— Я сплю? — прошептала она.
— Да, — ответил я, и она обхватила мою руку.
Я смотрел, как Шарлотта снова засыпает, пытаясь понять, здесь она или уже улетела в царство снов, но не смог уловить перехода. Я мягко убрал руку. Может, на то мгновение, что Шарлотта пробудилась, она запомнила, что я был здесь. Вдруг это сможет загладить то, что я собирался сделать.
В участке работал парень, жена которого несколько лет назад заболела раком груди. В знак солидарности несколько ребят побрились налысо, когда она проходила химиотерапию. Мы делали, что могли, чтобы поддержать Джорджа, попавшего в свой личный ад. Потом его жена поправилась, все стали праздновать, а через неделю она объявила, что хочет развестись. В то время это казалось мне бессердечным поступком: бросить парня, который был рядом все то время, что ты болела. Но теперь я понял, что даже мусор мог выглядеть произведением искусства, если посмотреть на него под другим углом. Может, кризисы необходимы, чтобы узнать себя лучше и понять, что тебе нужно от жизни.
Мне не нравилось место, я пришел, накатили дурные воспоминания. Дотянувшись до салфетки под кувшином в центре массивной полированной столешницы, я промокнул лоб. Мне хотелось сознаться, что я совершил ошибку, и сбежать. Возможно, выпрыгнуть из окна.
Но не успел я обдумать следующий шаг, как открылась дверь. Внутрь вошел мужчина с поседевшими волосами — разве я не заметил этого, когда приходил сюда в первый раз? — а за ним следовала блондинка в стильных очках и костюме с застегнутой на все пуговицы блузкой. Я открыл рот от удивления: Таффи Ллойд выглядела безупречно. Я молчаливо кивнул ей, а потом Гаю Букеру — адвокату, который выставил меня на посмешище в этом самом кабинете несколько месяцев назад.
— Я пришел спросить, чем могу быть полезен.
Букер посмотрел на своего следователя:
— Не уверен, что понял вас, лейтенант О’Киф…
— Теперь я на вашей стороне, — сказал я.
Марин
Что говорят матери, которую никогда не встречал?
С тех пор как Мейси позвонила и сообщила о настоящем адресе моей биологической матери, я составила сот ню черновиков писем. Очевидно, что Мейси нашла местоположение моей матери, но мне не разрешалось связываться с ней напрямую. Вместо этого я могла написать ей письмо и отправить на почту Мейси, которая вы ступила бы в качестве посредника. Она связалась бы с моей матерью, сказала бы, что появился серьезный личный вопрос для обсуждения, и оставила бы номер телефона. Моя биологическая мать, вероятно, поняла бы, о каком деле речь, и перезвонила бы. Установив, что женщина действительно является моей матерью, Мейси зачитала бы ей вслух мое письмо или переслала по почте.
Мейси отправила мне руководство, как написать подобное письмо:
Это начало Вашего общения с биологическим родителем, которого Вы искали. Очевидно, что этот человек — полный незнакомец для Вас и Ваше письмо произведет первое впечатление. Чтобы не перегрузить биологического родителя информацией, рекомендуем писать не более двух страниц. Если у Вас разборчивый почерк, предпочтительно писать от руки, это придаст сообщению более индивидуальный характер.
Вам следует решить, провести ли первую встречу без указания личной информации. Если Вы хотите использовать свое настоящее имя, то вторая сторона сможет найти Вас. Возможно, Вы решите подождать, пока не узнаете друг друга получше, прежде чем предоставлять свой адрес или номер телефона.
Письмо должно содержать основную информацию о Вас: возраст, образование, занятость, таланты или увлечения, семейный статус, есть ли у Вас дети или нет. Предпочтительно предоставить фотографии себя и своей семьи. Вы также можете упомянуть, почему ищете своего биологического родителя.
Если Ваша история содержит трудную для восприятия информацию, то не самый лучший момент ею делиться. Данные о негативном опыте в приемной семье — к примеру, где жестоко обращались с ребенком — неприемлемы. Рекомендуем поделиться подобной информацией позже, после установления взаимоотношений. Многие биологические родители испытывают угрызения совести в связи с решением отдать ребенка в приемную семью и опасаются, что их поступки, совершенные ради Вашего блага, обернулись вовсе не так, как им хотелось бы. Если подобная негативная информация упомянута в самом начале, она может затмить все положительные аспекты установления контакта с Вами в будущем.
Если Вы испытываете благодарность к своему биологическому родителю за принятое решение, можете кратко поделиться этим. Если Вам необходима информация о медицинской истории Вашей семьи, это тоже стоит упомянуть. Возможно, Вам стоит повременить с вопросами о Вашем биологическом отце. Сперва это может показаться болезненной темой для разговора.
Чтобы убедить Вашего биологического родителя, что Вы желаете взаимовыгодных отношений, Вы можете заявить о намерении позвонить или встретиться, но сказать, что уважаете потребность в паузе, и определить зону комфорта Вашей матери по данному вопросу.
Я так часто перечитывала инструкции Мейси, что могла рассказать их наизусть, как белый стих. Мне казалось, что по-настоящему важная информация в них отсутствует. Сколько нужно рассказать о себе как о человеке, но при этом не отпугнуть? Если я скажу, что я демократ, а она окажется на стороне республиканцев, выбросит ли она мое письмо в мусорку? Стоит ли мне упомянуть, как я маршировала за сбор средств на исследования по СПИДу и что выступала адвокатом в однополых браках? И это без упоминания того, как тяжело мне пришлось с решением изложить все на бумаге, черным по белому. Я подумывала отправить открытку — так создавалось впечатление, что я прилагаю больше усилий, а не просто пишу официальное письмо на разлинованном листе. Но у меня остались открытки только с разнообразными картинами, например Пикассо, Мэри Энгельбрайт и Мэпплторпа. Пикассо казался слишком банальным, Энгельбрайт слишком нежной, а Мэпплторп — что ж, а если моя мать просто не любила этого художника? «Прекрати, Марин, — говорила я себе. — На картинке нет обнаженных тел, это же цветок».
Осталось придумать, чем наполнить открытку.
Бриони толкнула дверь в мой кабинет, и я поспешила убрать заметки в папку. Возможно, не стоило тратить рабочее время на личное помешательство, но чем больше я углублялась в дело О’Кифов, тем сложнее было выкинуть из головы мою биологическую мать. Звучит глупо, но, делая к ней шаг навстречу, я будто пыталась спасти свою душу. Если я собиралась представлять интересы женщины, которая жалела о рождении своего ребенка, то стоило найти собственную мать и поблагодарить, что она придерживалась других взглядов.
Секретарь положила на мой стол коричневый конверт.
— Корреспонденция от дьявола, — сказала она, и я по смотрела на адрес отправителя: «Букер, Худ и Коутс».
Я разорвала конверт и прочитала исправленный документ с показаниями.
— Да вы шутите! — выдохнула я и встала, чтобы забрать пальто. Пора нанести визит Шарлотте О’Киф.
Дверь мне открыла девочка с синими волосами, и я секунд пять смотрела на нее, пока не признала старшую дочь Шарлотты Амелию.
— Что бы вы там ни продавали, — сказала она, — нам это не нужно.
— Амелия, верно? — натянуто улыбнулась я. — Я Марин Гейтс. Адвокат твоей мамы.
Девочка осмотрела меня с ног до головы:
— Не важно. Ее сейчас нет дома. Она оставила меня нянчиться с малышом.
Из глубины дома донеслось:
— Я не малыш!
Амелия вновь взглянула на меня:
— Я всего лишь пытаюсь сказать, что она оставила меня присмотреть за инвалидом.
Внезапно из-за двери показалось твое лицо.
— Привет, — сказала ты и улыбнулась.
У тебя недоставало переднего зуба.
Я подумала: «Жюри присяжных полюбит тебя».
И возненавидела себя за подобную мысль.
— Хотите что-нибудь передать? — спросила Амелия.
Не могла же я сказать девочке, что ее отец стал свидетелем со стороны защиты.
— Я надеялась лично поговорить с вашей мамой.
Амелия пожала плечами:
— Мы не должны впускать в дом незнакомцев.
— Она не незнакомец, — сказала ты, потом дотянулась до меня и затащила внутрь дома.
Я не умела обходиться с детьми, а с моим нынешним темпом жизни, возможно, никогда бы и не научилась, но было что-то особенное в твоей теплой ладошке, мягкой, как кроличья лапка, и, может, такой же удачливой. Я позволила отвести себя к дивану в гостиной и окинула взглядом комнату — фабричный ковер с восточным узором, пыльный экран телевизора, потрепанные картонные коробки с играми, составленные высоко на каминной полке. Судя по всему, «Монополия» была в ходу, лежа на журнальном столике перед диваном.
— Вы можете сыграть за меня, — сказала Амелия, сложив руки на груди. — Я все равно скорее коммунист, чем капиталист.
Она скрылась на лестнице, оставив меня пялиться на настольную игру.
— Вы знаете, на какую улицу попадают чаще всего? — спросила ты.
— Хм… — Я села. — Разве они не одинаковые?
— Не когда считаешь карточки выхода из тюрьмы и ей подобные. Это Иллинойс.
Я опустила взгляд. Ты построила три отеля на Иллинойс-авеню.
А Амелия оставила меня с шестьюдесятью долларами.
— Откуда ты знаешь?
— Я читаю. И мне нравится знать то, что другие не знают.
Должно быть, ты знала гораздо больше всех нас. Было немного неловко сидеть рядом с шестилетним ребенком, чей словарный запас мог посоперничать с моим.
— Тогда расскажи что-то, чего я не знаю.
— Доктор Сьюз изобрел слово «зануда».
Я громко засмеялась:
— Правда?
Ты кивнула:
— В книге «Будь у меня зоопарк». Которая, конечно, не такая интересная, как «Зеленые яйца и ветчина». Это больше для малышей. Мне нравится Харпер Ли.
— Харпер Ли? — переспросила я.
— Да. Вы не читали «Убить пересмешника»?
— Конечно. Но мне не верится, что ты читала!
Это был мой первый разговор с маленькой девочкой, ст