нкой, но с усиленными пеной ремнями, иначе торможение могло вызвать перелом. Я аккуратно отстегнула тебя и покачала на руках.
Насчет иска мы с тобой не разговаривали. Я пообещала себе, что постараюсь как можно дольше держать тебя в блаженном неведении, — по этой же причине я не говорила об этом мисс Уоткинс. Но чем дольше я откладывала разговор, тем вероятнее было, что ты узнаешь обо всем от одноклассницы, а такого я не могла допустить.
Правда ли я пыталась защитить тебя? Или защищала себя? Буду ли я вспоминать этот момент через несколько месяцев как начало разлада между нами: «Да, мы сидели на Эпплтон-лейн под сахарным кленом, и в ту секунду моя дочь возненавидела меня».
— Уиллоу… — начала я, и в горле вдруг пересохло. — Если кто-то и был плохим, так это я. Помнишь, мы ездили к тому адвокату после твоих переломов в «Дисней уорлд»?
— К мужчине или женщине?
— К женщине. Она нам поможет.
Ты заморгала:
— В чем поможет?
Я замешкалась. Как объяснить юридическую систему пятилетнему ребенку?
— Знаешь ведь правила? — сказала я. — В доме, в школе? Что бывает, если кто-то нарушает правила?
— Их выгоняют.
— Правила для взрослых те же. Нельзя никому вредить. Нельзя брать то, что тебе не принадлежит. И если ты нарушишь правила, то понесешь наказание. Адвокаты помогают, когда кто-то нарушает правила и вредит тебе. Они должны убедиться, что человек, поступивший плохо, несет за это ответственность.
— Как, например, когда Амелия украла мой блестящий лак для ногтей и ты заставила ее купить мне новый из карманных денег?
— Вот именно, — ответила я.
В твоих глазах снова появились слезы.
— Я нарушила правила в школе, и теперь адвокат заставит меня уехать из дому, — сказала ты.
— Никто никуда не уезжает, — возразила я. — Особенно ты. Не ты нарушила правила, а кто-то другой.
— Это папочка? — спросила ты. — Поэтому он не хочет, чтобы ты нанимала адвоката?
Я внимательно посмотрела на нее:
— Ты слышала, как мы об этом говорили?
— Я слышала, как вы кричали.
— Это не из-за папы. И не из-за Амелии. — Я сделала глубокий вдох. — Это Пайпер.
— Пайпер что-то украла из нашего дома?
— Вот здесь все становится сложным. Она украла не вещь, как телевизор, например, или браслет. Она просто не сказала мне кое-что, что должна была. Что-то важное.
Ты посмотрела на ноги:
— Это что-то насчет меня?
— Да. Но это ни за что бы не изменило моих чувств к тебе. На этой планете есть только одна Уиллоу О’Киф, и я рада, что она моя дочь. — Я поцеловала тебя в макушку, потому что не осмеливалась посмотреть в глаза. — Забавно, однако, — сказала я, и мой голос задрожал от слез. — Чтобы этот адвокат помог нам, мне нужно сыграть в игру. Придется говорить вещи, которые не являются правдой. Которые могут обидеть тебя, если ты их услышишь и не будешь знать, что я лишь притворяюсь.
Я осторожно взглянула на твое лицо, убедиться, что ты меня слушаешь.
— Как когда кого-то убивают по телевизору и это не по-настоящему? — сказала ты.
— Точно, — ответила я. Пули холостые, так почему же у меня такое чувство, что я истекаю кровью? — Ты услышишь всякие вещи, а может, прочитаешь и подумаешь: «Моя мама никогда бы такого не сказала». И ты будешь права. Потому что в суде когда я буду говорить с тем адвокатом, то буду притворяться кем-то другим, хотя выгляжу так же и голос у меня не изменился. Я могу одурачить кого угодно в этом мире, но я не хочу обманывать тебя.
Ты моргнула, глядя на меня:
— Можем мы потренироваться?
— Что?
— А я скажу. Играешь ты или нет.
Я затаила дыхание.
— Хорошо, — сказала я. — Ты молодец, что подставила сегодня подножку Кэссиди.
Ты яростно посмотрела на меня:
— Ты врешь! Мне бы хотелось другого, но ты врешь.
— Хорошая девочка. Мисс Уоткинс нужно выщипать брови на переносице.
На твоем лице засияла улыбка.
— Это хитрый вопрос, но ты по-прежнему врешь. Хотя у нее и правда гусеница вместо бровей, так скорее бы сказала Амелия, а не ты.
Я расхохоталась:
— Уиллоу, да ладно тебе!
— Правда!
— Но я ничего еще не сказала.
— Тебе не нужно говорить «я люблю тебя», чтобы сказать «я люблю тебя». — Ты пожала плечами. — Всего лишь назови мое имя, и я пойму.
— Как?
Когда я посмотрела на тебя сверху вниз, то с удивлением увидела саму себя — в форме твоих глаз, в твоей сияющей улыбке.
— Скажи Кэссиди, — велела мне ты.
— Кэссиди.
— Скажи… Урсула.
— Урсула, — повторила я.
— А теперь… — Ты указала на себя.
— Уиллоу.
— Разве ты не слышишь? — сказала ты. — Когда кого-то любишь, то произносишь его имя по-другому. Будто у тебя на языке оно в безопасности.
— Уиллоу, — повторила я, ощущая мягкие, как перина, согласные и тягучие гласные. Может, ты была права? И это могло перекрыть все, что мне пришлось бы сказать? — Уиллоу, Уиллоу, Уиллоу, — запела я колыбельную, которая, как парашют, могла бы смягчить грядущие удары.
Марин
Октябрь 2007 года
Невероятно, сколько времени и мертвых деревьев уходит на гражданский иск. Как-то раз во время слушания дела против священника за сексуальное домогательство мне пришлось вытерпеть показания психиатра, которые длились три дня. Первый вопрос был: «Что такое психология?» Второй: «Что такое социология?» Третий: «Кем был Фрейд?» Эксперту платили триста пятьдесят долларов в час, и он собирался отработать свое время по полной. Кажется, мы тогда лишились трех стенографов из-за синдрома запястного канала, пока его ответы наконец не записали.
Прошло восемь месяцев с момента первой встречи с Шарлоттой О’Киф и ее мужем, и мы все еще находились на стадии знакомства. В основном мы узнавали повседневную жизнь клиентов, иногда я звонила им и запрашивала какой-то документ или информацию. Шона повысили до лейтенанта. Уиллоу пошла в детский сад на полный день. Шарлотта проводила те семь часов, что Уиллоу была в саду, перед телефоном, ожидая, что ей по звонят и скажут об очередном переломе дочери.
Перед дачей показаний заполнялись анкеты, которые назывались опросниками, помогавшие адвокатам вроде меня увидеть сильные и слабые стороны дела и смогут ли истцы получить компенсацию. Здесь следует довольно быстро определить, является ли дело проигрышным и где в нем черные дыры, прежде чем они затянут тебя.
Утром в моем почтовом ящике оказался опросник Пайпер Риис. Я слышала, что она взяла отпуск в клинике, а ее место занял вышедший с пенсии наставник.
Все дело держалось на предположении, что Пайпер не сказала Шарлотте о медицинской проблеме ребенка на ранней стадии — не предоставила информацию, которая могла привести к прерыванию беременности.
Глубоко внутри я гадала, правда ли это недосмотр со стороны акушера или подсознательная ошибка. Может, были акушеры, которые вместо абортов предлагают усыновление или удочерение? Может, кто-то из них договорился и с моей матерью?
Наконец я получила свое письмо, не разглашающее данных, от Мейси в архиве окружного суда округа Хиллсборо.
Уважаемая мисс Гейтс!
Данная информация собрана в судебном архиве касательно вашего удочерения. Информация в архиве указывает на то, что акушер матери связался с адвокатом в поисках пациента, который рассматривал удочерение. Адвокат знал об интересе Гейтсов в приемном ребенке. Он встретился с биологическими родителями после рождения и договорился об удочерении.
Вы родились в больнице Нашуа в 17:43 3 января 1973 года. Вас выписали из больницы 5 января 1973 года, передав под опеку Артура и Ивонны Гейтс. Удочерение вступило в силу 28 июля 1973 года в суде округа Хиллсборо.
Информация, указанная в свидетельстве о рождении, говорит о том, что вашей биологической матери на тот момент было семнадцать лет. В то время она являлась жительницей округа Хиллсборо. Она принадлежала к европеоидной расе, в графе «Род деятельности» значилось «Студент». Биологический отец не был указан в свидетельстве о рождении. Во время удочерения она проживала в Эппинге, Нью-Гэмпшир. Заявление об удочерении указывает вашу религиозную принадлежность к католикам. Ваша биологическая мать и бабушка по материнской линии подписали согласие об удочерении.
Вы можете связаться со мной, если вам понадобится дополнительная помощь.
С уважением,
Смысл письма без указаний личностей заключался в том, чтобы предоставить информацию без подробностей, но я еще столько хотела узнать. Мои отец и мать расстались во время беременности? Была ли моя мать напугана, оставшись одна в больнице? Взяла она меня на руки хотя бы раз или позволила медсестре унести меня?
Я задумалась, знали ли мои приемные родители, которые воспитали меня как протестантку, что я родилась католичкой.
И поняла ли Пайпер Риис, что, если бы Шарлотта О’Киф не захотела бы растить такого ребенка, как Уиллоу, возможно, кто-то бы с радостью ухватился за эту возможность?
Сосредоточившись, я подняла заполненную Пайпер анкету и пролистнула страницы, чтобы узнать ее версию истории. Мои вопросы шли от общих к более частным. Первый был легче легкого: «Когда вы впервые встретили Шарлотту О’Киф?»
Я просмотрела ответ и заморгала, решив, что ошиблась.
Подняв трубку, я позвонила Шарлотте.
— Алло? — напряженно ответила она.
— Это Марин Гейтс. Нам надо поговорить об опроснике.
— Ох, я так рада, что вы позвонили! Должно быть, это какая-то ошибка, поскольку мы тоже такой получили на имя Амелии.
— Это не ошибка. Она значится в качестве одного из свидетелей.
— Амелия? Нет, это невозможно! Она ни в коем случае не будет давать показания в суде!
— Она может описать уровень жизни в вашей семье и как НО повлиял на нее. Может рассказать о поездке в «Дисней уорлд», какую травму вам нанесли, когда забрали ее в приют…