Вопрос о применении «промежуточного» закона возникает в тех случаях, когда этот закон мягче (или вовсе исключает уголовную ответственность) в сравнении с законом, действовавшим во время совершения преступления, и законом, действовавшим во время привлечения лица к уголовной ответственности или вынесения приговора. Такая ситуация сложилась, в частности, с нормой, предусматривавшей ответственность за дачу взятки и посредничество во взяточничестве при принятии уголовных кодексов союзных республик СССР в 4959-1962 гг. в связи с последующими изменениями этих норм.
Так, ст. 118 УК РСФСР 1926 г. предусматривала наказание за дачу взятки и посредничество во взяточничестве в виде лишения свободы на срок от 1 года до 5 лет. Аналогичная ст. 174 УК РСФСР 1960 г. установила наказание по ч. 1 до 3 лет лишения свободы или до 1 года исправительных работ, а по ч. 2 (дача взятки или посредничество во взяточничестве, совершенные неоднократно или лицом, ранее судившимся за взяточничество) — «от 3 месяцев до 5 лет лишения свободы». В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 февраля 1962 г. «Об усилении уголовной ответственности за взяточничество» Закон РСФСР от 25 июля 1962 г. внес изменения в ст. 174 УК, предусматривавшую ответственность за дачу взятки, усилив наказание по ч. 1 до лишения свободы на срок от 3 до 8 лет, а по ч. 2 — на срок от 7 до 15 лет. Посредничество во взяточничестве было выделено в отдельную статью — 1741, включавшую в качестве наказания по ч. 1 лишение свободы на срок от 2 до 8 лет и по ч. 2 — от 7 до 15 лет. Таким образом, ст. 174 УК РСФСР 1960 г. в первоначальной редакции, предусматривавшая более мягкое наказание в сравнении как со ст. 118 УК РСФСР 1926 г., так и со ст. 174 УК РСФСР 1960 г. в редакции Закона РСФСР от 25 июля 1962 г., являлась «промежуточным» законом относительно указанных статей.
Аналогичная ситуация сложилась с нормами об ответственности за изнасилование: ст. 153 УК РСФСР 1926 г., ст. 117 УК РСФСР в редакции 1960 г. и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1962 г. «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование» (в ст. 117 УК РСФСР соответствующие изменения были внесены Законом РСФСР от 25 июля 1962 г.).
А. А. Тилле в статье «“Промежуточный” закон и его действие во времени»[250] рядом примеров по делам о взяточничестве проиллюстрировал противоречивость судебной практики при решении вопроса о применении или неприменении «промежуточного» закона: в одних случаях деяния лиц, давших взятку в период действия УК 1926 г. и осуждавшихся после введения в действие Указа от 20 февраля 1962 г., квалифицировались по ст. 118 УК РСФСР 1926 г., в других — по ч. 1 ст. 174 УК РСФСР в редакции 1960 г.
В Бюллетенях Верховного Суда СССР было опубликовано единственное дело, в котором Верховным Судом СССР рассматривался вопрос о применении «промежуточного» закона, — дело по обвинению М. И. Фейгина и др.[251] Приговором Гомельского областного суда от 21 августа 1963 г. Фейгин за дачу взятки в сентябре 1955 г. и за посредничество в даче взятки в ноябре 1955 г. был осужден по п. «б» ст. 208 УК БССР 1928 г., предусматривавшей ответственность за дачу взятки и посредничество при даче взятки, совершенные неоднократно. Этим же приговором Бабушкин, Брандин и Выпирайлов за дачу взяток в 1956-1960 гг., а Чередник— за посредничество во взяточничестве в 1960 г. (у каждого по одному эпизоду) были осуждены по соответствующим статьям УК БССР в редакции Указа Президиума Верховного Совета БССР от 25 июня 1962 г., устанавливавшим за один эпизод дачи взятки более мягкое наказание, чем п. «а» ст. 208 УК БССР 1928 г. С такой квалификацией 20 сентября 1963 г. согласилась кассационная инстанция.
Однако Пленум Верховного суда БССР 14 мая 1964 г. признал, что преступления всех осужденных должны квалифицироваться по соответствующим статьям УК БССР 1960 г., вступившего в действие с 1 апреля 1961 г. При этом Пленум исходил из того, что хотя осужденные совершили преступления до введения в действие УК БССР 1960 г., их действия следует квалифицировать по ст. 170 УК БССР 1960 г., поскольку в этой статье предусмотрено более мягкое наказание, чем в ст. 208 УК 1928 г. и ст. 170 УК в редакции Указа Президиума Верховного Совета БССР от 25 июня 1962 г.
Пленум Верховного Суда СССР, рассматривавший дело по протесту председателя Верховного Суда СССР, признал выводы Пленума Верховного суда БССР неправильными. При этом Пленум Верховного Суда СССР отметил, что преступная деятельность осужденных была раскрыта и они были осуждены в период действия ст. 170 УК БССР в редакции Указа Президиума Верховного Совета БССР от 25 июня 1962 г.; эта же статья в редакции 1960 г. к указанному времени уже не действовала и, следовательно, не может быть применена.
Признав, что закон, по которому были квалифицированы действия осужденных Пленумом Верховного суда БССР (ст. 170 УК 1960 г.), «не действовал ни в период совершения осужденными преступных действий, ни в момент возбуждения дела и рассмотрения его в суде», Пленум Верховного Суда СССР отменил постановление Пленума Верховного суда БССР от 14 мая 1964 г., оставив без изменения приговор Гомельского областного суда от 21 августа 1963 г.
В юридической литературе высказаны различные точки зрения о действии «промежуточного» закона. Так, позицию Верховного Суда СССР по делу М. И. Фейгина и других поддержал И. И. Солодкин. «Исходя из общего положения, что всегда должен применяться действующий во время совершения преступления уголовный закон (закон, уже вступивший в силу и не потерявший ее), — пишет И. И. Солодкин, — можно прийти к выводу, что “промежуточный” закон может применяться только при его “жизни”, т. е. тогда, когда он действует»[252].
Аналогичное мнение высказал В. Н. Кудрявцев, считающий, что «промежуточный» закон не может применяться, так как он не действовал ни в момент совершения преступления, ни при рассмотрении дела судом[253].
Противоположную точку зрения высказали Л. Зайцев, И. Тишкевич, И. Горелик, считающие, что «промежуточный» закон подлежит применению, если он более мягкий по сравнению с законом, действовавшим в момент рассмотрения дела судом[254].
Позицию этих авторов поддержал Н. Д. Дурманов, полагавший, что «промежуточный» закон, смягчающий наказание, подлежит применению, хотя бы в момент осуждения он был уже заменен более суровым законом[255]. К данной точке зрения присоединился также Я. М. Брайнин[256].
М. И. Блум и А. А. Тилле предприняли попытку «примирить» обе эти крайние позиции и найти решение, удовлетворяющее всем требованиям. По их мнению, при наличии «промежуточного» закона «преступление квалифицируется по времени совершения преступного деяния, но при назначении наказания его уровень ограничивается пределом более мягкого “промежуточного” закона со ссылкой на него»[257]. Предложение М. И. Блум и А. А. Тилле поддержали А. И. Бойцов и Б. В. Волженкин[258].
Представляется, что доводы авторов, отрицающих применение «промежуточного» закона и считающих, что следует сравнивать только закон, действовавший в момент совершения преступления, и закон, действующий в момент его применения, несостоятельны.
Ни Конституция РФ, ни УК РСФСР, ни тем более УК РФ такого требования не содержат. Согласно п. 2 ст. 54 Конституции РФ, «если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон». В ч. 1 ст. 10 УК РФ указано: «Уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу…». Из этих положений следует, что если новый закон устранил преступность деяния или смягчил его наказуемость, всем этим преступлениям независимо от того, возбуждены по ним дела или нет и привлечены ли лица к уголовной ответственности, дана иная правовая оценка и в случае принятия третьего закона предусмотренную этим третьим законом наказуемость деяния следует сравнивать с «промежуточным» законом.
Аналогичные доводы мы находим у С. П. Мокринского, который, считая, что из нескольких принятых в разное время уголовных законов должен применяться наиболее благоприятный для виновного закон, писал: государство «не должно отнимать гарантии у тех, кто уже приобрел их, если оно только желает оставаться действительно правовым государством»[259].
Соответственно, если новый (второй) закон установил наказуемость деяния или усилил наказание, иная правовая оценка всем ранее совершенным преступлениям не дается, ибо такой закон обратной силы не имеет, и предусмотренную третьим законом наказуемость следует сравнивать с законом времени совершения преступления.
Возражая А. А. Тилле, считающему, что нельзя применить более мягкий «промежуточный» закон, поскольку в ст. 6 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (ст. 6 УК РСФСР) речь идет о признании обратной силы за действующим законом, а не законом, утратившим силу, каковым становится «промежуточный» закон после принятия нового (третьего) закона[260], Я. М. Брайнин обоснованно отметил, что «исходя из такого толкования ст. 6 Основ, надо признать, что не может применяться как утративший силу и закон, действовавший во время совершения преступления, даже если он по сравнению с “промежуточным” законом является более мягким»