Саад Бовард и Генрих Хольцман бесследно исчезли, они оба находятся в розыске до сегодняшнего дня, но благодаря Линкольну их никогда не найдут. Сара Риверс осталась невредимой, она как чертова непотопляемая Молли Браун[15] успела выбежать из здания с первой волной приглашенных. На допросах притворялась невменяемой от полученного шока, за что, видимо, и попала в лечебницу. Сара боялась говорить о прошлом, опасаясь Пэрришей, и одному только Богу известно, сколько выпало на ее долю, прежде чем она стала озлобленной подчиняющейся сукой.
Двое охранников Хит Моро и Джеймс О’Нилл еще какое-то время несли службу, пока после очередного провала не вызвали массу вопросов у следствия. Не знаю, что заставило их замолчать, но оба прикрывали Пэрриша, пока не получили смертельную инъекцию с некоторыми модификациями.
Маркус и Линда Пэрриш оказались настоящими мастерами перевоплощения в скорбящих приемных родителей и добропорядочных граждан, ставших жертвами обстоятельств. Они не просто сотрудничали с органами, нет, им удалось провернуть шоу, достойное десятиминутных оваций, потому что каким-то немыслимым образом теперь оба под программой защиты свидетелей.
И кто теперь осмелится сказать, что жизнь справедлива?
Ну а я просто выжила в этом кошмаре, забрав с собой все, что смогла унести: короткие болезненные воспоминания, жажду мести и свое настоящее имя. Наоми Ана Эванс погибла при взрыве, ее останки не удалось опознать среди десятков других. Наоми Маргарет Рид появилась на свет. Я воскресла из мертвых, чтобы отомстить.
Линкольн
Тело Генриха Хольцмана было поручено утилизировать вместе со всеми следами его присутствия в Германии. Он снова стал призраком в прямом и переносном смысле, Нао проплакала всю дорогу до Бостона, а потом пару дней пребывала в пограничном состоянии, то срываясь на крик, пока думала, что никто не слышит, то смеялась до упаду над любой незначительной ерундой. Но она проявляла эмоции, а это главное, по совету коллег-психологов я не влезал в ее пространство без разрешения, но всегда был поблизости, чтобы поймать, если она вдруг начнет проваливаться в бездну.
Мои переживания были напрасными, как только шок сменился скорбью, а та принятием, Нао вернулась к прежней себе, но в то же время полностью преобразилась. Счастливые моменты контрастируют с чудовищными, но от этого становятся лишь ценней. Я опасался, что Нао закроется, превратится в тень себя прошлой, но всякий раз, стоит мне незаметно подойти, чтобы понаблюдать за ней со стороны, я вижу иную динамику. Ее плечи расслаблены, и она улыбается глазами, что раньше было большой редкостью, рядом с ней я и сам стал чаще позволять себе спонтанные проявления безрассудства.
Сейчас она стоит в конференц-зале, проверяя работу группы новичков, на ее безмятежном прекрасном лице радостное выражение. Я абсолютно заворожен этим видом и горд, потому что моя девушка – лучшее, что случалось со «Стиксом» за долгое время. Ей удалось вывести безопасность на новый уровень и укрепить наши стены. Федералы только и ждут, когда кто-нибудь по другую сторону закона облажается, но теперь у меня есть достойный партнер в сокрытии информации.
Придурок Боб подходит к моей девушке и что-то весело говорит, указывая на экран своего планшета, Нао смотрит в гаджет, немного хмурясь, через секунду ее брови взлетают ко лбу, а потом оба заливаются смехом. Шариковая ручка в моей руке начинает щелкать, пока представляю, как воткну ее ему в глаз, но всего одного мимолетного взгляда на абсолютно счастливое лицо Наоми достаточно, чтобы стереть гнев. Приходится напомнить себе, что у Нао должны быть друзья, это часть ее терапии, которую я веду, еженедельно собирая консилиум из лучших специалистов «Стикса» и обговаривая с ними некоторые моменты. Мы также нашли врача, специализирующегося на психических заболеваниях, в том числе и расстройствах пищевого поведения. Доктор Коллинз прекрасно зарекомендовала себя, когда помогла брату нашего погибшего члена Дэмиена прийти в себя после многих лет саморазрушения.
Смех не прекращается, и я подхожу ближе, вырывая долбаный планшет из рук Боба, тот меняется в лице, краснея и прочищая горло. На фотографии, что я держу перед глазами, запечатлен Уэйд, согнувшийся пополам и держащийся за причиндалы, а перед ним злая как черт Ремеди упирает руки в бедра, один уголок ее губ ползет вверх. Это самая странная парочка из возможных, меня все время не покидает ощущение, что я ее где-то видел раньше, делаю мысленную пометку пробить ее в нашей базе, хотя не сомневаюсь, что Уэйд уже это сделал. Не мог же он быть настолько ослеплен ею, чтобы забыть кодекс.
– Вот что я называю ударом по самолюбию, – комментирует Нао.
– Перешли это мне, а потом удали, – возвращаю планшет в руки Боба. Нао снова хихикает, и я притягиваю ее к себе, обнимая за талию, посылая невербальный сигнал всем представителям мужского пола в комнате. – Работайте!
Когда группа возвращается к своим компьютерам, отлипая от Наоми, узел внутри меня ослабевает.
– Ты ведешь себя неразумно. – Нао вытаскивает ручку из моих плотно сжатых пальцев и бросает ее на ближайший стол, предварительно щелкнув еще один раз, отправляя пишущий стержень внутрь корпуса.
– Подай на меня жалобу своему боссу.
– Ты мой босс вообще-то, – смеется она. – Поэтому все эти публичные проявления ревности и обжимания в присутствии других сотрудников немного неуместны.
Она пытается отстраниться, в ответ на что я лишь ухмыляюсь.
– Всем внимание! – Присутствующие перестают набирать коды и переговариваться через свои микрофоны. – Это Наоми, и я в нее чертовски влюблен. У кого-нибудь есть проблема с тем, чтобы я поцеловал ее прямо сейчас, показывая, как сильно?
Несколько голов отрицательно мотают из стороны в сторону, включая ту, что принадлежит Бобу, который широко улыбается. Пока Нао недоуменно хлопает ресницами, не веря, что я действительно сделал публичное заявление, наклоняюсь и просовываю свой язык в ее рот. Поначалу она упирается ладонями мне в грудь, чтобы оттолкнуть, но потом сдается, отвечая на поцелуй. Нас прерывают свист и аплодисменты.
– Ну все, хватит, – зло шипит она, наконец отстраняясь и заливаясь краской. – Возвращайтесь к своей работе! – Теперь уже ее гнев направлен на улыбающихся хакеров.
Этот ее командный тон делает мой член неуправляемым, она нужна мне прямо сейчас, поэтому я усугубляю свое положение тем, что перекидываю Нао через плечо и несу в свой кабинет, закрывая дверь и опуская жалюзи, пока она возмущенно ругает меня всеми знакомыми бранными словами и барабанит маленькими кулачками по моей спине.
– Зачем ты это сделал? Теперь пойдут слухи! – Ее взгляд прожигает мое слишком довольное лицо.
– Они не посмеют, потому что я отрежу язык любого, кто станет болтать о тебе плохо. – К тому же теперь я смогу отправиться на задачу, не опасаясь, что толпа поклонников выстроится в очередь к ее кабинету.
Она выглядывает из-за меня, косясь на дверь, та закрыта, но мы оба знаем, что за ней никого нет.
– Ты отвратительный халатный начальник, Линкольн.
– Тогда оставь еще одну жалобу. – Располагаюсь между ее ног, радуясь, что сегодня она надела юбку и мне не придется долго возиться, ведь скоро я должен быть совсем в другом месте.
Она убьет меня позже за это решение, но я не могу допустить, чтобы Нао снова подвергла себя опасности или оказалась на пороге сложнейшего выбора. Это ее месть, но я – то орудие, которое завершит начатое.
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? – спрашиваю, целуя ее в губы, пока поглаживаю обнаженное бедро и веду пальцами в сторону трусиков.
– Конечно, теперь все это знают. – Смешок слетает с ее губ, она прикусывает мою нижнюю и тянет. – Я тоже тебя люблю. Очень-очень сильно.
Каждый раз после этих слов у меня в мозгу происходит системный сбой, нужно дать себе время, чтобы привыкнуть к тому, как поразительно естественно это звучит. Сдвигая трусики в сторону, я обнаруживаю Нао абсолютно мокрой и готовой, мой член уже болезненно тверд, поэтому быстро расстегиваю джинсы, позволяя ей самой распечатать презерватив и надеть его на меня. Издаю стон, ведь каждое движение ее пальцев похоже на рай, а потом медленно погружаюсь во влажное тепло ее киски, не отрывая взгляда от восхитительно красивого лица. Я хочу запомнить этот момент на всю жизнь, знаю, таких будут еще сотни и тысячи, и жалею лишь о том, что мой мозг не настолько совершенен как компьютер, чтобы сохранить в памяти каждый.
Наши тела сливаются в одно, как и наши души, им всегда суждено было найти друг друга в бесконечном потоке хаоса, боли и смерти, потому что только когда они сплетаются вместе, это чистая гармония, особое таинство. Мы способны залечить раны друг друга и стать сильнее за счет единства, как самый прокачанный игровой персонаж, сила которого вовсе не в доспехах и магии, нет, это нечто куда более особенное и прекрасное, и никому больше не удастся это отнять.
Чувствую покалывание в позвоночнике, и мурашки пробегают по всему телу, Нао с громким стоном откидывает голову назад, подставляя мне шею, я зарываюсь лицом в ее изгиб и позволяю себе кончить одновременно с ней. Впитываю каждую частичку нас, чтобы помнить, для чего ухожу и ради чего должен вернуться.
За последние три дня Пэрриши совершили четыре перемещения, два из них по стране, далее перелет в Мексику и уже оттуда отплыли на Кубу. Если мои предположения верны, они все это время держали руку на пульсе, справляясь о том, как поживают их старые друзья. Ждать больше нельзя, потому что либо они продолжат прыгать по прилегающим островам, коих множество, либо совершат межконтинентальный перелет, а это слишком большое расстояние, чтобы вовремя рассчитать конечную точку приземления и принять меры.
Есть еще один нюанс, который заставляет меня поспешить. Обычно если человек попадает под программу защиты свидетелей, он находится под круглосуточной охраной лишь первое время, как только статус возможной опасности меняется, маршалов отзывают. Прошли годы, стало быть, даже если Пэрриши уже сообщили о вероятности нападения, новая охрана еще не назначена, вот что заставило их удирать в спешке. Я скачал базу данных судебных маршалов, чтобы быть в курсе всего, что касается этой семейки, и пока сухие факты говорят, что время пришло. Маркус и Линда остались без федеральной защиты, лишь жалкая горстка собственных охранников и вера в удачу.