— Это самосуд! — завопил Субботин.
— Ты не кричи — волки знаешь какие на слух тонкие? К тому же у тебя вон рана и кровь сочится. От запаха крови они совсем с ума сходят. Дуреют.
— Алексей Николаич, да что же это такое происходит⁈ Не губи! Я… я все напишу! Слышишь? Все напишу! Про этого гада все напишу!
— Заткнись! — вдруг подал голос Сильвестр. — Заткни пасть!
Гробовский незаметно подмигнул Ивану Палычу и тот понял, что это был такой трюк. Запугал Субботина, который на поверку оказался трусом.
— Напишешь, говоришь? — спросил поручик.
— Напишу! Вот те крест!
— Ну коли так, — немного подумав, ответил он. — То ладно, так уж и быть. Поехали прямиком к Лаврентьеву — там все на бумаге и изложишь! А обманывать вздумаешь, так я не поленюсь, верну тебя сюда. К дереву привяжу и…
— Не передумаю! Не передумаю, Алексей Николаевич! Ты только отметь там, в протоколе, что чистосердечно я, что покаялся я, с повинной.
— Ты не думай, доктор, что победил, — вдруг совсем тихо, с каким-то звериным рыком произнес Сильвестр. — За мной последнее слово. И оно такое — я вернусь. Слышишь? Вернусь и отомщу. Ножом горло тебе вскрою, твоим же, скальпелем врачебным! Тогда и посмотрим кому весело будет!
С этими словами он рассмеялся, громко, лающим смехом. Встревоженная птица вспорхнула с ветки и полета прочь от этого пугающего места. А Сильвестр продолжал смеяться, все громче и громче.
Глава 14
Конец ноября выдался какой-то суматошный, но, вместе с тем, наверное, и неплохой. Схваченных злодеев — Субботина и Сильвестра — задержали и увезли в город. Гробовский с помощью своего человека сумел-таки уговорить староверов на прививки — и чего ему это стоило, знал лишь сам Алексей Николаич.
Приехавшая из Санкт-Петербурга проверка, которую так страшился Артем, не нашла ничего плохого. Наоборот, молодого земского доктора пригласили в Санкт-Петербург (или, по-военному — Петроград) поделиться опытом. Не только потому, что он был талантливым доктором. Главным словом нынче являлось — «земский». Земский доктор! Не частный и не государственный! Земский!
Местному самоуправлению — земствам — благоволили самые влиятельные думские партии — «конституционные демократы» и «Союз 17-го октября» — «кадеты» и «октябристы». Отсюда-то, видно, и пошел доктору фарт…
Слухи о том, что молодой врач с триумфом поедет в столицу, быстро распространились по всему уезду. Доктора поздравляли все. Лишь кое-кто презрительно щурился да прятал ухмылку.
Иван Палыч тщательно инструктировал Аглаю, намереваясь оставить ее старшей по больничке на время своего отсутствия. Командировка как-никак.
— Если какой тяжелый случай, беги на телеграф, и сообщай в город, в управу. Сразу Чарушину. А уж он, кого надо, пришлет…
— Не волнуйтесь, Иван Палыч! Все будет в полном порядке!
В один из таких вечеров в больницу неожиданно заглянули гости. Впрочем, один — вроде как не совсем гость, а пациент — ротмистр Фёдор Иванович Штольц — второй же… Вторая…
— Ах, мадемуазель Ксения! Как же я рад!
Да! Ушлый остзейский барон продолжал кружить голову взбалмошной провинциальной красотке… отнюдь не из простых! В родне у Ростовцевых когда-то столбовые бояре были! Род их во все гербовные книги записан. Ну, да, несколько обеднели в последнее время… Однако же, все равно — знать! Породу никакой бедностью не вытравишь. Впрочем, и Штольц, хоть и худородный, но барон все же.
— Осмелюсь предложить чай…
— Да-да, у нас как раз есть бисквиты!
— Весьма кстати, — доктор не сдержал смех. — А то все Аглаины пирожки кое-кто пару часов назад выкушал в буквальности без остатка! Да вы проходите, прошу…
Оказалось, что Ксения зашла не только на чай… просто невежливо было бы переходить сразу к делу.
— Иван Палыч! Слышала, вас можно поздравить — едете в Санкт-Петербург?
— В Петроград, душа моя! — с томной улыбкой поправил Штольц.
Хмыкнув, красавица отмахнулась:
— Ах, оставьте, Федор Иванович! К новому названию все равно никто так и не привык. Так вот, Иван Палыч, дорогой! В Петербурге живет моя подруга детства, ныне — фрейлина двора Её императорского величества! Да-да! Что вы так смотрите? Она очень хорошая, поверьте. Я бы хотела передать ей с вами подарок… раз уж вышла такая оказия… Небольшую баночку земляничного варенья. Знаете, наша экономка так варит — просто кудесница! Это будет подруге — память о безоблачном детстве… Зовут ее Антонина Свидерская, и она… А, впрочем, неважно. Я вам напишу адрес и телеграфирую ей о вас. Хорошо? Договорились?
— Не смею вам отказать, милая мадемуазель! — встав, Иван Палыч галантно поцеловал даме ручку.
Не оставил без просьбы и Штольц. Задержался на пороге, уже прощаясь, улыбнулся смущенно:
— Ну, доктор, как? Подумали? Над моим предложением? Продлите радость старого вояки?
— Три дня! — махнул рукой Иван Палыч. — И ни днём больше! Так сказать, исключительно для вашего восстановления.
С Гробовским и Лаврентьевым простились еще в Зарном. Конечно, посидели, выпили… Поручик обещал не оставить больничку без пригляду. Ну-ну… Вот уж в этом можно было бы не сомневаться!
Анна Львовна проводила доктора на вокзал, к поезду. «Дукс», конечно же, оставили, заказали из города извозчика.
Молодые люди стояли на перроне под часами и смотрели друг другу в глаза:
— Ах, Иван! Я так за тебя рада.
— А я рад, что вакцина получилась, пошла! Пойми, я так счастлив…. И, не только от этого…
— Иван Палыч! — на платформе вдруг послышался крик.
С вокзала выбежала Ксения. В темной зимней юбке, с норковым манто на плечах, в аккуратной — с алмазным вензелем — меховой шапочке…
— Ей-то что тут надо? — ревниво бросила учительница. — Ишь, несется… Вся из себя… Штольца только где-то потеряла.
— Ах, Иван Палыч, чуть ведь не опоздала! Здравствуйте, Анна Львовна.
— Здравствуйте.
Дамы поздоровались холодно. Так они и не стали подругами.
— А где Федор Иваныч? — наверное, не совсем к месту поинтересовался доктор.
Ксения натянуто улыбнулась:
— Так, как всегда — опоздал! Меня еще простудил. Представляете, вчера фотографировались на колокольне!
— Наверное, красиво…
— Да ничего красивого! Внизу какой-то завод… электростанция… рельсы…
Между тем, уже показался локомотив, окутанный клубами дыма. Медленно подплыл вагон…
— Господа пассажиры, прошу! Поезд отправляется через пять минут.
— Вот! — Ксения вытащила из сумочки баночку, завернутую в вощеную бумагу. — Я про вас телеграфировала… Она ждет.
— Передам, не беспокойтесь… Ну! Пора… Анна… Львовна, до свидания!
— До свидания…
— Иван Палыч! Доброго пути…
Плавно тронулся вагон. Поплыли в окнах вокзал и платформы. Две женщины остались на перроне среди всех прочих…
Шел мягкий снег. Выбравшись за город, паровоз утробно загудел и резко прибавил скорость.
В столицу!
Петербург встретил доктора промозглым ветром и сыростью. У Николаевского вокзала, на площади толпились извозчики. Здесь же вовсю торговали подсолнечными семечками и жареными пирожками.
Вообще-то, доктора должны были встречать… Вот, как раз у стоянки, слева… Порыв ветра плеснул в лицо снегом. Вдруг послышался крик:
— Господин Петров? Иван Павлович?
Кричал тщедушный молодой человек в старой студенческой тужурке, но с модным шерстяным шарфом.
— Ну я — Петров, Иван Палыч…
— Доктор? Из Жаркого?
— Из Зарного.
— Ах, ну да, ну да… Позвольте представиться — Лебедев, Леонид. Интерн…
Симпатичный, веселый брюнет… с бородкой!
— Вы без поклажи, Иван Павлович?
— Все в саквояже.
— Тогда прошу за мной. У нас тут авто!
Ого! — про себя хмыкнул доктор. Авто тут у них! Поди, лимузин…
Авто оказалось грузовиком с открытой кабиной, куда едва поместились гость и сопровождающий. Саквояж пришлось закинуть в кузов.
Усатый водитель в кожаной дохе, выйдя из кабины, покрутил ручку.
«Кривой стартер», ага… Вот вам и лимузин.
— Это наша машина, больничная, — едва только отъехали, не преминул похвастать интерн. Вообще, он трещал без умолку.
— Много вас наслышаны… Вакцина! Ого-го! Глюкоза? Агар?
— Ну да…
Иван Палыч, наконец, улыбнулся — почуял коллегу!
— Это вы ловко придумали.
— Да это не совсем, признаться, и моя идея то была…
— Ну будет вам прибедняться! Сразу видно — из села вы, скромный. У нас, в городе, доктора не такие, понаглей будут. Вот и вы так же, не плошайте.
Ехали, как понял Артем, по Невскому. Транспорту было много — машины, извозчики, трамваи… Даже прокатил переделанный в санитарную машину автобус! Забавный.
— Аничков мост, Фонтанка…
Еще чуть проехав, повернули направо, на Садовую.
Петербург времен 1916 года понравился Артему — как будто сошедший с картиной учебника истории.
— Сенная площадь! — прокомментировал Лебедев. — Тут рынок неплохой. Все, что хотите, можно купить… Но, Иван Палыч — не советую там гулять! Карманники, знаете ли… да и так…
Понятно.
Рыкнув двигателем, грузовик остановился напротив угрюмо желтовато-серой многоэтажки без всяких излишеств по фасаду.
— Доходный дом купца Селиванова… — выскочив из кабины, интерн достал из кузова саквояж.
— Это про который Достоевский…
— Про них… Но, вы не волнуйтесь. Здесь квартира приличная. Третий этаж. Вот это парадное… Прошу!
Квартира и в самом деле оказалась приличной, но, какой-то бестолковой, что ли. Огромная, с высоченным потолком, гостиная и маленькая каморка-спальня. Уборная — закуток, зато с унитазом! Имелась и ванная — в другом конце коридора.
В гостиной имелись большая софа и обитый кожей диван. Еще напольные часы, похоже, с кукушкой.
В принципе, можно было спать и здесь.
— Скоро доставят еду, — глянув на часы, заметил сопровождающий. — Ну-с, Иван Палыч, не смею вам больше надоедать. Отдыхайте! Завтра загляну к вам в десять — в госпитале запланирован доклад!