– Слушай, Линк, я знаю, ты решил выйти, но нам только что поступил сигнал…
– Не заканчивай предложение, Джош, – обрываю его на полуслове.
– Серьезно, брат, я вылетаю в Бухарест через сорок минут, Уэйд черт знает где, ты единственный из нас, кто направляется в Бостон и кому я могу доверить это.
Тяжело вздыхаю, прислонившись к машине.
– Мы ведь уже обсуждали это, я закончил.
Тишина повисает на канале связи, смотрю на темный лес, окружающий территорию, и хочу просто исчезнуть, построить дом в такой же глуши, окружив его высоким забором и всеми необходимыми датчиками для обнаружения нежелательных гостей. Стереть себя из мира не так легко, как подчистить цифровой след, у меня все еще есть близкие люди, ради которых готов отдать жизнь, и пока я им нужен, остаюсь в «Стиксе». Но я не подписывался на продолжение кровавой войны, мой рапорт о переводе уже подписан Роддсом, команда «Стикса» огромна, в Бостоне целая армия тех, кто может выполнить это задание.
– Прости, друг, я не могу.
– Там невинные, им не выбраться без нашей помощи. Я вышлю данные, просто прочти в самолете, если ты решишь передать дело кому-то другому, идет, но хотя бы открой файл.
– Мы не можем спасти всех, – знаю, это самое дерьмовое оправдание для того, кто уже по пояс утонул в грязи, что значит еще одно дело. Но для меня это не закончится: если сейчас не переступлю через собственные принципы, это будет продолжаться и продолжаться, пока я, на хрен, не сгорю.
Вешаю трубку, не дожидаясь ответа.
Иногда обстоятельства складываются так, что мы попадаем во временные петли, снова и снова проживая одни и те же события. Сторонники эзотерики утверждают, что жизнь дает нам уроки, которые нужно усвоить, и, если мы хоть на полдюйма облажались, нас закидывает обратно в круговорот повторяющихся фрагментов реальности. Я всегда верил, что наши решения расщепляют вселенную до бесконечности, где-то в измерениях я давно уже мертв и горю в аду за свои грехи. Может быть, в одной из версий я вырос счастливым ребенком, играл в футбол в старшей школе, а потом познакомил свою будущую жену с родителями.
Но в этой я застрял, глядя на файл, который так и не открыл в самолете десять долбаных лет назад. Я вернулся в Бостон и швырнул папку на стол Роддса, он поручил дело каким-то дилетантам, и указанная цель сорвалась с крючка, а потом просто исчезла, и мне было плевать. В тот день я перестал быть Рыцарем Смерти и стал просто Линкольном Голдбергом, это все изменило.
Чувство вины не имеет ничего общего с тем ужасом, который я испытываю, читая подробности дела с истекшим сроком давности и перебирая старые фотографии. Один из информаторов доложил, что некий Маркус Пэрриш, влиятельный меценат и павлин светских кругов Бостона, замечен на темном радаре. Ни у кого тогда не было прямых доказательств его связи с черным рынком и преступным миром, но слухи ползли, и «Стикс» взял под наблюдение Маркуса, его жену Линду, их правую руку Генриха Хольцмана, который когда-то служил в разведке, бывшего военного в отставке Саада Боварда по кличке Большой Бев и пару солдат. В перечне имен было еще одно имя – экономки Сары Риверс, но она оставалась загадкой для всех и, скорее всего, служила для отвлечения.
Наши оперативники попытались собрать больше данных, но засветились, и Пэрриш залег на дно, а потом и вовсе изменил сценарий ведения своих дел. Еще через пару лет он попал в список самых влиятельных людей побережья и получил несколько премий в области благотворительности и помощи нуждающимся. Мы расслабились, а он решил окончательно убрать себя с радаров «карточкой спасения из тюрьмы»[7], когда удочерил трех несовершеннолетних девочек: Кимберли Вайс, Руми Беннет и… Наоми Рид.
Какой же я гребаный идиот.
Папка летит через кабинет, ударяясь в стекло, голова Наоми поворачивается в мою сторону, она вскидывает бровь и одними губами шепчет: «Все нормально?»
Ни хрена не нормально, я был одним из тех, кто причастен к тому, что с ней случилось. Если бы у меня было больше самоконтроля, я смог бы взяться за ее дело и спасти всех троих от ужасных последствий. Она все еще смотрит на меня этими огромными обеспокоенными глазами, и у меня нет сил вытерпеть ее взгляд. Встаю, закрывая жалюзи, разделяющие наши кабинеты, а потом ударяю кулаком в дверной косяк, отчего тот трескается в двух местах.
– Сука! – кричу, зная, что она меня услышит, но сама мысль о моем прошлом бездействии калечит сознание. Я не смог помочь тем, кто во мне нуждался, снова.
И я, блядь, не могу жить с этим огромным чувством отягчающей безвыходности, потому что застрял. Судьба снова привела ее ко мне, какая до боли смешная ирония.
Наоми
– Черт возьми, я не чувствую ног, нам нужно перекусить, – стонет Боб, вяло перебирая ногами, он тащит мои пакеты с покупками в обеих руках, громко шаркая по выстланному декоративной плиткой полу торгового центра. – И почеши мне нос.
– Ты как ребенок, – закатываю глаза, дотягиваясь до его лица и сжимая ноздри Боба так, чтобы он не мог дышать. – Но насчет еды согласна.
Медовый месяц Элси все еще в самом разгаре, а мне так необходимо было мнение со стороны, что я не придумала ничего лучше, чем пригласить нового друга пройтись по магазинам. Мы знакомы уже почти целый месяц, он с первого раза прошел проверку мемами и дурацкими видео, наши интересы во многом схожи. Парень кажется безобидным, а еще я проверила всю его биографию с младшей школы до вчерашней игры в дартс с Джастином и еще одним их общим другом. Вывод: он мог бы стать отличным компаньоном для чего угодно.
– Для чего тебе столько развратных нарядов, если ты все время одеваешься, как мой младший брат? – Боб в итоге чешет нос кулаком, в котором зажато несколько пакетов. – Ты что, завела парня?
– Ну-у, я бы не назвала его парнем, просто он помогает мне забыться время от времени.
– Вот скажи, почему одним ребятам выпадает шанс сводить тебя на свидание, а я просто тележка для покупок?
Знаю, что это не более чем часть шутки, Боб даже не пытался флиртовать со мной, ведь в противном случае неловко было бы нам обоим, так что мы решили, что дружба – вполне подходящий ярлык. Боб милый, привлекательный и мускулистый, как большинство ребят, с которыми я работаю. Он не лезет в мою голову и не докучает, а еще у него классная прическа и ямочки на щеках, но я уже достаточно запуталась в себе и своих желаниях, чтобы вмешивать в это такого искреннего и невинного парня, как он.
– Потому что я ненормальная, ты бы сбежал еще до выноса второго блюда. Расслабься, мы не ходим на свидания, просто… – замираю на полуслове.
Невероятной красоты вечернее платье украшает манекен, делая его почти живым. Черно-серая струящаяся ткань расшита бисером и блестящими нитями. Это вообще законно, что от звездного неба отрезали кусочек, чтобы создать нечто подобное? У меня буквально перехватывает дыхание, и я не могу оторвать ткань от аккуратного лифа на тонких бретелях, длинный вырез декольте доходит почти до пупка. Это чертовски смело, даже больше, ведь высокий разрез с левой стороны А-образной юбки открывает мертвенно-бледную ногу манекена, согнутую в колене. Я видела множество красивых платьев и других роскошных нарядов, но это, как сирена, взывает ко мне, маня своей красотой. Взгляд падает на ценник внизу витрины, где покрытые черным лаком пальцы искусственной ноги выглядывают из сверкающих черных босоножек.
– Полторы тысячи долларов, – выдыхаю весь кислород, который задерживала с момента, как встретила мечту любой девушки. Наверно, этот наряд единственный, который по-настоящему хочется примерить за долгое время ношения мешковатых толстовок. Я и не думала, что после всех конкурсов красоты и званых вечеров в «доме ужасов» мне так сильно захочется обладать чем-то настолько роскошным.
Но я хочу!
Маленькая восьмилетняя девочка внутри меня практически стонет от отчаяния, и ее утешает пятнадцатилетний подросток. У меня есть кое-какие сбережения, но я не готова спустить их на платье и остаться на мели. Может быть, идея ограбить кого-нибудь, используя свои навыки взлома данных, не так уж плоха.
Движение на противоположной стороне торгового центра заставляет на секунду забыть о платье, и мой взгляд через отражение в витрине фокусируется на человеке, что стоит позади нас примерно в двухстах ярдах. Это не первый раз за сегодня, когда я чувствую взгляд у себя на затылке. Резко развернувшись, понимаю, что там никого нет, но я точно видела парня в черной кепке, низко натянутой на глаза, готова поклясться всеми своими покупками и даже теоретической возможностью обладания платьем мечты, что у него на руках были татуировки.
– Все в порядке? – спрашивает Боб, подходя ближе, он отбросил ворох пакетов на пол и внимательно изучает обстановку, сканируя окружение и держа руки на моих плечах. Растерянно моргаю, снова глядя на ценник.
– Да, пойдем чего-нибудь поедим.
Делаю аккуратный медленный надрез на стейке, аппетитно устроившемся на моей тарелке, слушая, как Боб неустанно рассказывает о своей работе в команде Джоша. Он, скорее всего, разглашает некоторые внутренние секреты, но мы ведь теперь друзья, так что мой рот на замке. Беру кусочек картошки и в третий раз за десять минут обмакиваю в соус, так и не донося до рта, прежде чем положить на место. Я не голодна, особенно после того, как ранее вспомнила мрачное лицо Линкольна, наблюдающего за мной из своего кабинета. Стоило мне взглянуть на него в ответ, жалюзи опустились, и по ту сторону двери что-то полетело в стену.
С тех пор я его не видела, и у меня не было шанса узнать, что это было. А еще не могу отделаться от гложущего чувства вины после посещения клуба. Что, если Линкольн общается с Рыцарем Смерти, и тот рассказал, какая я на самом деле жалкая.
Какое мне вообще дело до Линкольна, ведь я уже решила, что он слишком хорош для меня?