– А как я могу вам верить?
– У вас просто нет выбора. Итак?
– Хорошо, я буду говорить.
– Что находится в этой деревне?
– Гарнизон. Два взвода немцев, рота литовцев, солдаты железнодорожной службы.
– Вы им возите грузы?
– Мы сгружаем их на склад возле станции.
– Куда они идут дальше?
– Я не знаю…
Сергей за свою партизанскую жизнь много кого допрашивал, и теперь он ясно увидел, что солдатик врет.
– Мы ведь, кажется, договорились… Мне послать людей за бензином? Вы еще не поняли, что десантники – это не те люди, с которыми можно в игрушки играть? У нас очень мало времени. И поэтому мы вытрясем из вас сведения любым способом. Только тогда вас по кусочкам будут собирать… – Для наглядности Мельников вытащил свою финку.
– Точно не знаю, но ходят слухи, что там, дальше на запад, расположен какой-то секретный объект. Там, где лес начинается.
– Откуда известно?
– Боеприпасы возят, не перегружая. Кто-то из наших проговорился. Но у этих водителей особый допуск. И звание – не ниже обергефрайтера[52].
– …По-моему, мы все узнали, – заключил Мельников, пересказав товарищам показания водителя.
– Что, можно его кончать?
– Зачем? Тем более что я обещал ему жизнь, – усмехнулся Мельников. – Держите-ка его крепче…
Сергей двинулся к грузовику и залез в кузов. Там и в самом деле имелось спиртное. Прихватив пару бутылок шнапса, он вернулся к пленному и слегка ударил его ребром ладони по шее. Тот снова вырубился.
– Будем угощать фрица.
Мельников разжал ножом челюсть шофера и стал заливать в него шпанс.
– Пожалуй, одной бутылки хватит. Впрочем, можно еще немного… Так, сажайте его на пассажирское сиденье и следите за дорогой…
Мельников вырулил из леса. Вдоль дороги стояли столбы с телефонными проводами. Мельников слегка разогнавшись, вогнал машину в столб. После чего пересадил шофера на водительское место.
– Все, ребята. Если верить карте, то мы, сделав глубокий обход, сможем пройти там, где есть нечто, напоминающее лес.
Первый привал разведчики сделали, когда достигли очередного лесного островка. От места, где они порезвились, их отделяло по прямой уже километров десять. Партизаны обходили Василични с севера по большой дуге.
– Серега, все-таки объясни мне, дураку, зачем тебе был весь этот цирк? Я имею в виду твои забавы с шофером и машиной, – спросил Голованов.
– А вот зачем. Мы могли бы его шлепнуть. Но мне почему-то кажется, что хватились бы его очень быстро. И машину с трупом тоже нашли бы очень быстро. Это продемонстрировало бы фрицам: кто-то и зачем-то шатается вокруг их запретной зоны. Сообразить, что тут не просто развлекались мелкие партизаны, а брали «языка», нетрудно. Тем более партизаны тут не появлялись, да и засаду на машину на этой же дороге проще устроить ближе к Щучину – там есть нормальный лес. Наверняка этими «оборотнями» занимаются люди с понятием. Зачем нам лишний раз демонстрировать свое присутствие? А так… Водитель вез спиртное. Не вынесла душа поэта – приложился к грузу, переборщил и влетел в столб. Что тут необычного? Видал я и не такое. Как-то немецкий бронетранспортер с пьяным водителем с моста свалился… Протрезвлять этого шофера будут долго. Да и когда протрезвят… Он даже если вспомнит, что с ним было, – что дальше? Расскажет, что его похитили русские парашютисты и напоили водкой?
Макаров заржал.
– Да уж, я представляю лицо офицера, который такое услышит!
Голованов тоже веселился.
– А ведь ты гений, Серега! В самом деле, пьяная авария – это дело, самое большее, фельджандармерии, а не ГФП. Пьяных фрицев, в том числе и за рулем, мы и в самом деле видели немало. Отправят солдатика в штрафную роту за пьянку – и все про это забудут.
– А вот мы все при этом идиоты, – вдруг сказал Макаров. – Могли бы ведь и сами до всего дотумкать, без этого спектакля. Ведь если на этом объекте готовят лесных егерей, то им надо где-то тренироваться! На стадионе лесным бойцом не станешь. Значит, нужен настоящий большой лес, а не эти обмылки. Но ведь в Белоруссии в любом приличном лесу сидит партизанский отряд. А вот в этом – литовском – лесу партизан вроде бы нет.
– Да уж вряд ли они там есть. Про литовцев я ничего не слышал, а вот про эстонцев доводилось. Не про партизан, а про ихних эсэсовцев. Говорят, немецкие эсэсовцы были в ужасе от того, что эстонцы творили, – хмыкнул Голованов, – так что, думается, дальше нам следует вести себя как на вражеской территории…
Группа дошла до очередного перелеска и повалилась на траву.
– Черт бы их всех побрал! Я сам родом из степей, но скоро, кажется, возненавижу открытые пространства! – ругнулся Мельников.
– Да уж, места неприятные для нашего брата партизана, – согласился Голованов. – Так что будем отсиживаться в этом, извиняюсь, лесу, до темноты…
Разведчики хорошо понимали друг друга. Решив обойти Василични подальше, они сделали большой крюк на север. Местность тут была совсем никуда: поля, в которых змеились овраги с топкими ручьями, – и небольшие островки леса. К тому же все это было перерезано множеством полевых дорог. А на равнине партизан чувствует себя как голый.
Хорошо хоть, что немцев почти не наблюдалось. Только один раз пришлось пережидать в зарослях, пока по дороге не проехал мотоциклетный патруль. Да возле небольшой деревни, над которой торчал шпиль костела, наблюдалось какое-то мельтешение. На ночной переход оставалось километров пятнадцать и вовсе голых полей, среди которых кроме всего прочего, если верить карте, примостились три деревни. Местность тут не только открытая, но еще и густонаселенная. Конечно, может, эти деревни и стояли пустыми. А может, нет. Проверять времени не было. Как не было и права рисковать.
…Ночной переход был не столько трудным, сколько противным. Главная неприятность заключалась во все тех же треклятых ручьях, которых тут было множество. Когда ни черта не видно, очень приятно ломиться сквозь эти грязные овражки! В довершение всех радостей чесанул дождь, так что грязь была всюду. Перли по азимуту при видимости, приближенной к нулевой. Поэтому раз и вовсе забурились в какое-то небольшое болото. Небольшое-то оно небольшое, но побарахтались в нем хорошо. В общем, когда увидели впереди темнеющую на горизонте полосу большого леса, все испытали облегчение. Это было что-то родное. Правда, чтобы проникнуть туда, пришлось еще раз выкупаться – от леса бойцов отделяла довольно широкая речка. Пока искали брод, провозились аж до рассвета. Зато к утру оказались во вполне приличном еловом лесу. Если верить карте, это был именно лес, а не те насмешки над здравым смыслом, которые допекали их вчера.
Партизаны двинулись вверх по течению речки, которая текла почти по опушке. Примерно через километр местность повысилась, и ельник сменился сосновым лесом. В этом сосняке и обнаружилась грунтовая, но хорошо наезженная дорога. Судя по ее направлению, это была та самая, что вела от Василичней. Впрочем, через лес на запад шла единственная дорога, так что заблудиться было сложно.
Ага! С востока послышалось деловитое урчание немецкого тяжелого мотоцикла. Залегшие на пригорке партизаны могли видеть, как по дороге прокатился патруль. Не простой, кстати, патруль – на коляске виднелся ручной пулемет. А у немцев не так уж много пулеметов, чтобы оборудовать «ручником» каждый мотоцикл…
А общем, особо размышлять было не о чем. Оставалось скрытно продвигаться вдоль дороги в глубину леса.
С пару километров все шло тихо и мирно. Лес был как лес. Смешанный – сосновый с примесью елок, ничем не отличающийся от тех, по которым партизаны вдоволь побегали в Белоруссии. Один раз пересекли узкую заросшую просеку – но по ней давно уже никто не ходил.
И тут вдруг в лесу загрохотали автоматы. Били густо – где-то неподалеку, не дальше километра. Но недолго. Через несколько минут все повторилось. А потом снова.
– Что за черт? На бой не похоже, – удивился Голованов.
– Может, они кого-нибудь там расстреливают? – предположил Мельников.
– Какое расстреливают? Хотя… Все может быть.
И тут до Макарова дошло.
– Мужики, так все верно, в белый свет! Точнее, по мишеням. Это как раз то, что мы ищем. Учебный лагерь. Почему бы фрицам и не потренироваться в стрельбе?
– И ведь точно. Но тогда надо быть поосторожнее. Черт их знает, каких они там наготовили сюрпризов для гостей вроде нас…
Никаких особых сюрпризов, впрочем, не обнаружилось. Вот в лесу показался просвет. Вскоре партизаны ползком достигли опушки, вдоль которой шел ряд колючей проволоки; на ней была понавешана всякая дрянь вроде пустых консервных банок. Старый, но действенный фронтовой прием – его еще на той войне применяли. При попытке перерезать проволоку поднимется жуткий грохот, который разбудит и мертвого.
А за проволокой была полоса вырубленного леса метров в сто, за которой снова виднелся забор из столбов с натянутыми меж них рядами колючки. Разглядывая пейзаж в бинокль, Мельников заметил за колючим забором амбразуру дзота. А чуть в стороне – еще одного.
Трое партизан двинулись вдоль проволоки в сторону дороги. Отсюда было видно, что грунтовка упирается в КПП, представляющий из себя ворота из все той же колючей проволоки. Возле ворот виднелось пулеметное гнездо и два дзота по бокам. Чуть дальше просматривался броневик. Ну и, разумеется, возле ворот топтались трое с винтовками… Вроде как не фрицев. По крайней мере солдат не из регулярных войск. Потому что были они без касок. А у фрицев такого не положено.
Двинулись в обратную сторону, намереваясь обогнуть эту чертову зону. Пейзаж оставался прежним: двойной ряд проволочных заграждений, за которыми виднелись дзоты. Вскоре показалась и вышка, стоявшая, как оказалось, на углу – отсюда защитные сооружения тянулись на запад. Примерно через полкилометра движения в этом направлении партизаны уперлись в очередную речку, возле которой торчала еще одна вышка. Это уже было нечто серьезное – водный поток метров в двадцать шириной. А по той стороне тоже шла колючка, но какая-то несуразная – в один кол, без всяких там звуковых висюлек. Да и состояние заграждения было, прямо скажем, то еще. За ним явно не следили.