К моему удивлению, мама не захотела ехать. Она пребывала в странном настроении и чуть не подпрыгнула до потолка, когда я подошла к ней со спины, когда она пила кофе и читала юридические документы, которые казались неимоверно скучными, со словами вроде «фактически» или «кто бы то ни было». А когда позвонила Пайпер и я передала ей трубку, мама дважды уронила ее.
— Я не могу, — услышала я ее ответ Пайпер, — у меня есть кое-какие важные дела.
— Мам, ну пожалуйста, — заплясала я перед ней. — Обещаю, я даже жвачки не приму от Пайпер. Не как в последний раз.
Возможно, я задела какую-то струну, поскольку она посмотрела на эти бумаги и затем на меня.
— В последний раз, — растерянно повторила мама, а в следующий миг уже мчалась на «конкорде» к магазинам.
Мама все еще вела себя странно, но я тогда этого не замечала. В фургоне Пайпер была система DVD, и мы с тобой и Эммой сидели с беспроводными наушниками, слушая «Из 13 в 30», самый лучший фильм на свете. В прошлый раз я смотрела его дома, а Пайпер станцевала «Триллер» целиком, вместе с Дженнифер Гарнер, отчего Эмма заявила, что хочет прямо на месте умереть со стыда, хотя втайне я восхищалась тем, что Пайпер помнит все движения.
Спустя два часа мы с Эммой атаковали отдел для подростков. Большинство моделей будто были созданы Предприятием Страшных Распродаж, с V-образным вырезами до самого пупка и брюками с такой заниженной талией, что они скорее походили на гольфы. И все же было здорово оказаться вдалеке от детских отделов. Пайпер толкала твое инвалидное кресло по проходам, не приспособленным для людей с ограниченными возможностями. Тем временем мама, чье настроение заметно ухудшилось, время от времени наклонялась, чтобы померить тебе обувь.
— Ты знаешь, что эти пластиковые штучки на кончиках шнурков называются эглеты? — спросила ты.
— Вообще-то, знаю, — раздраженно ответила я, — ты говорила это в прошлый раз.
Я проследила за тем, как Эмма на цыпочках подкралась к прозрачной блузке. Мама бы сказала, что в ней «видны все твои сокровища».
— Эмма! — позвала я. — Ты, должно быть, шутишь!
— Ее носят с бюстгальтером, — сказала она, а я сделала вид, что знаю.
По правде говоря, Эмма могла надеть нечто подобное и выглядеть шестнадцатилетней девушкой, потому что была ростом пять футов пять дюймов, высокой и стройной, как ее мать. Я не носила бюстгальтер. Меня угнетало, что живот мой выпирал сильнее груди.
Я сунула руку в карман толстовки. Внутри лежал пластиковый пакет «зиплок». Всю прошлую неделю я носила мешки с собой. Уже дважды я спровоцировала рвоту в местах, где не было туалетов, — раз за спортивным залом в школе, другой на кухне Эммы, когда она была наверху и искала диск. В эти моменты я думала лишь об одном: «Застанут ли меня? Остановит ли это боль в моем желудке?» Единственный способ избавиться от этих вопросов — поддаться искушению, хотя после я ненавидела себя за то, что не сдержалась.
— Тебе это очень подойдет, — сказала Эмма, поднимая пару огромных спортивных брюк.
— Мне не нравится желтый цвет, — сказала я и пошла между рядами.
Пайпер и мама о чем-то разговаривали. Точнее, Пайпер разговаривала с мамой, а та присутствовала на месте лишь физически. Она явно отключилась от беседы, кивая в нужных местах, но не прислушиваясь. Мама думала, что может обвести людей вокруг пальца, но была не такой уж хорошей актрисой. Взять тебя, к примеру. Сколько раз она ссорилась с папой о том, нанимать или нет юриста, когда ты сидела в соседней комнате? А когда ты спрашивала, почему они спорят, мама настаивала, что все нормально. Неужели правда думала, что ты так увлечена сериями «Дрейк и Джош», что не ловила каждого их слова?
Хотелось бы мне, чтобы она послушала. Чтобы услышала то, о чем ты спрашивала меня, когда мы ночью лежали в кроватях: Амелия, мы всегда будем здесь жить все вместе? Амелия, поможешь мне почистить зубы, чтобы не пришлось просить маму? Амелия, а могут родители отправить тебя туда, откуда ты явился?
Разве удивительно, что теперь я смотрела в зеркало и видела свое отвратительное лицо и не менее отвратительное тело? Мама собиралась идти к юристу, чтобы подать иск из-за ребенка, который оказался вовсе не совершенным.
— Где Эмма? — спросила Пайпер.
— В отделе для подростков, выбирает кофточки.
— Приличные или обтягивающие, как в рекламе порнографического фильма? Некоторую одежду, которую шьют для подростков, нужно запретить по закону.
Я засмеялась:
— Эмма всегда может нанять адвоката. Мы знаем одного хорошего.
— Амелия! — выкрикнула мама. — Смотри, что ты наделала!
Но сказала она это до того, как опрокинула целую стойку с блузками.
— Ох, проклятье! — воскликнула Пайпер, бросившись чинить перекладину. Мама поджала губы и покачала головой, глядя на меня.
Она злилась, а я даже не знала почему. Я нырнула сквозь лес одежды для девочек, расставив руки и касаясь штанин и рукавов, которые напоминали лианы. Пригнула голову, когда прошла мимо Эммы. Что же я сделала не так?
А что я сделала правильно?
Мама будто бы злилась, что я упомянула при Пайпер адвоката. Но Пайпер была ее лучшей подругой. Тема адвокатов теперь постоянно присутствовала в нашем доме, как динозавр за обеденным столом, которого мы старались не замечать, когда он утыкал свою огромную скользкую морду в картофельное пюре. Ведь она рассказала обо всем Пайпер, так?
Или… намеренно этого не сделала.
Может, поэтому она не хотела идти с Пайпер по магазинам? Почему мы на днях не заехали в гости к Пайпер, когда были в ее районе, как раньше? Когда мама говорила про денежную компенсацию, чтобы обеспечить тебя так, как следует, я не сильно задумывалась, против кого будет иск.
Если против врача, который вел беременность… тогда это как раз Пайпер.
Вдруг я поняла, что я не единственная в жизни моей матери, кто разочаровал ее. Вместо облегчения я испытала прилив тошноты.
Я встала и вслепую пошла вперед, заворачивая за угол, пока не оказалась в отделе нижнего белья. К этому моменту я уже плакала, и, к моему везению, единственный работник на этаже, помимо кассира, остановилась прямо напротив меня:
— Милая, ты в порядке? Ты потерялась?
Она говорила так, будто мне пять лет и я убежала от мамы. Хотя это было недалеко от истины.
— Все в порядке, — сказала я, склонив голову. — Спасибо.
Я проходила мимо бюстгальтеров, когда один комплект зацепил мой взгляд. Розовый, шелковый, в коричневый горошек. Такой бы точно надела Эмма.
Вместо того чтобы вернуть его на вешалку, я сунула в карман, рядом с мусорными мешками. Вцепилась в лифчик ладонью, проверяя, не смотрит ли продавщица. Атласная ткань холодила мне кожу. Клянусь, под ней словно билось спрятанное сердце!
— Уверена, что с тобой все в порядке? — снова спросила женщина.
— Да, — с легкостью соврала я.
Как бы сильно я сейчас ни испытывала ненависть, но я все же была дочерью своей матери.
Пайпер
Сентябрь 2007 года
Я всегда говорила, что лучшее в моей работе — это то, что не я ее делаю: все зависит от будущей матери, а я лишь держу под контролем все, что происходит, и помогаю, чтобы все прошло гладко.
— Хорошо, Лила, — сказала я, убирая руку с промежности пациентки. — Раскрытие на десять сантиметров. Уже скоро. Теперь надо потужиться.
Она покачала головой:
— Как бы не так.
Роды длились уже девятнадцать часов, и я прекрасно понимала, почему она отступала.
— Ты такая красивая, — залепетал ее муж, придерживая жену за плечи.
— А ты такой мешок с дерьмом! — зарычала Лила, но, когда подошел новый спазм, стала тужиться.
Я увидела головку ребенка на подходе и подставила руку, чтобы он не выпрыгнул слишком быстро и не порвал ей промежность.
— Еще, — настойчиво сказала я.
На этот раз головка стремительно понеслась вперед, как поток. Увидев рот и нос, я убрала слизь. Вся голова вышла полностью, я сняла пуповину, поддерживая ее и разворачивая ребенка, чтобы направлять плечи. Через пять секунд ребенок уже лежал у меня на ладонях.
— Это мальчик, — сказала я, когда он здоровым криком заявил о своем присутствии.
Муж Лилы перерезал пуповину.
— Ах, дорогая! — произнес он, целуя жену в губы.
— Дорогой, — отозвалась Лила, когда ее новорожденного сына медсестра положила ей на руки.
Я улыбнулась и вернулась к своему месту у подножия родильного кресла. Теперь настал черед менее торжественного момента: подождать, когда, словно запоздавший гость, появится плацента, потом проверить вагину, шейку матки и вульву на предмет разрывов, если нужно — зашить, провести цифровой анализ прямой кишки. Если честно, обычно родители были так поглощены прибавлением в семье, что некоторые женщины даже не замечали, что происходит у них ниже талии.
Через десять минут я поздравила счастливую пару, сняла перчатки, помыла руки и направилась в кабинет заполнять горы документов. Я едва сделала два шага за дверь палаты, когда ко мне приблизился мужчина в джинсах и рубашке поло. Он выглядел потерянным, как отец, который искал палату своей жены.
— Я могу вам помочь? — спросила я.
— Вы доктор Риис? Доктор Пайпер Риис?
— Виновна по всем пунктам.
Он достал из заднего кармана сложенный синий документ, который передал мне.
— Спасибо, — сказал мужчина и развернулся.
Я открыла документ и увидела слова «НЕПРАВОМЕРНОЕ РОЖДЕНИЕ».
Рождение нездорового ребенка.
Родители имеют право на взыскание убытков на основании того, что обвиняемая лишила родителей права отказаться от зачатия ребенка или предотвратить рождение ребенка.
Врачебная ошибка.
Обвиняемая не проявила добросовестный профессиональный уход.
Истцы потерпели убыток или потерю.
Прежде на меня не подавали иск, хотя, как и любой другой акушер, я была застрахована от врачебной ошибки. В глубине души я знала, что отсутствие исков — это чистой воды везение, чт