Твоя сестра встала на коньки, когда ей было столько же, сколько и тебе. С Эммой, дочерью Пайпер, они дважды в неделю ходили на тренировки, а тебе ничего так не хотелось, как быть похожей на сестру. Однако катание на коньках — тот спорт, в котором тебе никогда не суждено попробовать себя. Однажды ты сломала руку, когда скользила на одной ноге по кухонному линолеуму в носках, представляя, что ты на льду.
— Из-за нашей с папой несдержанной речи ты скоро накопишь деньжат, купишь билет на самолет и упорхнешь отсюда, — пошутила я, стараясь отвлечь тебя. — Куда отправишься? В Вегас?
Ты перевела взгляд с окна на меня:
— Ерунда! До двадцати одного года я не могу играть в блэк-джек.
Шон научил тебя играть в карты. В «Черви», «Техасский Холдем» и пятикарточный стад. Сначала я пришла в ужас, а позже поняла, что игру в «лови рыбку» часами напролет можно официально признать пыткой.
— Значит, на Карибы?
Можно подумать, ты могла бы самостоятельно передвигаться, можно подумать, ты могла бы поехать на каникулы, не думая обо всем этом.
— Может, я купила бы кое-какие книги. Например, доктора Сьюза.
Ты умела читать на уровне шестого класса, хотя твои сверстники еще учили алфавит. Одна из особенностей НО: из-за постоянной неподвижности ты сидела над книгами или в Интернете. Когда Амелия вредничала, то называла тебя Википедией.
— Доктор Сьюз? — переспросила я. — Правда?
— Это не для меня. Вдруг мы сможем отправить книги в ту больницу во Флориде. Там читают только «Где Спот?», а после пятого или шестого раза становится скучно.
Я лишилась дара речи. Мне хотелось забыть о той кошмарной больнице и проклинать последовавшие ужасы общения со страховой компанией. Ты на четыре месяца застряла в «ортопедических штанах», как в аду, но ты уже преодолела этап жалости к себе. У тебя имелись все причины сетовать на судьбу, однако ты этого никогда не делала. Иногда мне казалось, что люди пялятся на тебя не из-за костылей и кресла-каталки, что дело не в инвалидности, а, наоборот, в тех способностях, о которых они даже не мечтали.
Снова зазвонил телефон: на долю секунды я представила, что это глава страховой компании и он лично приносит извинения. Но это была Пайпер.
— У вас все хорошо?
— Вовсе нет. Почему бы тебе не перезвонить через несколько месяцев?
— Ей очень больно? Ты звонила Розенбладу? Где Шон?
— Да, нет, и надеюсь, что удастся заработать достаточно денег, чтобы покрыть кредитные счета за отпуск, который мы так и не получили.
— Слушай, я завтра повезу Эмму на каток и заберу Амелию. Минус одна проблема.
Проблема? Я даже не знала о тренировке Амелии. Этого дела не значилось в конце списка, как и в самом списке.
— Что еще нужно? — спросила Пайпер. — Купить продуктов? Оплатить газ? Прислать Джонни Деппа?
— Я хотела попросить ксанакс, но теперь думаю над третьим вариантом.
— По рукам. Ты замужем за парнем, который похож на Брэда Питта, а тело у Шона даже получше, вот ты и стремишься к длинноволосому типу художественного склада.
— Трава всегда зеленее. — Боковым зрением я отметила, как ты дотянулась до старенького ноутбука и попыталась примостить его у себя на коленях. На неровной гипсовой поверхности он то и дело переворачивался, поэтому я взяла диванную подушку и подложила под него наподобие столика. — К сожалению, прямо сейчас на моей стороне лужайки довольно мрачно.
— Ой, мне пора бежать. Похоже, у моей пациентки показалась головка…
— Я готова отдавать доллар за каждый раз, когда это слышу…
Пайпер засмеялась:
— Шарлотта, попытайся убрать забор на своей лужайке.
Я повесила трубку. Ты что-то лихорадочно печатала двумя пальцами.
— Что делаешь?
— Создаю профиль Gmail для золотой рыбки Амелии, — ответила ты.
— Сомневаюсь, что рыбка в этом нуждается.
— Поэтому попросили меня, а не тебя…
Убери забор.
— Уиллоу, закрой ноутбук. Мы с тобой идем на каток.
— Ты шутишь.
— Нет.
— Но ты сказала…
— Уиллоу, ты будешь спорить или хочешь кататься?
Твое лицо засветилось. Такой улыбки я не видела с тех пор, как мы отправились во Флориду. Я надела свитер и сапоги, потом принесла свое зимнее пальто из прихожей, чтобы накинуть тебе на плечи. Намотала одеяла тебе на ноги и подняла тебя, посадив к себе на бедро. Без гипса ты была пушинкой, а с ним весила пятьдесят три фунта.
Единственное достоинство «ортопедических штанов» — ты прекрасно держалась у меня на бедре, будто их создали как раз для этого. Ты чуть отстранилась от меня, но я смогла обхватить тебя рукой и маневрировать по коридору и спускаясь по крыльцу.
Когда Амелия увидела, как медленно, словно черепашки, мы приближаемся, идя среди сугробов и почерневшего льда, она перестала кружиться.
— Я иду кататься, — пропела ты, и Амелия тут же перевела взгляд на меня.
— Ты слышала.
— Ты ведешь ее кататься? Разве не ты хотела, чтобы папа засыпал пруд? Сама назвала это жестокой и изощренной пыткой для Уиллоу.
— Я убираю забор.
— Какой еще забор?
Я обернула одеяло вокруг твоих бедер и аккуратно опустила тебя на лед.
— Амелия, мне понадобится твоя помощь. Я хочу, чтобы ты присмотрела за Уиллоу. Не спускай с нее глаз, а я сбегаю за коньками.
Я помчалась обратно в дом, остановившись лишь на пороге — убедиться, что Амелия неотрывно смотрит на тебя. Мои коньки были похоронены в корзине в прихожей под слоем обуви — не знаю, когда я в последний раз пользовалась ими. Шнурки переплелись, как возлюбленные. Я перебросила коньки через плечо и подняла компьютерное кресло с колесиками. На улице перевернула его, балансируя на голове. В тот момент я воображала себя африканской женщиной в яркой юбке и с корзиной фруктов или мешком риса на голове, которая шла домой кормить семью.
Когда я добралась до нашего крохотного прудика, то опустила стул на лед. Настроила спинку и подлокотники так, чтобы ты могла устроиться в своих «штанах». Потом подняла тебя и усадила в уютное гнездо.
Я села и завязала шнурки на ботинках с коньками.
— Держись, Вики, — сказала Амелия, и ты вцепилась в кресло.
Она встала позади тебя и заскользила по льду. Одеяла на твоих ногах надулись, а я крикнула твоей сестре быть поосторожнее. Но Амелия и так очень старалась. Она склонилась над креслом, придерживая тебя одной рукой, а сама набирала скорость. Потом резко поменяла направление, оказавшись лицом к тебе. Она тянула кресло на себя, скользя по льду спиной.
Когда Амелия закружила тебя, ты запрокинула голову и закрыла глаза. Темные кудряшки твоей сестры выбились из-под полосатой шерстяной шапки, а твой смех развевался надо льдом, словно яркий флаг.
— Мама! — выкрикнула ты. — Посмотри на нас!
Я поднялась, ноги мои дрожали.
— Подождите меня, — сказала я, становясь увереннее с каждым шагом.
Шон
В первый рабочий день после отпуска я подошел к своему шкафчику и увидел рядом с формой из химчистки плакат «Разыскивается». Поверх моего лица кто-то написал красным маркером: «Арестован».
— Очень смешно, — буркнул я и сорвал лист бумаги.
— Шон О’Киф, — сказал один из парней, притворившись, что передает микрофон другому копу, — вы только что выиграли «Суперкубок». Что будете делать дальше?
В воздух взлетели зажатые в кулаки руки.
— Я поеду в «Дисней уорлд»!
Парни захохотали.
— Эй, звонил твой турагент, — сказал один. — На следующий отпуск тебе забронировали билеты в тюрьму Гуантанамо.
Капитан заставил всех притихнуть и встал передо мной:
— Серьезно, Шон, ты ведь знаешь, что мы просто подначиваем тебя. Как там Уиллоу?
— С ней все в порядке.
— Если мы чем-то можем помочь… — сказал капитан, но его предложение повисло в воздухе, как дым.
Я нахмурился, делая вид, что понял их шутку и мне все равно, что я вовсе не чувствую себя посмешищем.
— Разве вам, парни, нечем заняться? Что, думаете, вам тут полицейский участок Лейк-Буэна-Виста?
Все захохотали с новой силой и пошли прочь из раздевалки, оставив меня одного. Я ударил кулаком в металлический каркас шкафчика, и тот, вздрогнув, открылся. Оттуда вылетел листок бумаги — снова мое лицо, но на этот раз с ушами Микки-Мауса. Внизу надпись: «Мир так тесен».
Вместо того чтобы переодеться, я прошел по коридорам участка в кабинет диспетчера и достал из стопки на полке телефонную книгу. Я просматривал объявления, пока не нашел нужное имя, то, которое видел в бесконечных вечерних рекламах по телевизору: «Роберт Рамирес, адвокат истца. Вы заслуживаете лучшего».
«Заслуживаю, — подумал я. — Как и моя семья».
Я набрал номер.
— Да, — сказал я. — Я хочу записаться на консультацию.
Дома я всегда дежурил по ночам. Вы, девочки, быстро засыпали, Шарлотта шла в душ, потом забиралась в постель, и наступал мой черед выключить свет, запереть все двери, в последний раз обойти дом. Из-за «ортопедических штанов» тебя временно разместили на диване в гостиной. Я уже подошел к ночнику, когда вспомнил это. Тогда вернулся к тебе, поправил одеяло и поцеловал в лоб.
Поднявшись на второй этаж, заглянул к Амелии и пошел в хозяйскую спальню. Шарлотта стояла в ванной комнате, завернутая в полотенце, и чистила зубы. Ее волосы были все еще мокрыми. Я остановился у нее за спиной и положил руки ей на плечи, потом накрутил на палец локон.
— Обожаю твои волосы, — сказал я, наблюдая, как прядь сворачивается в спираль. — У них словно своя память.
— Скорее свой разум, — сказала Шарлотта, встряхнув шевелюрой, прежде чем склониться над раковиной и взяться за щетку. Когда она выпрямилась, я поцеловал ее.
— Мятный вкус.
Шарлотта засмеялась:
— Я что-то пропустила? Мы снимаемся для рекламы зубных щеток «Крест»?
Наши взгляды встретились в зеркале. Интересно, видит ли Шарлотта то же, что и я, когда смотрю на нее. Или, если уж зашел разговор, замечает ли она, что у меня редеют волосы на макушке.