Дункан обучил меня стрельбе, которая не входит в основную квалификацию, это просто мера защиты, к которой иногда приходится прибегать. Пока проверяю рану, убеждаясь, что это всего лишь глубокая царапина, вспоминаю о еще одном навыке, которым почти никогда не пользуюсь, в основном потому, что мне плевать на большинство людей и их чувства. После получения степени в области информационных технологий я потратил еще три года, пытаясь разобраться с помехами в своей голове, изучая продвинутые курсы психологической помощи. Ни один мозгоправ не сможет заглянуть так глубоко, как ты сам, и, может быть, полученные знания помогают лучше понимать все, что чувствует Наоми, а может быть, она та самая, хрен его знает.
– Все хорошо, красавица? – Я хочу, чтобы она знала, что я все еще здесь, потому что ее гордость не позволит озвучить незаданный вопрос.
– Да, – с придыханием отвечает Наоми, теперь надтреснутый голос даже звучит более расслабленно. – Ты видишь Уэйда? Я пытаюсь отследить его телефон, но здесь какие-то помехи.
На фоне она стучит по клавишам и снова что-то неразборчиво твердит куда-то в пустоту.
– Я вхожу в здание, следи за обстановкой и дай знать, если засечешь гостей.
Если это разборки мафиозных кланов или местных банд, то им плевать, оставят ли они следы своего присутствия, даже когда появятся копы, но вот «Стиксу» не стоит светиться на радарах властей, особенно когда Джош в отъезде. Одно из основных правил, которое Роддс перенял еще в молодости, а потом передал нам, – не попадаться федералам и полиции. Мы тоже могли бы давать взятки в размере стоимости небольшого тихоокеанского острова, поддерживая коррупцию, но это противоречит определению справедливости, за которую мы выступаем.
– Хорошо… будь осторожен. – Ее шепот не громче ветра за шумом царящего здесь безумия, но я его слышу.
– Хочешь, расскажу тебе одну историю? – продвигаясь по полупустому горящему залу, спрашиваю я, здесь не так много обломков и основная часть здания уцелела. Официанты пытаются потушить шторы и скатерти, сбрасывая куски обугленной ткани со столов. Повсюду осколки битого фарфора и дорогого хрусталя, языки пламени отражаются в них, мешая зрению сфокусироваться. Потолочная балка над дверью, ведущей в кухню, обрушена, я снова сканирую помещение, но не вижу Уэйда и его спутницу, впервые за все время жалея, что он сбрил свои яркие волосы.
– Она грустная? – отвечает на вопрос мягкий вкрадчивый голос.
– Нет, вовсе нет. Она постыдная и до ужаса неловкая. – Мой голос немного охрип от следов задымления, стекла в здании выбиты, но едкий угарный газ все равно проникает в легкие, несмотря на то что я еще не приблизился к очагу возгорания. – Мы с Джошем однажды поспорили, кто засунет в рот больше жевательных мармеладок…
– О боже, надеюсь, это случилось не на прошлой неделе, – притворно ужасается Наоми, я смеюсь, забирая с одного из столов тканевую салфетку и смачивая ее в ведерке с растаявшим льдом, чтобы прикрыть дыхательные органы, пока буду идти в другую часть здания. Мой пистолет все еще наготове, хотя звуки стрельбы почти стихли. Нога чертовски ноет. – Ладно, и каков твой рекорд?
– Я сбился со счета, потому что в комнату вошел отец и велел нам спуститься к ужину, но это еще не все. В то лето мы устроили что-то вроде чемпионата, и к концу каникул от одного только вида Jelly Beans[9] мне хотелось блевать. – На том конце линии слышен мягкий смех.
– В моем детстве почти не было сладостей, – с легкой грустью признается Наоми. – Мама и папа спускали деньги на вещи, которые превращали их в отсутствующих призраков, а их такие же друзья шутили, что овощи[10] полезнее сладостей, когда я просила купить мне шоколад.
Блестяще, Линк, ты хотел отвлечь ее и повел дерьмовой тропой памяти.
– Мне очень жаль.
– О, не стоит, это давно в прошлом. Так что там с постыдной частью истории?
– Ну, мне нравилась одна девочка, мы собирались пожениться в саду за ее домом до начала учебного года. И, прежде чем ты начнешь крушить машину в порыве ревности, скажу, что нам было по семь.
– Ты вовремя предупредил, оружие в багажнике выглядело очень заманчиво, – говорит она, заставляя меня приглушенно хохотать в мокрую тряпку.
– Линди приготовила свой первый в жизни десерт, чтобы подарить его мне на нашу помолвку.
– О черт, кажется, я начинаю понимать… – восклицает Наоми. – Умоляю, скажи, что это не то, о чем я думаю.
– Она украсила его чертовыми мармеладками, там было больше декора, чем подгоревшего бисквита. – Пытаюсь оправдаться.
– Поскольку ты до сих пор не женат, полагаю, помолвка не состоялась.
– Клянусь, я пытался представить, что их там нет, и даже преуспел в первые пять минут… Пока не добрался до начинки из растопленных в микроволновке круглых тварей. Меня вырвало на ее платье, и больше она со мной не разговаривала.
– Стоит ли винить бедняжку, – хохочет Наоми, и я рад, что даже в такой атмосфере кромешного пиздеца смог вызвать ее смех. Выставлять себя идиотом вовсе не трудно, если за каждый раз я буду получать реакцию, подобную этой. – Линк, кажется, я уловила сигнал! Винтовая лестница за кладовыми. Он слабый, но это точно Уэйд.
Двигаюсь в указанном направлении, моля Бога, чтобы мой друг был цел. Повсюду куча обломков бетона и мебели, с раненой ногой не так просто переступать через них, но я пытаюсь собрать все свои силы, чтобы не опоздать с помощью.
– Сюда! Мы здесь! – зовет тоненький голосок из темноты обесточенного коридора. Пожарная сигнализация визжит с перебоями, красные лампочки аварийного освещения мигают на стенах, я вижу движение под лестницей.
– Слава богу. Держись, пожалуйста, держись, – бормочет Ремеди, ползая на коленях возле мужской фигуры, распластанной на полу. – Его придавило.
– Черт, Нао, подгони машину как можно ближе, только следи за территорией, там все еще могут быть…
– Уже еду, – обрывает она, и я слышу возню и шум заведенного двигателя. – Нет, не еду, Линк, я не умею управлять этой штукой.
Господи Иисусе!
Осторожно сдвигаю кусок металла, прижавший Уэйда к полу, осматриваю бессознательное тело, пока объясняю Наоми, как вести машину, она рычит и ругается, но, кажется, у нее выходит.
– Давай, приятель! – Поднимаю обмякшего стонущего друга, обнаруживая несколько осколков, впившихся в его спину и руки. Но он жив, это главное, я успел, теперь нужно добраться до больницы.
– Он закрыл меня собой, а потом оттолкнул перед тем, как его ударило этой штукой, – плачет Ремеди, помогая мне поднять Уэйда. – Это случилось так быстро, я ничего не могла сделать. – Ее лицо перепачкано копотью, платье разорвано на плече и подоле, а макияж потек. Девушка цепляется за неподвижную руку своего жениха, и я вообще перестаю что-либо понимать.
– С ним все будет в порядке. Нао!
– Я почти на месте.
– Идем! – Пинком открываю пожарную дверь, благодаря счастливую звезду за то, что ее не заклинило, мы выходим на улицу, и я не успеваю поднять пистолет, когда замечаю человека, бегущего к нам со вскинутым оружием. – Ложись! – командую, пригибаясь, но рев мотора опережает наши действия, врезаясь прямо в тело незнакомца на полном ходу.
– Получи, урод! – раздается в наушнике, и я отсюда вижу обескураженное лицо Наоми и ее расширенные глаза, смотрящие на меня через лобовое.
– Ты отлично справилась, красавица, – хвалю, потому что сейчас не время обсуждать случившееся. – Дверь!
Выйдя из транса, она выбегает наружу и открывает пассажирскую дверь с нашей стороны, Ремеди помогает положить Уэйда на заднее сиденье и залезает следом, укладывая его голову к себе на колени, стараясь повернуть его боком, чтобы обломки дерева и металла не врезались еще глубже в его поврежденную плоть.
– Мое маленькое лекарство[11], – в полубреду стонет Уэйд.
– О боже, я здесь, ты слышишь? Я здесь, – склонившись над его лицом, тараторит она, гладя его по грязным щекам.
– Ты сказала, что уходишь, – медленно, словно через силу, выдавливает Уэйд, глядя на нее отсутствующим взглядом.
– Сначала я дождусь твоего выздоровления, потом придушу и только потом уйду, – поджав губы, шипит она, слезы градом стекают по ее щекам.
– Тогда я останусь навечно прикованным к больничной койке. – И этот придурок находит в себе силы для слабой улыбки.
Воспринимаю это как сигнал для нашего отъезда, звуки пожарных сирен раздаются слишком близко, чтобы наблюдать за этой драмой еще хоть сколько-нибудь.
– Я сяду за руль. – Запускаю руку в волосы Нао, дотрагиваясь шеи, и мягко целую в лоб, захлопывая пассажирскую дверь сзади. Она кивает, все еще не отойдя от шока, но быстро забирается на свое место, пристегиваясь. И мы едем в больницу под оглушительные звуки тишины и рокот двигателя.
– Мы возвращаемся, – говорит Джош ровным голосом, хотя я знаю, что он взбешен не меньше моего.
Не имеет значения, кто совершил нападение, они задели кучу гражданских, и наш нынешний глава чуть не погиб, спасая свою невесту. Теперь это дело принципа.
– Ты можешь остаться там еще какое-то время, он под наблюдением, и пока у нас нет всей необходимой информации.
– Черта с два я буду прохлаждаться, попивая «Маргариту», пока вы двое подставляетесь под удар.
– Этого никто не мог предвидеть.
– Я больше не верю в совпадения, – грохочет он. В трубке повисает тишина.
После нападения на Элси одного из наших агентов Джош помешался на том, чтобы регулярно проводить зачистку, проверяя сотрудников. Он отсеивает их за малейшие провинности, и я не стал говорить Нао, что ее новый друг Боб тоже висел на волоске за попытку разузнать содержимое моего досье.
– Ты уверен, что твоя жена не будет против?
– Не буду. – Элси выхватывает трубку, оставляя своего мужа ворчать на заднем фоне. – Как она? Могу я поговорить с ней? – Обеспокоенный тон Элси заставляет меня переместить взгляд туда, где Нао свернулась калачиком на диване в гостевой комнате больницы. Я настоял на том, чтобы ей дали успокоительные, и она вырубилась, как только голова коснулась подушки.