Мы наконец дошли до этой части моей жизни, я больше не смотрю бесконечную трансляцию из дома Генриетты, теперь я нахожусь примерно в середине пути, который ведет к прощению. На прошлом сеансе доктор Коллинз подметила, что спешить некуда, и, если я не готова, ничего страшного. Знание, что время надо мной больше не властно, облегчает понимание себя и своих демонов. Мой список сгорел, как и все мое прошлое, теперь я мечтаю, чтобы проблемы с едой тоже обратились в пепел.
– Думаю, вы правы. В какой-то момент они стали олицетворением наказания и контроля, моей беспомощности… – Делаю глоток воды из бутылки, стоящей на столе, и когда подношу ее к губам, не имеющая вкуса прохлада помогает переключить рецепторы. – В тот момент я ощущала себя именно так, беспомощной.
– А сейчас? Что ты чувствуешь сейчас, Наоми?
– Не знаю, может быть, вину. – Доктор Коллинз приподнимает бровь, потому что мы уже обсуждали то, за чем я пришла. Это не только проблема пищевого расстройства, но и чувство ответственности за то, что выжила в том чертовом доме. Спешу успокоить ее, говоря следующие слова: – Я часто обманываю себя, что не ем, потому что не хочу, но это неправда. Это наказание, и я виню себя за слабость, поэтому пытаюсь загладить вину новой порцией еды и так далее.
– История с твоей приемной матерью и тем происшествием может объяснять, почему ты испытываешь такую сложную связь с едой. Это уже не просто физическая потребность в пище или избавления от нее, но и что-то более глубокое, эмоциональное. Подобие замкнутого круга, где твое чувство вины может усиливать желание контролировать еду. Как ты думаешь, что может помочь тебе в этой ситуации?
Передо мной тут же всплывает лицо Линкольна, но доктор уже знает, какой вклад он внес в мое сегодняшнее «я». Если бы не Линк, мне наверняка не хватило бы смелости принять и завершить что-то настолько ужасное и освобождающее одновременно. Обычные люди принялись бы осуждать мой выбор, но только не он. И дело вовсе не в том, что члены «Стикса» ежедневно сталкиваются с жестокостью и ее последствиями, а в том, как много один человек способен сделать ради другого. Из любви ко мне Линкольн вернулся туда, откуда много лет назад сбежал, а я, в свою очередь, поклялась каждый день бороться с собой и этим жестоким миром, чтобы быть достойной парой лучшему из мужчин.
– Быть может, стоит начать с работы над моими воспоминаниями. Я бы хотела понять, как они влияют на меня сейчас.
Доктор одобрительно кивает.
– Звучит как отличный план. Постепенно мы будем работать с твоим подсознанием, чтобы освободиться от влияния прошлого, и научимся формировать новые паттерны поведения. Как думаешь, ты готова пройти этот путь?
Вдыхаю полную грудь воздуха и улыбаюсь в ответ:
– Готова.
Кошмары давно стали частью моей реальности, но я уже выросла и научилась с ними жить. Порой ночами, когда тишина окутывает дом, темнота проникает в мысли и я оказываюсь на просторах, где страх играет главную роль. Я вижу улыбающиеся тени, слышу шепоты старых секретов, которые прячутся в углах моего сознания. Они зовут меня, просят оказаться с ними на краю, и раньше я боялась броситься в эту бездну. Но теперь поняла, что вовсе не обязательно убегать от пережитого. Каждый кошмар – это всего лишь тень забытых страхов, и, если зажечь внутри себя свет, он отпугнет все плохое и покажет, что я сильнее, чем когда-либо думала. Жизнь с кошмарами – это мой путь, и я иду по нему с гордостью, зная, что там, в конце, меня встретит новая версия, не просто восставшая из пепла, а полностью переродившаяся.
Жизнь порой наносит нам удары, по силе сопоставимые с разрушительной бурей. В такие моменты кажется, что мир распадается на тысячи осколков и восстановить его прежнее целостное состояние никогда больше не представится возможным. Как оказалось, именно в этом разломе, образованном из страха и боли, открывается возможность для нового начала.
Я никогда не нуждался в ком-то больше, чем сейчас, когда нашел человека, не просто отражающего темные и светлые стороны меня, а принимающего их все до единой. Наоми вошла в мою жизнь маленьким порывом ветра, который слишком быстро превратился в кричащий шторм, я научился укрощать его, открыв для себя легкий ласкающий бриз. Каждое утро я открываю глаза, видя перед собой ее прекрасное безмятежное лицо, и на несколько мгновений снова закрываю, потому что мне нужно повторить это действие, лишь бы убедиться, что я не сплю. Когда я снова их открываю, она все еще здесь, рядом, и я улыбаюсь.
Кто знает, быть может, если бы не наше дерьмовое прошлое, мы бы не стали теми, кто есть, и не подошли бы друг другу так идеально, я бы не отрубал головы ее врагов, этим занимался бы какой-нибудь Боб, а она не искала бы приключений в моем ночном клубе. Это были бы другие мы из какой-нибудь более нормальной версии вселенной, но я рад, что мы застряли в этой до конца наших дней.
Здесь, отпуская прошлое, мы учимся принимать свои шрамы, но не позволять им определять наше будущее. В каждом новом дне таится дар – шанс заново написать свою историю, наполнить ее светом и смыслом. Мы начинаем понимать, что жизнь – это не только о том, что было, но и о том, что еще может быть. У нас есть множество «завтра», мы больше не оглядываемся на «вчера», а пока сосредоточимся на «здесь и сейчас».
И прямо сейчас Наоми входит в тускло освещенное помещение, мой пульс подскакивает, как и каждый раз до этого. Я чувствую ее появление за долю секунды до того, как ее нога переступает порог.
Трахните меня!
Наоми одета в короткое сверкающее серебряное платье с небольшим разрезом на левом бедре, я сожгу его к чертовой матери, как только этот вечер закончится. Ее тело постепенно округляется, и мне хочется отправить доктору Коллинз корзину цветов с благодарностью за проделанную работу. А еще схватить Нао и спрятать от чужих глаз где-нибудь, где только я могу наслаждаться зрелищем.
Она не смотрит наверх, хотя точно знает, что я наблюдаю. Вместо этого Нао медленно подходит к бару и ставит свою маленькую сумочку на стойку. Марвин, как и все присутствующие мужчины, усвоил урок с прошлого раза, поэтому он наливает коктейль и отходит на другой конец стойки. Плечи Нао подрагивают от смеха, когда она подносит стакан со своим напитком к губам.
Представляю, как чуть позже эти губы оставят тот же алый отпечаток на моем члене, и почти стону, сжимая перила. Сегодня полгода, как мы официально встречаемся, и я планировал сводить ее на ужин, прежде чем трахнуть, но все мои планы летят к чертям, потому что она не стала дожидаться, пока я заеду по окончании работы. В этом вся Наоми, она может страшиться бросить вызов миру, но никогда не забудет уложить меня на лопатки в прямом и переносном смысле.
Пока я размышляю о способах, которыми овладею ею сегодня ночью, она достает телефон и что-то печатает, я ожидаю сигнала на своем телефоне, но вместо этого за моей спиной раздается звук открывающейся двери и тихий щелчок. Оборачиваюсь, несколько секунд просто глядя на распахнутую дверь в свой кабинет. Чертовка только что парой нажатий взломала систему безопасности клуба, я громко смеюсь, возвращаясь к своему столу, и читаю послание, мерцающее на экране моего ноутбука. Точно так же, как первое сообщение, которое она отправила мне почти год назад[19], надпись мигает угрожающим красным цветом, но теперь вместо злости я испытываю возбуждение и необузданное желание.
Готов поиграть?
Да, черт побери!
Почти кричу это в образовавшийся дверной проем, когда на месте, где всего пару минут назад стоял я, появляется стройная фигура, облаченная в сверкающую ткань. Она становится спиной, и я не медлю больше ни секунды, подходя к ней и прижимаясь бешено колотящимся сердцем к обнаженной коже между ее лопаток. Не имеет значения, сколько раз мы занимались сексом в душе этим утром, я все так же голоден, стоит ее запаху проникнуть в мои ноздри.
– Не оборачивайся, – приказываю тихим шепотом. Нао слегка вздрагивает от того же сорта возбуждения, что течет и в моих венах. – Иначе нашей сделке конец.
– Мы не заключали никакой сделки, – с ходу подыгрывает она, слегка подаваясь назад.
– Ты пришла сюда, значит, подписалась на соглашение. Какую цену ты готова заплатить, Наоми?
– Чего ты хочешь?
Провожу по ее рукам вверх-вниз, лаская разгоряченную кожу, которая под моими пальцами ощущается как шелк.
– Вопрос не в этом, а в том, что ты готова отдать. – Обдаю дыханием раковину ее уха, наблюдая, как россыпь мурашек пробегает по шее и ключице.
– Все, – шепчет она с придыханием, выгибая спину и прислоняясь попкой прямо к моему стояку. Но еще рано. Как только это долгожданное слово слетает с ее губ, я резко отстраняюсь и отхожу на два шага, делая глубокий вдох. А потом опускаюсь на одно колено. Проходит минута, прежде чем Нао соображает, что что-то не так, и когда она наконец оборачивается, ее рот приоткрывается.
– Я… о… что ты… это… подожди, что? Это не то, что ты говорил! – Она упирает руки в бедра, выглядя рассерженной. Я прекрасно помню наш первый разговор здесь, но выражение полной растерянности на ее лице того стоило. – Ты, ты должен был спросить про мою гордость, а я бы ответила, что даже ее. Какого черта, Линк?
Подавляю смех, смакуя ее негодование.
– Ну, ты обернулась, значит, нашей сделке конец, и я меняю условия, – пожимаю плечом. – Видишь ли, я вдруг решил, что больше ни дня не протяну без тебя и твоей улыбки, и я хочу видеть это кольцо на твоем пальце, когда называю тебя своей. Так что прости, красавица, никакого секса, пока ты не скажешь «да». – Ухмыляюсь как идиот, радуясь, что забыл свою настоящую речь, но ловко выкрутился.
– Ты что, меня шантажируешь? – Она подходит ближе, практически нависая надо мной, что само по себе комично, учитывая, насколько она крошечная даже на каблуках.
– Выходит, что так.