– Бель-Айл-Марш, резервация.
В ответ на слова Линка я вскидываю брови.
– Я думала, она только для коренных и туристов, как ты выбил себе местечко на этом участке земли?
Широкая улыбка преображает задумчивое лицо Линка.
– Взломал реестр, немного поколдовал с разрешениями, и вуаля! – подмигивает он.
– Вау! Это самое горячее, что я когда-либо слышала, клянусь! Пожалуйста, никогда не рассказывай об этом никому, я не уверена, что готова выдержать противостояние с полчищем слетевших с катушек женщин, желающих подрочить на твой суперский гениальный мозг!
Линк запрокидывает голову к небу и смеется глубоким искренним смехом, протягивая руку, чтобы притянуть меня ближе к себе, а потом целует в лоб, все еще ухмыляясь.
– День, когда я променяю тебя на кого-то другого, никогда не наступит, Маленькая Всезнайка. Ни одна женщина в мире не достойна составить тебе конкуренцию, но для твоего спокойствия, а также во избежание проверки территориальной комиссии эта тайна умрет со мной. – Он запечатывает слова жестом, закрывающим рот на замок, и выбрасывает воображаемый ключ, а потом тянет меня к дому, и я не могу перестать улыбаться как счастливая влюбленная дурочка, напрочь лишенная мозгов.
Внутри это место выглядит гораздо более волшебно и вызывает еще больше восторгов, я сбиваюсь со счета, сколько раз произнесла «вау!» и «ух ты!» с тех пор, как моя нога ступила на пахнущий полированным деревом пол. Повсюду встроенные светильники с мягким теплым светом, обволакивающим каждый миллиметр пространства и создающим эффект магического свечения. Должно быть, дом просто огромный, потому что одна только гостиная занимает столько же места, сколько десять моих квартир, сложенных вместе. Здесь нет телевизора или какой-то ультрасовременной техники, но много уютных подушек и пледов, разложенных по дивану и креслам, а еще самый настоящий камин с ворсистым кремовым ковром перед ним. Но самое бешеное слюноотделение вызывает кухня в деревенском стиле с имитацией веток клена, прорастающих из пола и стен.
– Вот что бывает, когда строишь домик на дереве и немного увлекаешься, – шучу, озираясь и проводя руками по длинной каменной стойке, отделяющей столовую от гостевой зоны, хотя что-то подсказывает, что гости здесь бывают нечасто.
– Устраивайся, я приготовлю нам поесть. – Открываю рот, чтобы возразить, но Линк уже шагает в сторону холодильника и вынимает несколько запечатанных упаковок, проверяя сроки годности на каждой. Я наблюдаю за ним с трепещущим в животе интересом, он, как и этот дом, скрывает больше, чем кажется на первый взгляд, и любопытство берет верх.
– Как вышло, что ты стал одним из самых культовых наемников в «Стиксе»? – Слова покидают мой рот, и плечи Линка напрягаются.
– Уверена, что это тема, на которую ты хочешь поговорить? – спрашивает он, нарезая кусочки курицы тонкими полосками и кидая их на раскаленную сковороду.
– Ну, мы можем продолжать притворяться, что в комнате нет слона, либо наконец обсудить это. – Пожимаю плечом, изображая безразличие как раз в момент, когда Линк оборачивается и встречает мой взгляд. Выражение его лица нейтрально, но в отражении отблеска огня, пляшущего в камине, я вижу решимость.
– Мне почти исполнилось двенадцать, когда посреди ночи группа людей ворвалась в дом Джоша, где мы устроили ночевку, – начинает он, возвращаясь к готовке. – Это была какая-то заранее спланированная вылазка, потому что позже в ту ночь я узнал, что в моем доме похитители тоже побывали. Наших родителей убили, а нас затолкали в грязный фургон, чтобы перевезти в другой штат. К счастью, люди Роддса уже давно держали эту сеть под прицелом, поэтому через восемь часов оперативники взяли след и успели до того, как «грузы» переправили через морскую границу. – Повисает тишина, чувствую, как слезы катятся по щекам, Линк втыкает нож в деревянную разделочную доску острием вниз и упирается руками в столешницу.
– Я уже говорила это, но мне жаль.
– Это было давно, так давно, что я уже позабыл, откуда на самом деле взялась вся эта злость во мне. Но с тех пор не было ни дня, чтобы я не ощущал вину и не пытался помочь людям, попавшим в ситуацию, подобную моей. – Он пристально смотрит на меня некоторое время, а потом произносит слова, отбирающие кислород: – Вот почему мне не плевать, Нао.
Вязкий комок эмоций превращает слова во рту в месиво, я понимаю, что он имеет в виду, но не могу ответить.
– Все в порядке, ты можешь не говорить об этом, я прочел дело.
– Как много ты знаешь?
– Все. Я знаю все. – Он подходит ближе, вставая так, чтобы оказаться передо мной, и целуя в губы. – Они будут гореть, красавица, я обещаю, больше не позволю, чтобы кто-то причинил тебе боль.
– Речь уже не обо мне. Они убили Руми и Ким.
– И заплатят за это. – Обещание в его голосе леденит душу, заставляя меня покачать головой.
– Все не так просто, и дело вовсе не в том, что я трусиха, это вовсе не так! Я пыталась, честное слово, но потом поняла, что не могу уподобиться им. Моя жизнь и без того полна сожалений, я не могу стать такой, как они.
Линк цокает языком.
– Ты целиком состоишь из света и чертовски милосердна для своего же блага, но, к счастью, твой парень – нет, – отвечает он, обнимая меня. – Позволь мне разобраться с проблемой.
– Мы можем отложить этот разговор на потом?
– Конечно, – беззаботно говорит Линк, и я смеюсь, качая головой.
Он смотрит на меня в замешательстве, тогда поясняю:
– Только тебе могло прийти в голову обсуждать расправу в одном предложении с фразой «твой парень».
– Ничего не могу поделать, обе вещи делают меня чертовски твердым, особенно та часть, в которой ты не опровергла, что стала моей девушкой. – Он подается вперед, вдавливая свою эрекцию в мой центр. – Как насчет небольшой экскурсии по дому после ужина? Я мог бы показать тебе свою спальню, – пробегая губами по моей шее, произносит Линкольн тем же мягким голосом, который примерные парни берегут для возлюбленных.
Чувствуя запах гари, морщусь от осознания.
– Ну, кажется, ужин ты уже спалил, поэтому возражений не имею.
– Вот дерьмо! – ругается Линкольн, со скоростью ветра возвращаясь к плите и проверяя то, что осталось от блюда. – Я все исправлю, пока можешь перекусить фруктами. – Он достает из холодильника миску с яблоками, случайно роняя одно на пол.
Спелый блестящий плод катится прямо к моим ногам, и я застываю на месте, чувство отвращения и желание сунуть два пальца в рот возвращаются. Периферийным зрением вижу, как Линк поднимает фрукт, отбрасывая его в сторону раковины, а потом он берет другое с тарелки и протягивает его мне, не сразу замечая перемену в моем поведении. Смотрю на подношение, как на все, что олицетворяет болезненную пустоту в желудке, зрение затуманивается, и вместо красивого блондина передо мной встает лицо другого человека.
– Нао, ты слышишь? – с беспокойством в глазах спрашивает Линкольн. – Черт, я сделал что-то не так? – Он тоже смотрит на яблоко, а потом убирает его в сторону, как и все остальные. – В них причина твоего расстройства?
Молча киваю.
– Блядь, прости, я не знал, идем! – Он отводит меня в гостиную, усаживая на диван, после чего приносит стакан воды и упаковку крекеров, как одна из тех, что всюду разбросаны в моей квартире и офисе. – Вот, с этими не должно быть проблем, ты ведь их любишь, верно? – Он такой внимательный и заботливый, что у меня щемит в груди. Снова киваю, открывая упаковку и разглядывая содержимое.
– Так глупо, – трясу головой, отмахиваясь от воспоминаний, грозящих утянуть на дно. Я благодарна Линку за терпение и силу, которую он передает мне, соединяя наши руки, чтобы удержать здесь, рядом, в этой нормальной, не поломанной версии реальности. – Знаешь, Элси очень сильно любит легенды и мифы, она буквально повернута на этих штуках. Однажды, еще до побега, она целый вечер рассказывала мне о различных существах, это было так увлекательно, она тараторила о добре и зле, что я даже не заметила, как умяла ее яблочный пирог. Я даже не знала, какая в нем начинка, пока она не спросила, не хочу ли я добавки. – Мой взгляд устремлен на пламя, но мысли далеко отсюда, за тысячи световых лет, там, где я впервые осознала, на что способны люди. – Первая эмоциональная боль обычно самая сильная, нам свойственно забывать, потому что так устроен мозг, но как бы глубоко ни была запечатана рана, она все равно болит и кровоточит. И если поверх нее наслаиваются плохие вещи, со временем они вконец стирают все светлые воспоминания, так случилось и со мной, Линк, – постукиваю пальцем по виску. – Здесь больше ничего не осталось.
– Мы можем заполнить пустоту новыми воспоминаниями вместе. – Его слова так похожи на то, что однажды сказала Сью.
Как-то во время обновления программного обеспечения на компьютере в ее магазине я застала ее за отрезанием стеблей какого-то растения. Она нещадно кромсала ростки прямо под корень, а когда я спросила, зачем это делать, Сью тепло улыбнулась и показала другой цветок с пышными листьями в старом горшке.
– Когда-то он тоже был таким, я убираю зараженные болезнью стебли, чтобы на их месте выросли новые побеги, это помогает, видишь? – Я посмотрела на гладкие, наполненные жизненными силами листья цветка и кивнула. – Если ты разбит или сломлен, никогда не поздно начать сначала, кто знает, может, это сделает тебя сильней, чем прежде.
Мягкие прикосновения пальцев Линка пробегают по рукам, давая мне мужество продолжать. Эту часть моей истории он еще не знает.
– Моя первая приемная мать была злобной сукой, повернутой на национальных конкурсах красоты, раньше она и сама в них участвовала, а потом, спустя годы, не имея возможности выступать, так рехнулась, что просто пришла в службу опеки и выбрала красивую девочку из системы, превратив ее в свою дрессированную выставочную зверушку. – Рассказывать об этом так тяжело, что мое дыхание учащается.
– Я знаю о Генриетте, детка, – мягко говорит Линк.