— Кажется, гости к нам, — повернулся доктор.
Пристав подкрутил усы:
— Да уж слышу! Каблуки по крыльцу стучат…
Послышались взволнованные женские голоса… в смотровую ворвалась Анна…
— Меня Вера Николаевна подвезла… Иван Палыч! Беда!
— Что? Что случилось? — доктор подскочил к возлюбленной, обнял за плечи. — Ты цела?
— Не со мной беда… Вот, Вера Николаевна расскажет…
Ростовцева выглядела взволнованной и бледной, даже фазанье перо на дорогой зимней шапке — и то как-то грустно поникло…
— Вера Николаевна! Садитесь, вот… Что с вами? Воды?
— Да, если можно…
Выпив полстакана, помещица, наконец, взяла себя в руки. И обратилась к Лаврентьеву:
— Очень хорошо, господин пристав, что и вы здесь! Понимаете, моя кузины, Ксения… Они с Юрой поехали кататься… На малых санях… У нас, за усадьбой. Там липовая роща! Так красиво… Ксения как раз приехала на Рождество. Должны были к обеду вернутся, но… уже скоро темно! В роще их нет… И, я даже не знаю…
— Отыщем! — заверил пристав. — Сейчас вернется урядник, он на коне… Отыщем!
— Да уж… — Ростовская горестно качнула головою. — Знать бы только, где искать…
Пристав делал свое дело уверенно и спокойно. По возвращению урядника, тот час отрядил его на село — собирать людей с санями. Ну, не пешком же по всей округе рыскать! Правда, и сани не все подойдут, волокуши, к примеру — ни к чёрту. Однако, убивали двух зайцев — искали и пропавших, и шпиона… Правда, нужно было поторапливаться — скоро вечер.
— Да, Прохор… Ты сообщил? — на пороге осведомился пристав.
— Всё сделал, как приказали, господин штабс-капитан! — урядник вытянулся, щёлкнув каблуками, и придержал шашку. — Обещали выехать тот час же!
— А, может, и я вам чем помогу? — дёрнулся было доктор.
— Ива-ан Палыч! Мы уж как-нибудь без вас… — уходя, Лаврентьев саркастически хмыкнул. — Займитесь вон, лучше, Верой Николаевной…
Уже начинало смеркаться, когда на околице показались световые полосы фар. Послышался шум мотора, и во двор вполз длинный темно-зеленый автомобиль с поднятым верхом. Контрразведка!
Двигатель замолчал, и по крыльцу поднялись двое — капитан Семенов и поручик Гробовский. Оба с крайне деловым видом.
— Значит, говорите, мотоцикл? — прищурившись, уточнил капитан. — Марка, цвет, приметы?
— «Дукс», серого цвета… приметы… Ну, это ж не мерин!
— Я понимаю… Что ж, господин поручик — пора! Слава Богу, фары у «Руссо-Балта» яркие!
— Постойте!
— Нет, Иван Палыч! Делом своим займись… А нам уж позволь — своим.
Что ж, пришлось отпаивать госпожу Ростовскую чаем. С картофельными калитками, любезно предложенными Аглаей.
— Душечка, ваши пирожки чудо, как хороши! — помещица понемногу приходила в себя. — Вы никогда не служили кухаркой?
— Вера Николаевна! Порошу не переманивать персонал, — хохотнул доктор. — Тем более, Аглая Фёдоровна нынче у нас — заведующая больницей! Да, да, именно так.
Санитарка, услыхав комплимент, покраснела и, сославшись на неотложные дела, выбежала в коридор, в палаты… С эпидемий тифа справились, не так там и было людно.
Господ офицеры вернулись примерно через час. Анна Львовна первой заметила свет автомобильных фар, отошла от окна, закричала:
— Едут! Едут!
Едут…
С удачей или нет?
Господи… да хоть с чем-то бы повезло. Лучше бы — с Юрой и Ксенией, и чёрт-то с ним, со Штольцем! Мало ли нынче шпионов? Семёнов наловит ещё, за ним не заржавеет! Господи-и…
— Несут! — заглянув в смотровую, взволновано выпалила Аглая.
Несут…
Гремя сапогами в дверь вошёл Гробовский и с ним какой-то молоденький солдат с модными усиками, по-видимому, водитель «Руссо-Балта». Гробовский нёс на руках Юру… бледного, в мокрой одежде, уже покрывшейся ледяной коркой:
— Чаю! Горячего! Живо!
Аглая тут же засуетилась:
— Сейчас!
— Да тут можно и не только чаю, — усмехнулся Иван Палыч, доставая из шкафчика спирт. — Раздеть! Растереть! Укутать!
— Юра! — Ростовская со слезами бросилась к сыну. — Юрочка! Жив! Жив! Какое же счастье!
— В машине — второй, — Гробовский бросил на топчан шапку — упарился! — Без сознанья… Сейчас, притащим…
Вторым оказался Штольц!
Тоже мокрый, в заледеневшей шинели, без шапки… Волосы и усы — ледяные сосульки, на лбу растекался здоровенный синяк и кровавилась ссадина…
— Похоже, сильно ударился головой… Возможно сотрясение… — задумчиво прикинул Иван Палыч. Странно, но в этот момент он не испытывал к Штольцу никакой антипатии. Это сейчас был не враг, а пациент. Сначала вылечить, а уж потом…
— Ага, уже приходит в себя… Спирту!
— Их бы в баньку сейчас… — вдруг улыбнулась Аглая. — Мигом бы на полке отогрелись! Алексей Николаич… А где тот, строгий?
— Да, — Анна Львовна оторвалась от хлопот — помогала. — И Ксения Николаевна где-то потерялась…
— Никуда они не делись! — хохотнул Гробовский. — Семёнов твой, Иван Палыч, мотоциклет гонит. Больше не умеет никто! А Ксения Николаевна — за ним, на санях. Скоро уж должны бы быть… Ага! Вон, в окошке-то фара сверкает!
Они вскоре вошли… Мадемуазель Ксения и капитан Семёнов.
— Где? — рыдая, Ксения с порога бросилась к доктору. — Где они? Юра, Штольц…
— В палате! — успокаивающе улыбнулся Иван Палыч. — В порядке всё. Да живы будут, не волнуйтесь. А что случилось-то?
— Юра! Ах…
Вбежав в палату, девушка снова заплакала, но, тут же улыбнулась:
— И впрямь… Спасибо, дорогой Иван Палыч! А случилось… Юра с горки поехал, на ледянке… там, в парке у нас, недалеко… Там пруд. И наши кухонные прорубь пробили — воду брать. Да ледком затянуло сверху… Вот Юра и… Сразу под лёд! Ах, Верочка!
— Ничего, ничего, Ксеня… не плачь, — подойдя, Ростовцева обняла кузину за плечи. — Всё же кончилось! Всё…
— Всё… — тихо повторила девушка. — Ах, если б не Федор Иваныч! Понимает, Юра сразу под лёд, на дно… А я… Я не знаю, что делать — бегаю, машу руками, кричу… Усадьба-то — рядом, услышат… Хотя, мы и не собирались к пруду, хотели в рощице… Бега, кричу! И тут вдруг — мотоцикл… Я думала — вы, Иван Палыч… оказалось — господин Штольц! Я ему — мол, Юра… прорубь… Он сразу всё понял. Слез с мотоциклетки и прыгнул! Ну, вот прямо в прорубь нырнул… Ах, как страшно, господа! C’est juste de l’horreur! (Это просто ужас). Вытащил Юру, я помогла… Сам потом вылез — шатается, весь в крови… Ах, Фёдор! А потом я смотрю — машина!
— Юра, всё так и было? — уточнил капитан.
Мальчик порывисто дернулся и кивнул:
— Да! Если б не Фёдор Иваныч…
— Фёдор! — встрепенулась Ксения. — Где он? Можно к нему?
Иван Палыч едва успел ухватить вскочившую девушку за руку:
— Позже, позже! Господин Штольц сейчас спит. Восстанавливает силы.
Гробовский с Семёновым переглянулись… и дружно посмотрели на доктора.
— Да, — кивнул тот. — Идёмте, глянем… А вы, дамы, пока — тут, с Юрой!
Задержанный шпион восстанавливал силы под присмотром часового — шофера. Лежал под импровизированной капельницей с забинтованной головой. Увидев вошедших, неожиданно улыбнулся:
— Ксению пустите, господа? Или сразу в камеру?
— Ксению? Возможно…
Семёнов вдруг обернулся, на тонких губах его заиграла улыбка:
— Позвольте представить вам, господа… Риттер Венно фон Ашенбах, майор германской разведки и близкий друг её начальника, полковника Вальтера Николаи! Всё правильно, господин майор? Ist alles in Ordnung?
— Не знаю, о чём вы говорите…
— Ничего… Скоро всё расскажете… — недобро прищурился капитан. — Доктор! Его уже можно забрать?
— Думаю, утром — вполне… — Иван Палыч кивнул и подошел к койке. — Как себя чувствуете, господин… Штольц?
— Вашими молитвами, доктор! — светски улыбнулся шпион.
— Сейчас я сменю капельницу… Господа, можете пока пройти в смотровую…
— Да-да, пройдём… — сухо кивнул Семёнов. — Герр майор, мы ж с вами виделись… в пятнадцатом году, в Польше. Неужели забыли? Правда, тогда обстоятельства были… совершен обратные…
Скрипнув, захлопнулась дверь.
Игла. Вена. Чистый бинт… Часовой у входа.
— Вы же… вы же могли просто проехать мимо, — глядя в глаза пациента, задумчиво прошептал доктор. — Почему ж тогда…
— Наш род известен со времен Генриха Птицелова, — горделиво отозвался «Штольц». — И Ксения, и Юра — мои добрые знакомые! Вот и думайте, мог ли я… У вас есть принципы — врачебные. И у меня — офицерские.
К утру все разъехались. Из гостей остался лишь Гробовский да Анна Львовна… понятно, почему. Ещё заглянули Лаврентьев с урядником… К шапочному разбору! Что ж, бывает и так…
Светало. Аглая наладила чай.
— Мотоцикла-то твоя, Иван Палыч, в целости? — пряча улыбку, поинтересовался поручик. — А то можем контрразведке и счёт предъявить!
А вот так! В каждой шутке есть доля правды.
Становые откланялись.
Доктор вышел на двор, вдыхая всей грудью свежий морозный воздух. Было тихо и благостно. По дворам уже начинали петь петухи, вдалеке, за усадьбой Ростовцевых, занималась заря.
«Дукс» цел, что с ним сделается? Бензина, правда, уже маловато. И на багажнике — обрывок грязной веревки.
Чёрт! Чемодан!
Ну, ведь был же…
— Чемодан? — поставив чашку на стол, настороженно переспросил Гробовский. — Точно, при нём был? Ты не путаешь, Иван Палыч?
— Да был! Еще в городе, — доктор махнул рукою. — Вон, и Анна Львовна подтвердит.
— Чемодан я помню, — кивнула учительница. — Господин Штольц его из рук не выпускал ни на секунду! Небольшой, потертый… и, знаете, по виду — тяжелый. Ну, мне показалось так… Золото там, что ли?
— Золото… — Алексей Николаевич пригладил волосы и вздохнул. — Ищи-свищи… Понятно теперь, зачем Штольц так рвался в Зарное! Чемодан! Хотя, казалось бы, нужно наоборот… Ан, нет! Тут у него — тайник. И тайник, известный не только ему… Иван Палыч! Что скажешь?
— Он в трактир заходил… — припомнил доктор. — Но, на мотоцикле был с чемоданом…