Сергей ушам своим не верил. Неужели такое может быть? Неужели можно дойти до такой степени цинизма и ненависти к своему народу, чтобы использовать собственных детей для проведения опытов в интересах чужой страны?
— Вы в этом уверены? — спросил он после недолгого молчания. — Звучит как-то уж очень… невероятно.
Янис Орестович пододвинул к себе одну из толстых картонных папок с шелковыми длинными завязками, открыл, порылся среди бумаг и достал тонкую пластиковую папочку.
— Сергей Михайлович, вот здесь у меня наблюдения по результатам применения вакцин, изготовленных именно этим производителем. Вирус гриппа мутирует ежегодно, вам это должно быть хорошо известно, и каждый год проводится вакцинация препаратами, разработанными для новой разновидности гриппа. Интересующий меня производитель уже три года лидирует на рынке, получая госзаказ. А это означает, что именно его продукция применяется в нашей стране повсеместно. Это очень и очень нехорошая вакцина, у нее крайне тяжелые поствакцинальные осложнения. И с такой картиной, как у вашей девочки Усовой, я уже встречался. Гистологическое строение лимфатических узлов и участков слизистой тонкой кишки соответствуют реактивной лимфоаденопатии, а это может быть проявлением иммунной реакции клеточного типа, характерной для острой сывороточной болезни. Смотрите, что получается: девочка перенесла какую-то вирусную инфекцию или, может быть, пищевую аллергию, организм сенсибилизирован, и в этот сенсибилизированный организм вводится сыворотка, в результате мы имеем неспецифическую генерализованную реактивную лимфоаденопатию. У ребенка появились антитела иммуноглобулинов Е. При введении вакцины в организм поступил чужеродный белок-антиген, и это повлекло за собой бурную реакцию иммунного ответа и развития анафилактического шока в форме сывороточной болезни.
— Одним словом, анафилактический шок?
— Именно, — Пурвитис печально покачал головой. — Анафилактический шок в форме острой сывороточной болезни на введение вакцины. Можете так и написать в экспертном заключении. Этo будет правильно. Я так часто с этим сталкивался, что даже код МКБ наизусть помню.
— А вы заключение дадите? — с надеждой спросил Саблин.
Пурвитис отрицательно покачал головой и тонко улыбнулся. Ну понятно, патологоанатомы всегда отличались большой осторожностью. Впрочем, даже если бы он и согласился дать свое заключение, вряд ли оно имело бы хоть какую-то силу, ведь никто к докторанту из Саратова официально не обращался, а неофициальная бумага ни малейшего веса не имеет.
— Если хотите, я помогу вам сформулировать диагноз и написать эпикриз, — предложил Янис Орестович. — А от заключения увольте.
Через два дня Сергей Саблин отнес заключение по Ксении Усовой заведующему отделением экспертизы трупов. Всеволод Маркович пробежал глазами первые строчки и побагровел:
— Вы что здесь написали, Сергей Михайлович? «Смерть Усовой Ксении наступила от анафилактического шока в форме сывороточной болезни в ответ на введение вакцины против гриппа серия… производитель… Изложенное заключение о причине смерти подтверждается характерной патоморфологической картиной шока, обнаруженной при судебно-гистологическом исследовании, а также анамнеза…» Это что вы мне принесли?
— Это заключение по Ксении Усовой, — спокойно ответил Сергей, не очень понимая, что так взбесило Куприяна. — Вы же меня уже вторую неделю дергаете, чтобы я его подготовил и сдал. Вот, я подготовил. Что-то не так?
Всеволод Маркович тяжело вздохнул и резким движением отодвинул от себя акт экспертизы, словно тот по меньшей мере источал яд или кусался.
— Вы что, действительно ничего не понимаете? Я всегда считал вас неглупым человеком, а вы…
— Что — я? — с вызовом спросил Саблин. — Вы не согласны с моим диагнозом? Давайте обсудим его, и я постараюсь вас убедить.
— Да не надо меня ни в чем убеждать! — взорвался Куприян. — Я не желаю, чтобы в стенах этого учреждения родилась идея о смерти ребенка от вакцинации! Я не хочу, чтобы мое отделение стало источником скандала, который прогремит на всю страну! Я, в конце концов, хочу спокойно работать, заниматься своим делом и не бегать по инстанциям, отвечая на вопросы руководства. А вопросы непременно будут, потому что поголовная вакцинация детей — это вопрос политический, а не научный и не экспертный.
Он с трудом перевел дыхание и сделал паузу, глядя на стоящий на подоконнике цветок не первой свежести. Цветку с изысканным названием «крассула» было уже немало лет, и, несмотря на неприхотливость и устойчивость к плохому обращению, он все-таки засыхал, потому что обращались с ним в этом кабинете из рук вон плохо. Каждый раз, приходя в кабинет заведующего отделением, Сергей боролся с соблазном попросить отдать ему несчастного бедолагу для выхаживания, уж он-то не забывал бы и полить вовремя, и опрыскать, и обрезать при необходимости — у тети Нюты он в детстве прошел хорошую школу цветоводства. Более того, тетка неоднократно замечала, что у племянника, как говорится, «хорошие руки»: пересаженные им цветы никогда не болели и не погибали, точно так же, как выздоравливали и становились красивыми животные и птицы, которых он выхаживал. Уж в том, что он сумел бы привести в чувство заброшенную «крассулу», Сергей не сомневался.
— Вы уверены в своих выводах? — наконец устало спросил завотделением.
— Да, — твердо ответил Саблин.
— Чем они обоснованы? Чем они подтверждаются?
— Я консультировался у специалиста по патологии детского возраста, он готовит докторскую диссертацию, у него собран огромный материал по поствакцинальным реакциям и осложнениям.
— Понятно, — кивнул Всеволод Маркович.
Ему удалось полностью взять себя в руки, и теперь он говорил неторопливо, негромко и даже, на первый взгляд, доброжелательно.
— Сергей Михайлович, давайте проясним позиции. Ваш консультант — это всего лишь консультант, ваш личный консультант, поскольку его никто официально не привлекал в качестве специалиста или эксперта. Даже если он написал вам какое-то заключение, оно не имеет веса. Вы это понимаете?
Сергей молча кивнул.
— Теперь что касается диссертации, — голос Всеволода Марковича зазвучал устало. — Когда она будет защищена и пройдет утверждение в Высшей аттестационной комиссии, тогда на ее выводы можно будет и ссылаться, и опираться, поскольку их научная ценность и достоверность будут подтверждены всей процедурой. До тех пор, пока этого не случилось, все умные, даже гениальные мысли вашего консультанта — это всего лишь пустой звук. Ими нельзя оперировать, на них нельзя ссылаться, ими нельзя ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. И вполне возможно, эта диссертация вообще не будет защищена, потому что при научной экспертизе выяснится, что она несостоятельна в научном плане. Вы меня поняли, Сергей Михайлович?
Саблин снова кивнул.
— Ну а коль так, — вполне миролюбиво продолжал Куприян, — давайте-ка с вами подумаем, что можно в этой ситуации сделать. Анафилактический шок как реакцию на вакцинацию мы отвергаем, это однозначно. Что можно предложить взамен? Чем вам не угодил синдром внезапной смерти? Тимус увеличен, лимфоузлы увеличены, вполне можно поставить в качестве причины смерти тимико-лимфатическое состояние.
Нет, больше он молчать не будет. Пока заведующий рассуждал о политической ситуации и процедуре защиты диссертации, он не спорил, потому что разбирался в этом слабо. Но уж когда дело касается патанатомии, он, Сергей Саблин, готов драться до крови, как когда-то дрался с мальчишками во дворе.
— Здесь нет никакого тимико-лимфатического состояния, — громко и четко, словно на экзамене, произнес он. — Увеличение массы тимуса это не более чем следствие резкого полнокровия этого органа. Если вы забыли, коллега, — Сергей язвительно усмехнулся, — то я вам напомню, что при тимико-лимфатическом состоянии в тимусе происходит гиперплазия клеточных элементов, а в надпочечниках происходит как раз обратный процесс — гипотрофия или атрофия их коры. Комбинация этих признаков и есть тимико-лимфатическое состояние. Гистологическая картина этого не показывает.
Куприян несколько секунд буравил Сергея взглядом, потом недобро усмехнулся:
— Благодарю за лекцию, коллега, вы помогли мне освежить в памяти давно забытые знания. Но мои забытые знания, коллега, были получены когда-то и останутся со мной. А вот если у вас каких-то знаний нет, то их и нет, и появиться они не могут, пока вы не проживете достаточно долго, пока не поработаете как следует и не набьете на лбу свои собственные шишки.
Голос его звучал одновременно равнодушно и насмешливо.
— Я готов признать вашу профессиональную квалификацию и считаться с ней, более того, я готов уважать ваши научные позиции, но вам никто — вы слышите? никто! — не позволит отправить за пределы Бюро заключение, в котором будет написано то, что вы написали. Вас все равно вынудят переписать заключение и изменить диагноз. Можете в этом не сомневаться.
— И кто это меня вынудит? — с вызовом спросил Сергей.
— А кто угодно, — Куприян махнул рукой в сторону окна. — Могу и я заставить. Может зам по экспертной работе, может сам начальник. Горздрав. Минздрав. Люди в сером. Люди в черном.
— Как в американском кино? — усмехнулся Саблин.
— Как в российской действительности, — мрачно отозвался завотделением. — Сергей Михайлович, вы не можете не понимать, что за такой диагноз порежут на тонкую лапшу нас всех, от начальника Бюро до лично вас. Причем вам достанется больше всех. Вы грамотный специалист, вы любите нашу профессию, вы могли бы работать в ней очень долго и очень успешно. Но если вы будете упираться, этого не произойдет. Вам просто не дадут работать. Вас уничтожат.
Он помолчал еще немного, потом встал у окна, повернувшись спиной к Сергею.
— Послушайте моего совета, — наконец произнес он. — Перепишите заключение и измените диагноз. Так будет лучше для всех. В нашей стране ребенок не может умереть от вакцинации. Не может и не должен.