– Разрешите позвонить генералу?
– Разумеется, – подполковник пододвинул к нему телефонный аппарат.
Бешеный на память набрал номер:
– Остап Никитович? Доброе утро! Узнали?
– Как не узнать? Приветствую, Сергей Кузьмич… Есть новости? – с нетерпением спросил Сковаленко.
Так точно, товарищ генерал! – по-военному доложил Бешеный. – Выполнил, как и обещал! Моя миссия завершена, так что меня можно выпускать. Подробности при встрече!
– В таком случае, срочно ко мне! Дай-ка подполковника!
– Вас, товарищ подполковник, – Бешеный протянул трубку начальнику.
– Доброе утро, товарищ генерал! С вами говорит подполковник Суховерко!
– Вот что, подполковник, организуй машину, чтобы ко мне срочно доставили Сергея Кузьмича.
– Но мне же нужно сначала оформить его документы… – растерянно залепетал подполковник. – Ведь в постановлении о задержании сказано, что Сергей Мануйлов подозревается в совершении тяжкого преступления.
– Послушай, подполковник, тебе что, впервые приходится выпускать задержанного по распоряжению начальства? – начиная раздражаться, спросил Сковаленко.
– Никак нет!
– Так что же ты мне здесь мозги ковыряешь? Сказано отпустить – отпускай и срочно привези ко мне! Ясно?
– Так точно, товарищ генерал, но… – подполковник красноречиво замолчал.
– Тебе что, нужно мое письменное подтверждение?
– Тогда бы и вопросов не было…
– В таком случае, привези задержанного Мануйлова ко мне в кабинет лично. На допрос! Понятно?
– Слушаю, товарищ генерал, привезти задержанного Мануйлова Сергея Кузьмича к вам на допрос лично! – повеселел подполковник. – Через двадцать минут будем у вас… – он положил трубку и повернулся к Бешеному, и, виновато пожимая плечами, пояснил: – Случись проверка, кто будет отвечать? Конечно же, подполковник Суховерко! Пойди потом докажи, что отпустить задержанного приказал генерал. Вас же сюда по разнарядке привезли, официальные документы оформили…
– Да вы не волнуйтесь, товарищ подполковник: вы же поняли, что генерал приказал привезти меня к нему на допрос, а это означает, что там за меня распишутся и с вас снимется вся ответственность, – терпеливо разжевал Бешеный.
– Но мне кажется, что Остап Никитович остался недоволен, – поморщился Суховерко.
– Да он через пять минут после того, как я войду к нему в кабинет, о вас и не вспомнит, – заверил Бешеный.
– Дай-то Бог! – глубоко вздохнул подполковник и тут же позвал дежурного офицера…
Через двадцать минут Говорков входил в кабинет генерала Сковаленко.
– Ну, рассказывай! – нетерпеливо приказал тот.
Довольно подробно Савелий рассказал генералу о злополучных шестнадцати миллионах. Информацию о съемках «народного фильма» решил, пока не встретился с Богомоловым, придержать, не рассказывать: мало ли какие планы могут быть у Константина Ивановича?
– Неужели все так просто? – Сковаленко даже несколько разочаровался и встал из-за стола. – Такой сыр-бор из-за какой-то воровской сходки.
– По всему, эта самая сходка была очень важна жуликам: потому и расстались с такими деньгами, – заметил Савелий.
– Господи, да если бы с каждой встречи жуликов в казну капали такие деньги, то я бы даже распорядился охранять их сходку сотрудникам милиции, – рассмеялся генерал и тут же, взглянув на Савелия, оборвал смех и добавил: – Шучу, конечно! Но каковы пошли преступники, а?
– А вам не кажется, товарищ генерал, что они добились, чего хотели? – прямо спросил Савелий.
– О чем вы?
– Почти весь ваш аппарат сидел у вас в кабинете и тщательно пересчитывал купюры, а вы, скорее всего, распорядились ни с кем вас не соединять, так?
Ну, если бы ЧП какое произошло, то меня бы все равно соединили бы, – смущенно возразил Сковаленко, но потом покачал головой и признался: – Но по существу вы правы: они меня в буквальном смысле на «фу-фу» подловили! – он со вздохом опустился в свое кресло. – А что я мог сделать? Такая сумма пришла на мой адрес… Я доложил заместителю министра: тот – министру и снова мне: сосчитай, говорит, и доложи все в рапорте, а сам снова к министру.
– Короче, государственная машина закрутилась, – усмехнулся Савелий.
– Закрутилась? – собрал все морщины на лбу генерал. – Не то слово! Министр вызвал и уже лично распорядился: срочно разобраться и доложить! Так-то вот!
– Ну, теперь-то вам есть о чем докладывать! – ободряюще заметил Савелий.
– И все благодаря вам, – Сковаленко протянул руку. – Спасибо за четкую и быструю работу, Савелий.
– Нам всем спасибо, – возразил он.
– Всем-то всем, но без вас – неизвестно, сколько бы мы еще проваландались. Так что я уже подписал приказ о премировании вас крупной денежной суммой. Идите и получайте: заслужили! Поздравляю! – Сковаленко крепко пожал Савелию руку.
– Служу России, товарищ генерал… – Говорков вытянулся по стойке «смирно». – Остап Никитович, у меня есть к вам одна просьба…
– Говорите, для вас выполню любую! – заверил Сковаленко и тут же добавил, хитро глядя на Савелия: – В разумных пределах, разумеется.
Подержите Александра Смирнова в КПЗ несколько дней, но так, чтобы у него не было никаких возможностей связаться с волей… – попросил Савелий.
– Опять что-то задумали? – прищурился Сковаленко.
– Пока только наброски… – ответил Савелий.
– Ладно, не хотите говорить, значит, не можете, – понимающе кивнул генерал. – Трех дней достаточно?
– Постараюсь управиться, – пообещал Бешеный.
– Хорошо, возьмем вашего клиента под колпак…
– Мюллера-Суховерко? – улыбнулся Савелий.
– Буквоед ваш Суховерко! – недовольно нахмурился Сковаленко.
– Почему это мой? Скорее ваш, – возразил Савелий.
– Ваш, потому что вы сейчас встанете на его защиту, угадал? – спросил генерал.
– А что ему остается делать? – действительно вступился Савелий. – У него директивы, бумажки, отчетность, а вы приказываете все нарушить. Как ему поступать в таком случае? Вас ослушаться, навлечь гнев старшего по званию, нарушить инструкции: получить от вас же нагоняй за это… Куда крестьянину податься?
– Ладно, считайте, убедили старика… законник! – по-доброму улыбнулся Сковаленко. – Жалко, что вы не в моей команде работаете…
– У вас и без меня достаточно толковых ребят, – заверил Бешеный.
– Но такого, как вы, нет!
– Будут! – твердо заверил Савелий. – Поверьте, появятся даже лучше!
– Пока травка подрастет, лошадка та умрет!
– Шекспир, конечно, был умным писателем, но мне кажется, что пройдет совсем немного времени, и Россия воспрянет и снова станет великой державой, и у нее появятся новые молодые специалисты, которые будут лучше нас и умнее.
– Откуда такая уверенность?
– По-другому, как говорится, и быть не может! – твердо произнес Савелий.
– Господи, как же вы напоминаете меня в молодости, – ностальгически произнес генерал и глубоко вздохнул: – Сейчас бы мне ваши годы…
– В любом возрасте есть свои плюсы и минусы, – пожал плечами Савелий.
– Но мне бы очень хотелось дожить до того времени, когда, как вы говорите, Россия снова станет великой державой!
– Доживете, верьте мне!
– Скорее бы сбылись ваши предсказания… – со вздохом покачал головой генерал и добавил: – Ваши слова бы да Богу в уши…
Глава 11ПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА
Сиплый нежился в огромной джакузи под ласками двух проституток, постанывая от удовольствия, когда к нему заглянул телохранитель и молча остановился перед ним. Как у всех людей, имеющих какие-то отклонения в физическом плане, характер у Сиплого был просто невыносимым: он мог взорваться по любому поводу. Особенно в те моменты, когда он, по его собственному выражению, «ублажал свое тело перед будущими победами». Темноволосая длинноногая девица массажировала его тощие телеса, а блондинка слизывала с его лица капельки пота.
Несколько минут телохранитель терпеливо ожидал, когда его хозяин обратит на него внимание.
Наконец Сиплый увидел его, недовольно скривился и хмуро бросил:
– Чего тебе, Фиксатый? – эта фраза, процеженная сквозь зубы без аппарата, могла вызвать смех у любого человека, впервые сталкивающегося с Сиплым: его голос был похож на тот, каким разговаривают лилипуты. Однако телохранитель даже не улыбнулся.
– К тебе Толик-Монгол ломится… – прохрипел он в ответ, на миг сверкнув золотой фиксой.
В недалеком прошлом этот хрипатый телохранитель был неплохим музыкантом: он не только отлично играл на саксофоне, но при этом хорошо пел и подавал серьезные надежды как эстрадный исполнитель. Но однажды, сильно простудившись, он, вопреки предупреждениям врача, был вынужден поехать на вечеринку, чтобы не упустить хороший заработок. Он весь вечер играл на саксофоне, пил водку и пел песни. Связки не выдержали, и, несмотря на все усилия врачей отоларингологов, он не только перестал петь, но и навсегда охрип.
Врачи предупредили: если он не хочет навсегда потерять даже такой, хриплый, голос, то должен вообще не только забыть про саксофон, но и про пение. Пришлось смириться, а чтобы совсем не потерять любимое дело, стал осваивать клавишные инструменты. Но тут всплыли старые финансовые махинации с левыми концертами. И, несмотря на все старания адвокатов, отвертеться не удалось, и несостоявшемуся музыканту пришлось на семь лет отправиться в места не столь отдаленные.
За колючей проволокой зоны жалости нет ни у кого и ни для кого! Едва прознав, что с ними сидит бывший певец и музыкант, ему тут же предлагают попеть блатные песни, чтобы потешить сидельцев. Попробуй откажи!
«Ты чего, бля, братву, значит, не уважаешь? Всякой шелупони на воле пел, а здесь не хочешь? С Пугачихой на пуховых перинах трахался! Шептал ей про любовь и песни напевал, а здесь западло, значит? Может, тебе лучше Филе на ухо напевать? Ах ты, козел безрогий!»
Это самое мягкое, что мог услышать человек с подобными способностями в случае отказа.