– А что глаза-то прячешь? Что натворил-то?
Есеня смотрит на Меглина, на отца Даши и подмечает то, что пока только Меглин заметил: отец Даши что-то скрывает.
– У вас конфликт был с дочерью?
– Да… какой конфликт?! Она вообще живет с матерью, не со мной!
Мать Даши смотрит на него.
– Она сказала, к тебе уехала!..
Меглин продолжает сверлить отца Даши взглядом.
– Не пустил…
– У нее свой дом есть!
– Почему ваша дочь из дома ушла?
– … Потому что я парней водить не разрешала! Потому что ей тринадцать! Просила же, чтоб ты ей мозги вправил!
– Я вправил! И послал домой! К тебе! Ты ее мать!
– На смерть ты ее послал!
Зазвенела тишина. Нестеров неловко встревает:
– …Мы… проверим, кто и когда ее видел последний раз…
– Брошенка. Никому не нужна. Кроме него. Ему нужна оказалась…
Для матери Даши это последняя капля. Она срывается на слезы. А Меглин, вдруг зажав уши, спешит из подвала.
– Все, все! Пошли! Работу его покажешь!
Нестеров мрачно смотрит вслед Меглину.
– …Ну да. А то ты не видел ни разу…
Тело девочки внимательно рассматривает Антоныч – и выставляет упреждающе руку.
– Вот только близко подходить не нужно.
Рука Антоныча упирается в грудь Меглина, который, ежась, осматривает тело девушки.
– Это сколько труда…
– Труда?..
Есеня и Нестеров зашли за Меглиным. Но Антоныч спокойно подхватывает за Меглиным:
– Потрудиться ему пришлось, да. Все швы тщательно обработаны, поддерживалась идеальная чистота, выступающую кровь неоднократно убирали, некоторые швы частично зарубцевались… И он полностью ее контролировал. Ее смерть, я имею в виду. Ваш дворник не мог бы, у него тремор такой, что нитку в иголку не вденет, не то что так…
Он указывает на ногу девушки.
– Тут стежок хитрый – перетягивал артерию. Он мог регулировать потерю крови. Она от этого и умерла. От потери крови.
– Как игрушка любимая. Куколка.
– Скажи еще – он Кукольник.
Нестеров смотрит на Меглина с непонятным раздражением. Меглин заторможенно кивает.
– … Да. Кукольник. Он их любит.
– Их?
– Вряд ли она единственная жертва… Слишком… точно. Отработанно.
– То есть, по-вашему, мы других таких трупов не заметили. – Нестеров раздражен.
– Не нашли. Пока.
Меглин бесцеремонно проводит рукой по шву.
– Долго делает. Растягивает. Время. Играет.
Есеня и Нестеров со стороны глядят на Меглина, который кружит вокруг остановки, где Даша прощалась со своим парнем.
– Ты давно с ним?
– С Меглиным? Два года. С перерывами.
– Насмотрелась?
– Достаточно…
– Сюда иди!
Нестеров и Есеня подходят к задней части автобусной остановки. С торца едва заметные тоненькие царапинки от острия иглы – кто-то, нервничая, царапал.
– Тут он стоял. Туда-сюда… Одна – не одна… Много ли народу в автобусе. Стоял и ждал…
– А в один прекрасный день, блин, садился и с ней ехал, так? – Нестеров не выдержал.
Меглин кивает.
– И нападал? И куклу делал из нее? Другие в ней не разглядели, а он разглядел – так? Или на этот раз по-другому?! – Нестеров с ходу, то ли от волнения, то ли от злости, заваливает вопросами.
Есеня резко переводит на него взгляд.
– На этот раз?..
Меглин медленно смотрит в глаза Нестерову. Говорит, не вспоминая, а угадывая по его лицу.
– …Я уже ловил. Не сейчас. Раньше.
– И поймал, самое интересное! – Нестеров продолжает то, что начал говорить Родион.
Они вернулись в кабинет Нестерова в отделении полиции. На столе материалы следственного дела – фотографии жертв. Крови тут гораздо больше. Потому что жертвы на них разрублены на куски и потом сшиты.
– Почему изменил манеру?
– Не он. Другой.
– Другой… Их же у нас навалом, да? В Туле пряники, а у нас тут курсы, на районе, кройки и шитья!
– У того ярость была. Этот другой. Аккуратный. Любит красоту. Он из ненужных нужных делает… – Меглин говорит спокойно и доходчиво.
Есеня изучает материалы старого дела.
– Тогда жертвами были не только девушки. Мальчишки тоже.
– Этот такой же. Но другой. Первую найти надо. С которой начал. Она – ответ.
Нестеров раздраженно перебивает его, находя в деле, и тычет пальцем в фотографии.
– Вот – первая! Ты ее и в прошлый раз искал! Что, уже не подходит? Дежавю, блин. Сиквел. Ты и тогда так говорил. Один в один. Не помнишь?
– Нет.
– А я помню.
На заднем фоне полицейский сопровождает в отделение Малявина, который останавливается на расстоянии. Нестеров, наоборот, делает шаг к Меглину – Есеня напряжена, но Меглин почему-то съеживается, как побитая собака, взгляд блуждает, останавливаясь на розетке в стене…
– Не могло у нас быть двух таких уродов. Просто ты тогда убил не того.
– Убил?..
– Двадцать лет назад.
Нестеров швыряет на стол старое дело с фотографией в углу:
– Бадмаев Илья Борисович, он же – Кукольник, он же – юрьевский маньяк, не помнишь? Он у нас звезда, по телику кино про него показывали, можно сказать, гордимся земляком. А сейчас что выходит, зря гордились? Не того убили? А настоящий убийца затаился? И теперь снова начал?
Меглин нервничает, и, когда Нестеров повышает тон, почти наезжая, Меглин кричит в ответ:
– Я свои права знаю! Они же из розеток лезут! В мозг, и нашим, и вашим, черви же тупые, не отличат!
Нестеров удивленно смотрит на него.
– Нет, меня предупредили, но чтоб так…
Меглин устремляется к розетке, но по дороге натыкается на человека, которого привел полицейский, – это был Малявин. Тот неуверенно улыбается.
– Здравствуйте. Я… Вы меня помните?
Он протягивает Меглину руку. Меглин потерянно, автоматически жмет ее. Рукопожатие пронзает Меглина как током… Воспоминания пробиваются сквозь яркий свет. Меглин смотрит на свои руки – они в крови. На земле, ничком, лежат двое подростков в лужах крови. На Меглина из темноты надвигается высокая фигура, тянет руку. Сбоку, из-за дерева, выглядывает мальчик-Малявин. И жестом манит к себе Меглина. Мальчик пугает Меглина больше, чем все остальное. Мальчик осторожно кидает взгляд за дерево – словно проверяя, на месте ли то, что он хочет показать, – и снова зовет Меглина жестом. Меглин, против воли, с искаженным судорогой лицом идет к нему…
Меглин резко открывает глаза. Он на полу. Есеня склонилась над ним.
– Слышишь меня?! Можешь встать?!
Растерянный, молча смотрит на Есеню. Позволяет помочь себе встать. Сесть на стул. Есеня быстро подносит ему воды – вкладывая в руки несколько таблеток. Меглин закидывает таблетки в рот. Только тут замечает встревоженного Малявина, который держится позади.
– Ты кто?..
– Я… мальчик, тот. Вы меня спасли… от Кукольника. Я… понимаете… Если он жив… Он знает, где я живу… А у меня – дочь. Двенадцать лет. Маша…
Меглин, до этого зажав таблетки за щекой, из-за чего говорил сквозь зубы, нарочито-громко глотает их. И открывает рот – показывая Нестерову: проглотил. Нестеров трогает Малявина за плечо.
– Слава. Мы присмотрим.
– Присмотрим. Посмотрим. Поехали!
Меглин на шоссе – там, где водитель подобрал девочку. Поворачивается из стороны в сторону. Движения плавные, заторможенные после таблеток. Есеня наблюдает за ним, говорит по телефону с Худым.
– …С Бергичем сам поговорю. А ты для этого с ним и катаешься. Чтобы поднимать, когда упадет.
– Скажите, Женя знал, чем закончилось расследование в прошлый раз?
– Стеклова, мне кажется, ты в курсе, что сапер один раз ошибается? Если выяснится, что Меглин зарезал какого-то случайного Васю… И не сейчас, а тогда! Когда был типа нормальным! Представляешь, что тогда начнется? Масштабы проверки? Занимайся делом, в архивы – не лезь!
– Понимаю. Женя знал.
– Материалы я ему отправил. – Худой со злостью ответил и бросил трубку. Есеня напряженно убирает телефон, повернувшись к Меглину, который стоит у обочины дороги, покачивается, как сомнамбула.
– Они тут все обыскали. Не нашли ничего. Или затоптали…
– …Как же не нашли… Когда нашли…
– Что?
– Ничего… Нашли – «ничего». «Ничего» на дороге не валяется…
Меглин кидает на Есеню замутненный взгляд.
– Не сбежала. Выпустил.
Меглин бредет туда, где водителю показалась в кустах темная фигура. Он ходит из стороны в сторону, смотрит на дорогу – выбирает, откуда видно лучше…
– …Он аккуратный. Ниточка к ниточке. Чисто, ровно. Как тут убежать? Никак…
– Я не понимаю. Она ведь добралась сюда.
– Не добралась. Привез и выпустил.
– Зачем?
Меглин упирается лбом в ствол дерева. Таблетки неумолимо клонят в сон.
– Сказали ему… Вот и выпустил… Стоял потом… Ждал… Мучился… – еле бормочет.
– Если сам выпустил – зачем подкинул куртку с иглой дворнику?
– Трус потому что… Издергался весь. Туда-сюда, иголочкой. Что я вспомнить должен. А? Нет, не понимаю… Туда-сюда…
Есеня мягко подхватывает его под локоть чтобы увести, он – приглушенный таблетками – не сопротивляется. Она обращает внимания на ствол дерева, в который Меглин упирался лбом. Как и угол остановки, он испещрен мелкими царапинами.
На следующий день в полицейском участке четверо мужчин стояли в ряд, неопрятные, неухоженные, среди них выделялся Ивашев. С ними в комнате сотрудник.
– Смотрим в зеркало.
С другой стороны зеркало прозрачно. Четверку внимательно оглядывает Малявин. Нестеров указывает Есене на двух подозреваемых, Ивашева и стоящего с другого края.
– Этих и тогда трясли. Главные подозреваемые. Был еще один, только помер. Так что точно вне подозрений.
Малявин покачивает головой.
– Нет. Я и тогда-то его не разглядел…
– Да все понятно, шок. Но со временем вдруг как-то четче стало…
– …Простите. Я в себя пришел, уже когда ваш товарищ меня за руку вел…
Меглин дремлет, привалившись к стене, – не открывая глаз, поднимает большой палец. Малявин снова смотрит на подозреваемых.