекур.
– Я вот одно не понял из этого рассказа, – сказал Макаров. – Где ж хваленая немецкая дисциплина? Ихние унтеры пьянствуют и разбалтывают военные тайны. И не кто-нибудь, а жандармы. А это, как я понимаю, не простые солдаты.
– Ха, браток, ты не очень-то доверяй этим рассказам про образцовый немецкий порядок. Вот был случай, Серега не даст соврать. В прошлом году приходим мы на новое место. Стали у народа выяснять, что тут и почем. И узнаем, в числе прочего, такую историю. В одном селе стоял гарнизон. Там были немцы и «восточники». И вот незадолго до нас ГФП расстреляло трех немецких офицеров, пятерых солдат и человек пятнадцать «восточников», украинцев. Мы думаем – что такое? Ладно «восточники» – их фрицы за людей не считают. Но своих за просто так они к стенке ставить не будут. Думали – может, какие антифашисты в кои-то веки объявились? А знаешь, что оказалось? Эти украинцы научили своих немецких камрадов самогон гнать. Тем очень понравилось, весь гарнизон с утра до вечера ходил в дымину. Мало того. Фрицы быстро приноровились красть сахар для самогона с продуктового склада. Я думаю, еще немного – и они оружие и боеприпасы стали бы партизанам продавать. Кстати, говорят, что в восемнадцатом такое случалось. Вот ГФП и приняло крутые меры, чтобы разложение не распространялось.
– А мы-то, дураки, рельсы взрываем. Оказывается, вот как надо с немцами бороться! Самогоном! – хохотнул Макаров.
– А меня вот заинтересовало другое, – прервал веселье Мельников. – Где-то возле железной дороги за Мостами. Но явно не в Лиде. Это и пьяный фриц сможет выговорить. Информации пока что маловато…
Глава 9Экспериментальный бой
Суть самого простого и в то же время эффективного способа борьбы с партизанами состоит в том, чтобы бить их теми же средствами и методами, которые применяют они… Наиболее подходящими для этого подразделениями могут быть истребительные команды в составе 40–60 человек. Однако при подборе в эти команды командиров и солдат требуется совсем иной подход, чем при формировании боевых подразделений. Лучшими бойцами в борьбе с партизанами чаще всего бывали так называемые «отчаянные» солдаты, в характеристиках которых можно было найти замечание «не поддающийся воспитанию».