ьно уносящегося «Рейндж Ровера». Он выхватывает пистолет и стреляет по задним колесам, повезло, что Холл – лучший снайпер в «Стиксе».
Шины визжат, авто виляет по улице, врезаясь в припаркованный впереди грузовик, дым валит из-под капота, мы настигаем мерзавцев раньше, чем они успевают открыть двери и начать перестрелку. Из зданий вдоль улицы ошарашенные лица выглядывают наружу, осеняя себя крестным знамением, некоторые прячутся за шторками, один парень куда-то звонит. Качаю головой, прикладывая палец к губам, предупреждая, его глаза еще больше расширяются, когда он убирает телефон от уха, показывая, что завершает звонок. Уборщикам предстоит много работы, учитывая бардак, который мы здесь устроили.
– ¡Bueno, hola, muertos! – выкрикивает Уэйд. – ¡Salgan, hijos de puta![18]
– Они американцы, кретин, – закатываю глаза.
– Знаю, просто Ремеди не позволяет ругаться в ее присутствии даже на испанском.
Поворачиваюсь в сторону «Ровера», Джош уже расправился с охранниками несколькими точными выстрелами, что лично я считаю высшим милосердием, ведь они защищали настоящих отбросов. Теперь он удерживает Маркуса Пэрриша, заламывая руки тому за спину, скользкий тип шипит и ругается. Уэйд с другой стороны машины просто застыл на месте, его пустой взгляд направлен в салон.
– Ну и где здесь веселье? – бормочет он, выглядя разочарованным. Этому психу быстро наскучивает, если место действия не напоминает съемочную площадку Тарантино.
Заглядываю внутрь, слыша тихий женский стон. Линда Пэрриш откинулась на заднем сиденье, одна ее рука вывернута под неестественным углом, а лоб пересекает огромная рана так, что видно череп. Она стонет и хрипит, выглядя едва живой.
– Что будем с ней делать? – спрашивает Уэйд, проверяя пульс. – Еще бьется.
– Мы возьмем их машину, – холодно бросаю, зная, что Нао все слышит. – Нужно место, куда никто не сунется до прихода местной полиции. Если маршал уже сообщил перед смертью, совсем скоро нагрянут стражи порядка.
Ловко перебираемые клавиши под ее пальцами – музыка для моих ушей, это значит, что она остается собранной, несмотря ни на что.
– К западу от вас есть небольшой лодочный склад, это всего в километре от катера Джоша, высылаю координаты.
Я уже говорил, что люблю ее?
– Отлично, в машину! – командую, садясь за руль и проверяя сообщение от Нао. В зеркале заднего вида вижу полные поражения и злобы глаза Пэрриша, звуки, что издает его жена, постепенно затихают, заглушаемые ревом двигателя. Я мог бы пристрелить его прямо там, на месте, но, как и сказал Уэйд, в этом нет никакого веселья. Даже в условиях сжатого времени я совершу свою казнь, иначе какой же из меня Рыцарь Смерти.
Молча, заставляя себя дышать, наблюдаю, как красная точка движется по карте.
– Вот и все, девочки, мы это сделали, – шепчу себе под нос.
Мягкое касание воздуха колышет мои волосы, и невесомые руки ложатся на напряженные плечи. Я ощущаю их присутствие здесь, посреди домашнего кабинета Линка, но в мониторе вижу лишь свое отражение.
Двери машины хлопают в динамиках моего переговорного устройства, кто-то ворчит, а потом слышен едва распознаваемый скулеж. Такой издает животное, попавшее в капкан, обычно этот вой невыносим и ранит душу, но моя уже и без того растерзана. Испытывать жалость сейчас было бы сродни предательству себя и своего плана, но даже если бы во мне осталась хоть капля милосердия, я бы ни за что не потратила его на чету Пэрриш.
– Кто вас послал? – наконец я слышу голос, который давно стал частью моих кошмаров. Он больше не наполнен силой, наоборот, звучит надломленно и глухо.
Так иронично, ведь в моей юности Маркус Пэрриш казался просто огромным, когда входил в комнату, все пространство будто схлопывалось, а кислород выкачивали. Да, я боялась даже дышать в его присутствии, не то что смотреть. Теперь мне не нужно включать трансляцию, потому что я уже знаю, какой он в действительности крошечный. Словно кто-то посмеялся над нами тогда, давно, и применил обратную перспективу, увеличив источник кошмара втрое, заставив дрожать и подчиняться.
– О, это очень хороший вопрос. – Голос Линка успокаивает меня, теперь я знаю, кто в этой оптической иллюзии по-настоящему огромен и значим. – У тебя так много врагов, но ни один из них не рискнул выступить против. Спорим, ты ожидал, что это окажется какой-нибудь магнат из числа тех, что ты наебал при помощи своего цепного немецкого пса. Или, быть может, один из богатеньких извращенцев, которым ты продавал детей?
Вздрагиваю от резких слов.
– Это неправда, я ничего не делал! – вопит Пэрриш. Удар звучит хлестко, булькающий звук заполняет линию.
– Что ж, давай посмотрим, – задумчиво растягивая слова, говорит Линк. – Ты когда-нибудь слышал об аксиномантии? Это древний обряд у викингов, чтобы обличить виновного во лжи, когда топор вбивают в дерево, а он сообщает истину. Если топор отклонится, это означает, что ты чертов лжец, а если упадет, стало быть, тебя нужно лишить головы.
Слышу, как Линк вонзает свое оружие во что-то, по звуку напоминающее древесину. Вибрация от этого действия распространяется по всему моему телу, я знаю, что даже если все это неправда, он все равно расправится с мудаком. Лязг и звук падения сменяется разъяренным воплем.
– Ты, блядь, сделал! – кричит Линкольн, обрушивая весь свой гнев на лжеца. – И не просто сделал, но еще и скрыл это от властей, продолжая жить как ни в чем не бывало. И твоя сука жена тоже. – Он замолкает, переводя дыхание. – Проверьте пульс.
Полагаю, моя вторая приемная мать не пережила эту поездку, потому что Линк громко смеется, а Пэрриш почти рыдает.
– Чего вы хотите? У меня есть деньги, – умоляет он.
– Чего мы хотим? Ха! Наверно, чтобы такие ублюдки, как ты, никогда не рождались. Знаешь, не я должен вершить твою судьбу. Милая, ты не против?
Вопрос повисает в воздухе, и правда в том, что мне не терпится отправить Маркуса Пэрриша в ад.
– Включите видеосвязь, – отвечаю холодным тоном.
– Это не… – На экране появляется человек, стоящий на коленях, рядом с ним безжизненное женское тело в луже крови. Линда Пэрриш мертва.
Уэйд ставит камеру так, чтобы я видела каждого, и подходит к друзьям. Они все трое возвышаются над Пэрришем, но он смотрит не на них, его рот широко открыт, когда наши взгляды встречаются.
– Узнаешь меня?
– Это не может быть правдой. Ты умерла…
– Да, мистер Пэрриш, – коверкаю голос. – Это правда, я умерла в тот день, когда ты заплатил за надругательство и насилие, но я воскресла, чтобы посмотреть, как ты сдохнешь, – выплевываю слова, сжимая кулаки под столом.
– Я дал тебе жизнь, о которой другие сироты мечтали, – без тени сожаления говорит он, как будто не слышит, насколько чудовищно абсурдно это звучит.
– Нет, ты погубил нас всех ради денег, но самое главное, ты погубил и себя.
Что-то мрачное мелькает в безжизненных глазах Пэрриша, он смиряется с неизбежным, но по-прежнему не признает вины. Надеюсь, после смерти ему уже уготована худшая участь.
– Ничего личного, Наоми, хочешь купаться в лучах солнца, будь готова получить ожоги.
Слушаю его последние слова и морщусь от отвращения. Происходящее, как и все, что случилось в прошлом, настолько выходит за пределы сознания, что хочется кричать, но я сдерживаю себя, страшась показать свою боль. Он больше не вкусит ее, не напитается моим страхом, не отведает отчаяния, все, что его ждет, – моя ненависть.
– Ты возомнил себя божеством, – собрав осколки разбитого голоса, отчеканиваю каждое слово, вкладывая силу и ярость в интонацию. – Создал вокруг себя иллюзию совершенного мира, где каждый живой человек не более чем марионетка, созданная в угоду твоему больному эго. Но знаешь что? Ты – просто угольная крошка, искусственно сжатая и превращенная в алмаз. Красиво блестит на свету, но все еще просто холодный камень. Несведущие думают, что он несокрушим, – громко цокаю, издавая пропитанный злостью смешок. – Одного сильного удара молотком достаточно, чтобы его разбить. Покажи ему, как это бывает, Линк.
– Как будет угодно, красавица!
Линк поднимает топор с земли, Джош по его кивку приближается так, чтобы заслонить мне обзор. Крик Маркуса Пэрриша обрывается, когда свистящий звук металла встречается с плотью, зажмуриваюсь, слыша, как что-то катится по земле, леденя мою кровь. А потом все стихает, только порыв ветра в помещении, в котором даже нет окон, переворачивает бумаги, лежащие на столе, разбрасывая их по воздуху.
– Все закончилось, – произношу в подтверждение случившегося. – Теперь все мы свободны.
Открываю глаза и вижу перед собой обеспокоенное лицо Линкольна, оно теперь во весь экран, и я больше не вижу, что происходит позади него.
– Спалите этот сарай дотла, и пора возвращаться домой, я хочу обнять свою женщину, – говорит Линкольн, после чего связь обрывается, а я заливаюсь слезами, отпуская.
Наоми
Доктор Коллинз некоторое время задумчиво молчит, после чего поднимает на меня пытливые глаза и мягко улыбается. Наши сеансы продолжаются уже полтора месяца, и каждый раз я возношу хвалу Сью за эту рекомендацию, потому что более комфортного врача и пожелать не могла. Линк не настаивал на терапии, это было мое собственное решение. Знаю, что он пытается сделать, я не слепа и замечаю незначительные паузы в его поведении, словно он оценивает мои действия, просчитывая их наперед. Как бы я ни любила его, чувствовать себя подопытной в собственных отношениях немного странно, поэтому я обратилась за помощью к специалисту в области психических расстройств. Совпадение ли, но выяснилось, что она уже очень давно работает на «Стикс», поэтому я не опасаюсь, что все сказанное приведет ее в огромный шок, а меня за решетку.
– Случившееся с тобой – довольно тяжелый опыт, Наоми, давай попробуем разобраться, что именно происходит, ведь дело не только в яблоках, верно?