– Нет, просто один парень думал, что я больна, и принес куриный суп. Это было мило. Пожалуй, лучшее событие за долгое время.
– Я думал, что лучшим событием стал тот оргазм. – Не могу разобрать тон, с которым он отвечает, почему-то он все еще не использует всю силу голоса, но почти уверена, что в ответе нет обиды или злобы.
– Он определенно вошел в топ-три. – Я присудила бы ему первое место, если бы не забота, которой я раньше была лишена. Такие вещи всегда будут перевешивать.
– А что еще? – спрашивает он, осторожно проводя рукой по моим спутанным прядям.
– Это, – выпускаю руки, зажатые между нашими телами, и обнимаю его в ответ, обхватывая могучее тело так крепко, как только могу. Мне нравится, как он пахнет, это на удивление знакомо. – Силу объятий недооценивают.
– Выходит, я на шаг впереди милого парня. – Я не отвечаю, просто смеюсь ему в грудь. Звучит так, будто ему действительно не все равно.
– Это не соревнование, и он кто угодно, но уж точно не милый, – фыркаю больше из вредности, чем по-настоящему веря в собственные слова.
– Но он тебе нравится. – Это не вопрос, и я впервые задумываюсь о той части Линкольна, которая не искажена призмой работы, рассказами наших общих друзей и моим первобытным желанием вцепиться ему в лицо.
Он, бесспорно, привлекателен, и, если бы мы встретились при других обстоятельствах, наверно, я могла бы потерять голову быстрее, чем взламываю коды. Если бы у меня было больше сдержанности и чувства солидарности с другими, я бы вслух восхищалась его наработками, попросив научить всему, что он знает, а еще я бы не давала ему глупых прозвищ и, возможно, втайне мечтала бы о свидании. Жаль, что «Стикс» – не этот клуб и там я не чувствую себя в такой безопасности, жаль, что Линкольн не мой Воин.
– Да, он мне нравится, – признаюсь, потому что знаю, что он не разболтает мой секрет, даже если узнает, о ком идет речь, и потому что он, наверное, не из тех, кого волнуют чужие страсти.
– Тогда почему ты здесь?
– Мне нужно забыть. – Я знаю, что он поймет, что это значит.
Заводить отношения с кем бы то ни было – значит не прятаться, открывая каждую сторону своей израненной души, даже самую уродливую. Это не для меня, и я никогда не стану той, кто сможет вывернуть свои внутренности перед кем-то вроде Линкольна, не боясь осуждения. Правильным парням нужны девушки без хаоса в голове и уймы психологических травм, и я не стану надеяться на призрачный шанс заслужить что-то хорошее, даже если его тоже ко мне влечет. Он заслуживает большего, чем я. Вот почему я здесь, чтобы отключить свою проклятую, переполненную страхами и сомнениями голову и еще хоть раз почувствовать крохотный проблеск свободы в непроглядной черной мгле. Может быть, сегодня мы притворимся, что влюблены друг в друга, и величайшая в мире ложь не оставит шрамов на моем сознании.
– Повернись, – командует он, и я покорно отрываю свое тело от его, поворачиваясь спиной. Повязка закрывает мои глаза, как и в прошлый раз, но вместо того чтобы толкнуть меня к перилам, он берет за руку и ведет куда-то. – Ты помнишь правила, одно твое слово, и все закончится.
Контроль, он дает мне контроль, и третье чувство вспыхивает в груди, пока я иду за ним в темноту, – легкость. Уж не знаю, в чем заключена эта магия, царящая повсюду в этом на вид не целомудренном месте, но я вырываюсь из оков прошлого с каждым новым шагом. Обратная перспектива моего падения, воссозданная им, способна возвысить меня над всем миром, каким бы прогнившим он ни казался.
Мы перемещаемся в другое пространство, здесь значительно теплее, пахнет сандалом и тиковым деревом, дверь бесшумно закрывается, наступает полная тишина. Сердце неистово бьется о грудную клетку, предвкушение накаляет нервные окончания, как если бы мое тело подключили к генератору переменного тока, работающему в полную силу.
– Сними свою одежду, – твердо говорит он, и чувство, что я знаю этот голос, закрадывается в мозг, но желание подчинения и страх потерять нить, связывающую нас, не дают мыслить ясно.
Непослушными пальцами расстегиваю замок на топе, чувствуя, как его взгляд прожигает насквозь, прослеживая каждую мелочь от короткого промедления до момента абсолютной решимости. Воспоминания пытаются прорваться, и я сбрасываю ткань быстрее, чем им удастся сделать это с моей головой. Еще сильнее зажмуриваюсь, будто одной повязки недостаточно. Мне нужно, чтобы он не переставал говорить со мной и прикасаться, потому что это единственное, что удерживает от мыслей, насколько мое тело не идеально.
Стягиваю с себя блестящую ткань, стараясь не задеть повязку, мне интересно, как он выглядит и какого цвета его глаза, а еще я бы хотела разглядывать эти высокохудожественные татуировки часами, но куда сильнее желание остаться в его мире. От соприкосновения с прохладным воздухом мои соски твердеют, я не вижу его, но слышу движение перед собой, когда избавляюсь от кружева на груди, бросая лифчик на пол. Теперь на мне лишь узкие черные джинсы и золотистые туфли, которые я позаимствовала у Элси перед свадьбой, но так и не вернула.
– Встань на колени. – Новый приказ разносится по тихому помещению раскатистым громом. Его голос груб, и на одно мгновение мне кажется, что это граничит с потерей контроля. Интересно, что случается, когда такой сильный и разрушительный в своей требовательности мужчина теряет себя? Не желая балансировать на грани его терпения, делаю, как велено, опускаясь на пол, нашаривая рукой опору под ногами, и жду. Тишина обрывается с одним безжалостным словом:
– Ползи.
Боже мой!
Все мое лицо горит от смеси унижения и понимания, что он дал мне выбор уйти, но, если поднимусь, сорву повязку и выйду за дверь, моя гордость не сделает меня свободной, она только усилит пустоту внутри. Поэтому я оставляю ее умирать в зародыше и подчиняюсь, передвигая руками и ногами, пока не упираюсь в носы мужских ботинок.
Ладонь касается подбородка, поднимая мое лицо, большим пальцем он нежно поглаживает скулу и часть щеки. Разглядывает меня долго и с особой дотошностью, вертит мое лицо в своих больших ладонях, исследуя контуры. Я сгораю от смущения, будучи полуобнаженной и лишенной зрения, но самое ужасное – понимание того, что мое белье, как и в прошлый раз, промокло насквозь.
– В тебе больше силы, чем ты думаешь, Наоми, – шепчет он, наклоняясь к моим губам и захватывая их своими, пока тянет мое тело ближе к себе. Поцелуй нежный, с привкусом безрассудства и кофе, живот сжимается от силы воздействия его энергии, она не подавляет, а синхронизируется с моей, как будто он в точности знает, чего я хочу и сколько готова отдать. – Этот твой чертов рот, – хрипит он, сильнее впиваясь мне в губы.
Его руки опускаются, но губы не покидают мои, когда звук расстегиваемой молнии прорезает наэлектризованный воздух, мои руки непроизвольно тянутся вперед, находя его сильные пальцы, обхватившие член. Он мучительно медленно поглаживает себя вверх-вниз, и, если бы не повязка, он бы сейчас увидел, насколько увеличились мои распахнутые глаза. На нем нет белья, и бархатистая кожа под моими ладонями ощущается восхитительно приятно, поцелуй заканчивается, а рот наполняется слюной от желания наклониться и лизнуть кончик члена, который я не перестаю гладить, абсолютно завороженная телесным контактом. Он настолько твердый, что каждая вена на нем будто высечена из камня, он просто совершенен, наши руки блуждают по всей длине, вместе танцуя на разгоряченной коже.
– Возьми его в рот, – прочитав мои мысли, говорит Рыцарь Смерти, и я не жду ни секунды, располагаясь над ним, вдыхая мускусный мужской запах, смешанный с мылом. Сначала я скольжу языком от основания до головки, слыша одобрительное рычание, он собирает мои волосы рукой, убирая их с лица. Что-то в этом пристальном неумолимом внимании взывает к распутной версии меня. Повторяю движение, а потом обвожу кончик по кругу, слизывая соленое возбуждение и наконец вбираю его в себя настолько, насколько вообще могу, втягивая щеки. Я едва дохожу до середины, возвращаясь и проделывая это снова, довольный стон звучит как музыка в моих ушах. – Ты можешь взять больше. Расслабь горло, – говорит он, приподнимая мою голову и насаживая на себя аккуратными ритмичными движениями, входя глубже. На одно мгновение это прерывает доступ кислорода, и я задыхаюсь, слезы текут по щекам, но волна адреналина и похоти настолько сильна, что это почти как если бы в мои вены впрыснули эндорфин в чистом виде: опьяняюще и напрочь лишает рассудка. – Такая, блядь, красивая, – вырывается у него с новым стоном.
Никогда еще я не чувствовала в себе столько силы, как в эту минуту, понимая, что на коленях стою вовсе не я, это он лишен контроля, а я все еще могу властвовать. И это знание порождает самое прекрасное из чувств, которые я когда-либо испытывала, – благодарность. Он выбрал себе плату за мою просьбу, но в ней лежит больше, чем просто его желание трахнуть меня здесь, он дал выбор, контроль и понимание, что я больше не бессильна. Он помог мне забыть.
Я сжимаю бедра, пытаясь облегчить боль от собственного возбуждения, пока двигаю ртом на его члене, чередуя облизывания и посасывания, несколько раз медленно, почти невесомо дразню и снова вбираю в горло, чувствуя дрожь мужского тела. Рука крепче сжимает мои волосы, и он кончает, издавая низкое рычание, лениво поглаживая мою шею свободной рукой. Проглатываю его семя, как доказательство своей мимолетной власти, а потом он рывком поднимает меня с пола, усаживая к себе на колени и впивается в мои губы так страстно и неудержимо, что приходится схватиться за его плечи, чтобы контролировать напор.
– Ты самая опасная из всех, с кем я имел дело, Наоми Рид, – говорит мне в губы, слегка покусывая.
– Почему?
– Твоего взгляда бывает достаточно, чтобы сбить с ног любого мужчину, это одна из причин, почему я надел на тебя повязку. Но даже обезоруженная ты все равно убиваешь.
Его слова сбивают с толку, тянусь рукой с намерением снять повязку с лица и посмотреть на него, мне нужно увидеть выражение его лица, интонация звучит слишком странно для того, кто считается незнакомцем. Но его рука останавливает мое движение, он коротко сжимает мою ладонь, целуя запястье.