Субботин! И куда, интересно, собрался? Похоже, что в город.
Завидев толкающего мотоциклет доктора, Субботин лишь насмешливо приподнял картуз и, не сказав Ивану Палычу ни слова, приказал кучеру гнать дальше. Хм… Что-то давненько сей «сатана в штанах», как выражалась Аглая, не спрашивал про морфин… Даже странно! Нашел другие источники?
— Заглох, говоришь? — Никодим, как всегда, оказался у себя в кузне. Подковывал чью-то лошадь.
— Ну да. Ехал-ехал себе и вдруг — оп! И заглох, — вздохнул Иван Палыч.
Проковав, кузнец бросил выпрямленную подкову в кадку с водой, дождался, когда стихло шипение и, не оборачиваясь, спросил:
— Иван! А ты бензин где берешь?
— У Нобеля. На складах.
— Ясно, что у Нобеля. Какой категории склады-то?
— Понятия не имею! — честно признался молодой человек.
— Ты, Иван Палыч, узнай! Коли третья категория — не бери лучше. Они там сами по флягам льют — могут и забодяжить. Лучше вторую! Пусть и дороже, но… За тебя ж все одно управа платит!
— Спасибо… узнаю… А сынишка то твой чего? — не удержавшись, спросил Иван Палыч, вглядываясь — парня вновь нигде видно не было. Вот ведь привидение! Но вспомнив прошлую реакцию кузнеца, поспешно добавил: — Книжки читает?
— Читает, — кивнул тот.
— Это хорошо, принесу еще что-нибудь тогда.
— Добро. А мотоциклет оставляй! Посмотрю…
На том и распрощались.
Успев на обеденный поезд, Иван Палыч уселся в вагон второго класса и с комфортом добрался до города. Уже наученный опытом, сразу у вокзала извозчика брать не стал, а немного прошелся по улице. И уж потом первому же попавшемуся помахал:
— Эй! Эй! Любезный!
Доехав до земской управы, доктор заплатил извозчику тридцать копеек (до войны было бы двадцать), и поднялся по знакомой лестнице на второй этаж.
— Здравствуйте!
— А, Иван Палыч! — оторвалась от печатной машинки Ольга Яковлевна, секретарь. — За бумагами на морфин? Готовы! Аптека там указана. Дороговато, конечно… Ну, тут уж не мы выбирали — начальство!
Вытащив папиросу из лежавшего на столе портсигара, секретарша чиркнула спичкой, прикурила и устремила глаза в потолок:
— Ну, начальству, известно — виднее.
— Понятно, — доктор убрал бумаги в саквояж. — Ну, пойду. Дел невпроворот сегодня. Надо бы новые лекарства…
— Побойся Бога, Иван Палыч! Недавно ж совсем заказывал…
Луженый голос Ольги Яковлевны звучал громко и грозно.
— Так это… На тиф сильные подозрения! — не стал скрывать визитер. — Вот и нужно… Да, как там Виктор Иваныч? Лечится?
— Домой уже выписали, Слава Богу! — секретарша широко улыбнулась и выпустила дым. — Скоро на службу вернется. А то я тут пока за всех. Тяжеловато! Да, Иван Палыч… Вы «Ведомости» вчерашние читали?
— Нет… А что такое?
— Так опять Милюков! Такую речь задвинул… Сильно, сильно! И не побоялся ведь никого!
— Ну, политика — она политика и есть, — застегивая пальто, индифферентно отозвался Иван Палыч. Уж чего, чего, а политики ему хватило вполне! Едва жив остался.
— Так, где, говорите, аптека-то?
— На Второй Дворянской… Аптека Якова Евтюхова. Там витрина большая — увидите.
Аптеку доктор решил оставить на потом. Чтоб не таскаться по всему городу с полным саквояжем лекарств. Да еще каких!
Поймав извозчика, молодой человек первым делом поехал к Нобелю, в контору, где переоформил договор на продукцию второго класса. Мотоцикл-то… Может, и правда — бензин тому причина?
Покончив с этим делом, Иван Палыч добрался до городского госпиталя на попутном грузовичке — как раз шел от конторы. Шофер — молоденький солдатик с погонами младшего унтера — оказался парнем словоохотливым… и неожиданно умным, поскольку в политические темы не лез, а весь разговор сводил к разного рода техническим устройствам.
— Вот, взять хотя бы граммофон! Стоит тридцать рублей. Хорошо стоит! А звук не регулируется совсем! А ведь бы бывают же случаи… если, к примеру, с барышней там… когда бы и потише нужно… Резистор бы, что ли, какой…
Граммофон…
А что, если купить в подарок Анне Львовне пластинку с популярными песнями? Даже не одну… Аннушка ведь музыку любит! Хорошая мысль… спасибо шоферу — подсказал…
— Вот здесь вот я сойду! Спасибо… Удачи!
— И вам!
Соскочив у госпиталя, Иван Палыч поднялся по широкому крыльцу и первым делом направился к дежурной:
— Я врач, из Зарного. Мне бы с каким свободным коллегой посоветоваться.
— Из Зарного? — миловидная сестричка в глухом серо-зеленом платье и такой же шапочке с красным крестом вдруг улыбнулась. — Знаю Зарное. Бывала когда-то там, на усадьбе, в гостях…
— У Ростовцевых?
— Да… А вы их знаете?
— И Веру Николаевну, и Юру… и даже еще… Ксению… — тут доктор неожиданно для себя покраснел.
— Вот славно! Право же, славно! — обрадовалась сестричка. — А мы полгода уже не виделись — все некогда… Как там Верочка, Юра?
— Потихоньку… в порядке все…
— Поклон им передавайте. От Юленьки Лихоносовой… Мой папенька с их отцом — в одном штабе! Да, а насчет коллеги… Через полчасика Николай Саввич освободиться после обхода. Он всегда в ординаторской обедает. Подождете?
— Ну, конечно же. А подскажите, в какой палате господин Гробовский? Алексей Николаевич, поручик… с пулевым…
— Гробовский? — сестричка покачала головой. — А вы друг его?
— Ну-у-у…
— Выпишем его скоро. Путь дома долечивается! Понимаете, все время нарушает режим! Вечно у него какие-то люди, то сам куда-то уходит… И, главное, главврач ему ничего не говорит! Ну, так же нельзя! Может, вы скажете… Вот и сегодня открыл окно и мальчишку-газетчика позвал!
— Прямо в палату⁈
— Ну, что вы! В коридор…
В коридоре же доктор Гробовского и обнаружил. В халате поверх полосатой больничной пижаме, тот сидел на скамеечке у окна и внимательно читал газету. Время от времени ругаясь вслух.
— Вот же, сволочи! Ну, что же вы такое творите-то?
— Что такое, Алексей Николаич?
Поручик поднял глаза:
— А-а! Спаситель! Не ждал, что заглянешь… Ну, здоров будь!
— И вам не хворать, — усевшись рядом, хмыкнул доктор. — Честно сказать, по пути заглянул… Жду коллегу. Да что же там такое пишут?
— А вы не читали?
— Нет.
— Ах, да… у вас там, в деревне… Смотрите, что этот гад говорит! — Гробовский с выражением зачитал вслух. — «Что это? Глупость или измена?»… А? Каково? Так полоскать высочайшую семью! На всю Россию… На всю! Ну, совершенно никакого уважения! И это — на руку врагам. Э-эх, в старые бы времена… Вот же ж гад-то!
— Алексей Николаич, это вы про кого?
— Да про Милюкова ж! А еще профессор! Навыбирали на свою голову… И куда только цензоры смотрят? Ага! Знаю, куда. Столичные-то газетки себя такого не позволяют! А вот всякие подметные листки… Ух! Прижмем, гадин!
Так вот время и пролетело — быстро. Иван Палыч и пары фраз не смог сказать — все слушал.
Николай Саввич оказался седеньким благообразным старичком, от которого за версту веяло йодом, карболкой и еще чем-то таким специфически больничным, по которому врачи даже иногда опознают своего.
— А, из Зарного? А чайку? Давайте-давайте, у меня с мятой! Летом лично собирал. Знаете ли… Кстати, как вам Милюков? Я считаю — правильно! Если нарыв не вскрыть… Ну, сами знаете. А то, как же так? Высочайшими людьми… Какой-то темный дикий мужик! Говорят, министров уже назначает! Как же так можно-то? Я понимаю, царевич, но всему же есть какой-то предел, друг мой! Вы чай-то пейте… Вот, печенье… Угощайтесь, коллега! Что-что? Тиф у вас… Хм… А с чего вы взяли?
Иван Палыч перечислил симптомы.
— Да-а… Похоже, что он и есть, — покачал головой коллега. — Впрочем, ничего нового. Последняя эпидемия был в Петербурге… да-да, в столице! — дай Бог памяти, в девятьсот восьмом году. До этого… Как лечить? Профилактика… А знаете, неожиданно — травы хорошо помогают! Аир и еще что-то… У вас там, в деревне, наверняка, травницы есть! Вот их и просите помочь. Наряду со всеми прочими мерами. Да-да, попросите! И стеснятся тут нечего.
Аптеку Якова Евтюхова на Второй Дворянской улице Иван Палыч увидел сразу же, как только сошел с «линейки» — так здесь именовали что-то вроде маршрутного такси на конной тяге. А что? Коли одна остановка рядом с госпиталем — а через три — как раз Вторая Дворянская. И дешево же!
Видать издалека — большая сверкающая витрина, вывеска. А почти напротив, на другой стороне улицы — «Музыкальный магазин 'Диез»! «Ноты, граммофоны, пластинки». «Новейшия записи г–на Шаляпина»!
Вот это все в тему! Подарок-то надо бы купить. Но, сначала в аптеку. Доделать все дела.
Подвешенный над входной дверью колокольчик издал нежный звон. Из-за прилавка тот час же выскочил ушлый приказчик — молодой, с прилизанными висками:
— Здравствуйте, уважаемый господин! Чего угодно-с? Есть леденцы от кашля, микстура на горной воде…
— Мне бы о поставках…
— А, тогда вам к господину провизору! Прошу-с.
У самой витрины стоял круглый столик с кофейником и чашками, составленными горкой. Видать, между посетителями аптечные гоняли чаи. Ну, и почему бы и нет?
— Да-да, морфин, гедонал…
Провизор оказался лысеющим типом лет пятидесяти, худым, с блеющим голосом и вытянутым каким-то конским лицом. Пенсне, белый фартук поверх дешевой пиджачной пары. Но, дело свое он, кажется, знал…
— Вот, пожалуйста, проверяйте! Сейчас упакуем… Так сказать, на ваших глазах. По количеству все совпадает?
— Ну да.
— Тогда прошу расписаться… вот здесь… А потом завезете нам справочку — с вашей подписью и печатью… Мы тоже поставим печать и отправим в управу! Дело такое…
— Да-да, обязательно…
Взяв заметно потяжелевший саквояж, Иван Палыч перешел улицу и оказался в музыкальном магазине.
За прилавком, похоже, стоял сам хозяин — вальяжный господин с проседью, в белой сорочке с галстуком и безукоризненном сюртуке.
— Что-то ищете? С радостью готов помочь.