Регион, в котором мы оказались, внешне не отличался от того, который мы покинули. Идти по тракту дальше я не захотел, кто знает, вдруг на той стороне нас кто-то поджидает из местных? Немного не дойдя до границы, мы свернули в лес и вошли в регион уже оттуда. На границе региона я Карта у нас на данный момент не работала, так что на ней пространство вокруг покрывал «туман войны». А в остальном… все тот же лес… правда, пройдя несколько километров мы оказались на берегу широкой реки. Около грубо сколоченного причала валялись какие-то небрежно свернутые сети, стояло несколько корзин забитых свежевыловленной рыбой, судя по всему. А на самом причале около большой лодки спорили два рыбака, одетые в какие-то оборванные тряпки.
— Феодосий ясно сказал — четыре корзины рыбы. Мы их наловили. Чего тебе еще надо? — донеслось до нас.
— Ничего… у нас еще времени море. Надо наловить еще пару корзин, продадим на рынке в деревне. Тебе деньги помешают?
— Если Феодосий узнает…
— Да, с чего ему узнавать то? Ты расскажешь? Нет. Я тоже не расскажу. А мало ли заезжих торговцев на деревенском рынке…
— Но ты же знаешь, если узнает, он нам головы оторвет…
— Опять ты свое заладил. Да, откуда он узнает-то!?
— Уважаемые, — решил я вмешаться в их разговор.
Увидев меня, вышедшего из леса вместе с своими тремя спутницами, рыбаки побледнели и бухнулись на колени.
— Господин, не убивай нас! Не убивай нас, Господин! — завопили они в один голос.
— Зачем мне убивать вас? — искренне поинтересовался я у них, поморщившись от их воплей. — Да, замолчите вы уже! — рявкнул следом и действительно наступила тишина.
— Еще раз повторяю, убивать я вас не собираюсь. А вот вы должны мне рассказать кое-что.
— Все что угодно, Господин…
Блин, какие-то они тут все пуганые.
— Где у вас ближайшая деревня?
— Гераклис, господин. Десять минут на лодке вниз по реке. Мы скромные рыбаки и просто пытаемся заработать себе на пропитание ловлей рыбы и продажей на деревенском рынке.
— А кто этот ваш Феодосий?
— Феодосий, это — купец, которому мы ее сбываем. Он выдал нам в аренду сети, и мы платим ему ее рыбой.
— Ясно, — кивнул я, — кто хозяин деревни?
— Царь Филипп II Македонский. — ответил один из рыбаков.
Филипп… бааа, да, это же отец Александра, вроде.
— А об его сыне вы слышали? Об Александре?
— Об Александре? — переспросил один из рыбаков, и они переглянулись. — О нем мы ничего не знаем, Господин. Детей, вроде, у нашего царя нет.
— Ясно… — хмыкнул я, — нам надо в деревню. Отвезете?
— Конечно, Господин, — выступил вперед один из рыбаков. — Меня Полисфен зовут. Садитесь в лодку вместе с Вашими прекрасными девушками.
Мы последовали его совету, и вскоре он уже яростно греб по направлению к его деревне. И рыбак был прав, примерно минут через десять та медленно выросла на противоположном берегу. За это время я успел раздобыть немного информации. У короля Филиппа было семь деревень. Четыре из них он отбил у игроков, две были местные, которые пошли к нему под крыло, дабы защититься от нелюдей и разбойников, и своя — эпическая. Вообще, этому региону не шибко повезло.
Три с половиной месяца назад, когда здесь только появились исторические игроки, вместе с ними появились и несколько крупных племен нелюдей — в тысячи и даже десятки тысяч особей, в борьбе с которыми местные города потеряли значительную часть силы и уже не могли в должной мере сохранять порядок в окружающих их деревнях. В то же время, игроки не считали местных за полноценных людей, пусть местные и были гораздо сильнее их,
Мировой Закон воспрещал местным активно враждовать с игроками. А для самозащиты войск после стычек с нелюдями было уже не так много. Города отказались от защиты большинства деревень. Многие игроки стали сбиваться в банды и занялись разбоем. К ним даже присоединялись молодые местные в поисках лучшей доли и, возможно, славы. Даже здешний миротворец — Тимолеонт, пользующийся большим уважением у всех игроков, вмешивался только в столкновения между игроками, защищая слабых, а к местным относился, как современные игроки к неписям.
Вот так, всего за два с лишним месяца деревня Полисфена пришла в упадок настолько, что была вынуждена искать защиту у одного из сильнейших игроков — царя Филиппа Второго. И деревня, действительно, пребывала далеко не в лучшем состоянии. Со стороны она выглядела довольно печально. Наполовину развалившаяся стена, какие-то хилые домишки, на строительство которых ушли едва ли сутки на дюжину домов. Домишки, зачем-то, примостились не в самой деревне, а перед ней, около причала. Пара гоплитов деловито прохаживались по нему, а сейчас, остановившись, явно с нетерпением ожидали нашего прибытия.
Глава 12 Викинги в теме
Из небытия, точнее, из более приятного бытия, чем настоящая реальность, ее снова вырвали грубо, с нарочитой небрежностью. Реал обрушился на нее невообразимо скверно: резкий свет ударил по глазам, острота света диодных ламп, едва не доводила до слез; по всему телу вспыхнули очаги различной боли от многочисленных порезов и ушибов; грубые руки схватили ее за плечи и практически выкинули из капсулы на холодную и скользкую керамическую плитку пола. Девушка почти не сопротивлялась, не было смысла, трое крепких мужчин окружили ее и, заламывая ей руки, снова принялись избивать и так страдающее тело.
Выглядела Мари гораздо хуже, чем несколько недель назад. Волосы ее, лицо, как и тело в целом не были грязными, наоборот, они были вполне чистыми, и каждый раз перед и после своих дел насильники тщательно обливали ее жидким мылом и мыли девушку под хорошей струей душа. Нет, делали они это отнюдь не из добрых побуждений, а чтобы не пахло тело, которые они будут всячески использовать следующий раз. Левый глаз окружал большой почти чернеющий синяк, а само глазное яблоко покрылось жуткой паутиной красных лопнувших капилляров.
Ничего прекрасного в таком взгляде уже не было. Шея Мари представляла собой один сплошной синяк от многочисленных удушений, которыми подвергали ее охранники. Были следы, как ладоней и пальцев, так и ремней, и тонких удавок. Руки и ноги были покрыты многочисленными синяками, порезами и ожогами от окурков сигарет. На левом боку красовался огромный синяк, практически наполовину тела, вероятно, могли быть сломаны ребра, но мучителей это нисколько не беспокоило. Соски девушки были красными, в многочисленных ранах от порезов и укусов.
Старую одежду, уже полностью разорванную на куски, выбросили, новую так и не дали. На ней красовался лишь белый подгузник для взрослых, прикрывавший таз девушки. В какой-то из дней мучителям надоело раз за разом использовать одно и тоже тело для своих утех, они решили пойти дальше. Кто-то из них притащил биту, и после того, как охранники сломали Мари колено правой ноги, они использовали биту не по прямому назначению. С тех пор Мари уже не могла самостоятельно пользоваться уборной.
Но, какими бы мрачными ни были ее дни, как бы сильно не издевались над ней, сколько бы боли и унижения не приходилось ей переживать, Мари упорно молчала. Только в глубине ее души горел огонь воли и желание мести.
За эти недели невинные и пронзительно чистые голубые глаза девушки превратились в цепкие, острые глаза ядовитой змеи. Но только не какой-нибудь кобры или гремучей змеи, которые сильно шумят и всем видом показывают готовность к атаке. Нет, Мари превратилась в морскую ядовитую змею, чей яд гораздо опаснее яда кобры или гадюки. Если спокойно держать или даже попытаться погладить, такая змея не будет реагировать. Но стоит только причинить ей боль, не будет предупреждения, укус последует в самый неподходящий момент.
Иногда, когда они смотрели в эти глаза, охранников накрывал дикий ужас. Они принимались еще сильнее ее бить и еще более агрессивно издевались над ней, но страх все не уходил. Мари выжидала… Выжидала своего шанса для последней атаки. И вот, наконец, этот шанс наступил. Обычно, этот мерзкий ублюдок с лицом юноши не принимал участие в развлечениях и стоял снаружи. И даже, если бы Мари смогла бы что-то сделать охранникам, эта тварь вызвала бы подмогу. Но сегодня от чего-то он расслабился и, когда его вызвали на совещание, оставил охранников развлекаться одних. Это было той ошибкой, которая принесла охранникам вечный покой, а Мари временное освобождение от издевательств и сладкую, до болезненного кайфа в сердце, месть.
Еще десять минут после ухода мерзкой твари Мари позволяла будущим покойникам использовать ее тело. Уже давно она потеряла всякую чувствительность в этом отношении. Ритмичные движения будущего мертвеца, не мешали ей планировать свои действия и искать подходящую возможность.
После ухода их главного, охранники долго развлекались, удовлетворяя свои животные инстинкты. Но в тот момент, когда двое из них отвернулись, Мари внезапно обрела силы и схватила за голову того, что сейчас был на ней. Большими пальцами она надавила ему на глаза и выдавила их.
Охранник дико закричал, но его крики за пределами комнаты никто не услышал, на своем опыте Мари убедилась, что звукоизоляция в этих помещениях очень хорошая.
Двое других развернулись, чтобы посмотреть, что произошло, но было уже поздно. Девушка схватила биту, привычно лежащую возле нее, и быстрым мощным ударом, в который вложила всю свою ненависть и обиду, разнесла голову еще одному охраннику. Третий охранник пытался схватить Мари и использовать приемы борьбы, чтобы ее обезоружить. Однако, с удивлением обнаружил, что силы девушки оказались почти такими же, как у него, если не больше. Штаны охранника были немного приспущены и ограничивали его движения, воспользовавшись этим, Мари схватила охранника за пах и резким движением сдавила его колокольчики. А спустя еще несколько мгновений, вырубила металлической битой двух орущих от боли охранников. В помещении стало смертельно тихо.
Никто из них не ожидал, что девушка, над которой они издевались несколько недель, обладала такой силой. Вплоть до этого самого момента она сопротивлялась не так сильно. Когда над ней издевались и измывались различными способами, насколько хватало фантазии охранников, ей причиняли невыносимую телесную и душевную боль, при этом Мари терпела и терпела в ожидании этого благоприятного шанса. Молодой ублюдок знал, что искомая им сыворотка может делать человека сильнее, знали ли об этом охранники, не имеет значения. Они расслабились. Мари обыграла их, заставив полностью расслабиться и не ожидать от жертвы сопротивления. Охранники были людьми подотчетными, пусть они были той еще скотиной, для более обстоятельной мести у Мари не было времени. Она готовила путь к возможному побегу.