– Ну все, пока, Жень. Спасибо, что подвез.
Слышно, как у Жени звонит телефон. Стеклов захлопывает дверь машины, направляется ко входу в дом. Из машины выскакивает Женя.
– Андрей Сергеич!
Стеклов поворачивается к Жене, парень спешно подходит к Стеклову.
– Там ЧП, Меглин сбежал!
– Давай быстрее к девочкам. Разберемся.
Женя кивает, быстро идет к машине. Стеклов взволнован, он идет к дому. Слышно, как машина Жени отъехала. Стеклов через окно внимательно оглядывает темный поселок, звонит кому-то по телефону, держит трубку у уха. Разбитое окно. Стекло на полу. Следы крови. Меглин спит на диване. Рука в крови.
– Меглин здесь.
Есеня и Самарин молчат – они подошли к опасному, рубежному моменту. Самарин кидает взгляд на камеру наблюдения, в углу комнаты.
– Помнишь, в сказках богатырь оказывается у камня с надписью – налево пойдешь, коня потеряешь?
– Помню. При чем здесь…
– Меня всегда это убивало. Нормального варианта не было. Он при любом раскладе что-то терял. А у нас вариант еще хуже. Богатырь хоть вернуться мог. С позором, но мог. А мы не можем. Нам надо выбирать. Куда мы пойдем. И с кем.
– Но есть еще один вариант.
– Какой?
– Пойти и сделать все, как надо. Тебе. А не тому, кто на камне писал.
Долгая пауза.
– Перерыв. Попробую договориться, чтоб тебе наручники сняли.
– Что вдруг изменилось?
– Ты. Я считаю, мы неплохо продвинулись.
– В чем?
– Ну как…
Склоняется к ней.
– Я тебя вытащил. Не до конца, но… Главное ведь – сомнение. Теперь ты на все случившееся смотришь и моими глазами. А значит, не можешь не увидеть.
Мальчик дергает за рукав Меглина, тот отмахивается, лежа на диване.
– Эй, ты все проспал!
Меглин просыпается, медленно садится на диван. Обводит взглядом комнату. Мальчик стоит напротив.
– Чего?
– Хреново выглядишь.
– Мелкий еще так выражаться.
Мальчик проходит к двери в кабинет Стеклова.
– Ага, зато ты большой. Большому человеку – большие проблемы. Смотри!
Мальчик открывает дверь перед Меглиным. Тот заходит в кабинет.
Меглин застыл, глядя на мертвого Стеклова.
Он медленно подходит к Стеклову, прикладывает руку к его сонной артерии, чтобы проверить пульс. Никаких признаков жизни. Стеклянные глаза Стеклова смотрят прямо перед собой. Меглин проводит окровавленной рукой по лицу Стеклова, закрывая таким образом его глаза.
– Ну, и что теперь будешь делать, гигант сыска?
Мальчик указывает на стену. Меглин переводит взгляд туда, куда указывает мальчик. Там, на стене, «кругом» – надпись черным маркером:
«ТЫ МЕНЯ НЕ ПОЙМАЕШЬ»
Меглин морщится, разжимая руку – на ладони порезы от стекла.
– Может, хоть сейчас меня послушаешь?
Меглин подходит к надписи вплотную. Упирается обеими ладонями в стену. Утыкается в текст взглядом.
– Осталось-то всего ничего.
Меглин исступленно мажет своей кровью стену под надписью, кажется, движения его лишены смысла. С ревом моторов к дому подлетают несколько полицейских машин. Женя – во главе колонны, беззвучно командует захватом. Шум подъехавших машин слышен внутри дома, но Меглин словно не слышит, продолжая свое дело.
А потом – словно набравшись сил, резко уходит прочь. Под надписью появилась еще одна – кровью:
«П О Й М А Ю»
Хоровое ангельское пение – детский хор исполняет Miserere Mei, Deus.
В зале детский хор – белые рубашки, темные юбки и брюки – исполняет хор, сверяясь с латинским текстом в раскрытых папках. Зрителей немного, но все заворожены красотой мелодии – по щеке одной зрительницы течет слеза, как текут слезы по щекам тринадцатилетнего парня. Он сидит на стуле, его рот перетянут скотчем, руки за спиной связаны. На шее – петля. Парень с ужасом смотрит вниз, мычит из-под скотча.
Кто-то сзади одновременно снимает скотч с его рта и срезает путы с рук. Парень орет и хватается за петлю, но человек сзади толкает его в спину – и веревка натягивается до струны – и внизу обрывается пение – и раздаются вопли.
Глава 9. Как дойдешь до солнца, если боишься идти по грязи?
Темная аллея, вечер. На лавочке сидит человек в темном худи с капюшоном. Голова опущена вниз. Мимо проходит пожилая женщина с пакетами из магазина, не обращая внимания на человека. Он дает ей отойти, поднимается, идет следом, поднимает мобильный… Он снимает видео с мобильного. Женщина впереди. Снимающий ускоряется, приближаясь к женщине, и вот – ее лицо, старушка косится в кадр.
– Помочь хочешь? Мне не тяжело, сама донесу.
Он продолжает навязчиво снимать, не реагируя на ее слова.
– А чего это снимаешь? Зачем? Убери!
Она машет на него рукой, он отскакивает, отходит на пару шагов, продолжая снимать.
– Убери, кому сказала!
Она наступает на него с намерением отобрать камеру, но он неожиданно сильно толкает ее в грудь, и она падает, роняя пакеты. Человек прыгает ей на грудь, зажимая ногами руки, и, продолжая снимать, достает из кармана ножницы и несколько раз бьет ее в голову. По асфальту катятся яблоки, рассыпается гречка, разливается молоко, сплетаясь с кровью, пуская по белому тонкие красные извивающиеся линии. Человек в худи поднимается, снимая лицо старушки, и отключает камеру. Уходит по аллее.
Находясь в допросной уже не первый день Есеня упрямо смотрит на Самарина, который продолжает разговор:
– В моей практике был случай. Больной видел змей. В кровати. На улице. В машине, везде. Они нападали на него и жалили. Он их, соответственно, убивал. Жена его любила. Уйти не могла, а лечить не хотела. От лекарств он загибался, переставал быть собой. Она отказалась от лечения. А через год убила соседа, он напускал им змей в квартиру. Я думал, она сделала это ради мужа.
– А на самом деле?
– Муж уже три месяца был в клинике. Она так хотела помочь ему, что вошла в его мир. И там осталась.
– На меня из камеры черви не ползут, если ты об этом.
– Но ты приспосабливаешь реальность под свою картину мира. Или под его. Твое желание оправдать Меглина понятно. Но не за счет же отца. Как его убили?
– Ты знаешь. Задушили струной.
– Все совпало в деле. Струна. Меглин. Казалось бы, все ясно. Но не тебе.
Есеня поднимает на него злой взгляд.
Дом Стеклова окружен. Двое полицейских с оружием наготове возле разбитого окна, на случай, если Меглин попытается выбраться через него. Готовится захват. Женя жестом показывает остальным полицейским двигаться к дому. С пистолетом наготове, сам первым идет вперед. Полицейские врываются в дом. Мертвый Стеклов застыл в кресле. Дверь открылась пинком. Вооруженные люди быстро осмотрели комнату. Женя вбегает следом, с пистолетом наготове. Он смотрит на тело тестя и отводит глаза, будто это слишком тяжелое для него зрелище, и натыкается взглядом на надпись на стене. Верхняя – маркером. Нижняя – кровью. Женя выходит из кабинета и проходит по коридору. Пистолет наготове. Оглядывается по сторонам. На приоткрытые двери. Из разных уголков дома слышатся короткие окрики спецназовцев:
– Чисто!.. Чисто!..
Женя опускает пистолет.
– Чисто!..
Женя выбегает на крыльцо – видит, что полицейские у ворот стоят, как прежде, возле своих машин, «мониторят» дом. Женя кричит им и тем, что появились из дома следом за ним.
– Прочесать поселок! Он здесь!
Несколько человек тут же бросаются к машинам. Женя напряженно следит за тем, как первые две машины вылетают через ворота и разъезжаются по поселку в разные стороны. Первая машина полиции едет к главным воротам поселка. Она едва успевает вильнуть в сторону – мимо фургон Есени, влетевший в поселок на дикой скорости. Фургон с Есеней за рулем залетает во двор отцовского дома. Есеня сразу выскакивает, бросается к дому. Ее пытаются остановить полицейские.
– Не надо туда…
– Что?..
Есеня идет мимо него, забегает в дом, быстрым шагом подходит к кабинету отца. Дорогу ей преграждает Женя. Он пытается перехватить ее, она отталкивает его, но он встает у нее на пути.
– Что случилось?
Через приоткрытую дверь, ведущую в кабинет отца, Есеня видит вспышки фотоаппарата, черный пакет… Женя качает головой, в его глазах слезы, его жест можно понимать как: случилось непоправимое, я тебя не пущу, и она понимает оба этих значения, не выдерживает, плачет, кричит:
– Что случилось, Женя?! Что там?!
Она бросается в кабинет – Женя перехватывает ее, она пытается вырваться, он держит крепко, она плачет, слабеет в его объятиях, и ему приходится поддержать ее, когда она теряет силы и падает. Первая машина полиции отъехала от поселка на пару километров. За рулем – молодой офицер. По лбу течет пот. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, вцепившись дрожащими руками в руль. За ним, на заднем сиденье, приставив нож к его горлу, – Меглин.
– Опасно водишь. Вас правилам не учат, что ли? Шестьдесят же. Населенный пункт. Жилая зона…
Нож у горла офицера чуть дрожит – Меглин кривится от болезненной судороги. А молодой офицер боится пошевелиться.
– Пожалуйста… Не надо…
– Пистолет. Пальцами. На сиденье.
Офицер расстегивает кобуру – медленно вытаскивает пистолет двумя пальцами, кладет на сиденье рядом.
– Иди…
Офицер берется за ручку двери, вылетает из машины, падая, тут же вскакивает и убегает к поселку. Меглин перелезает на переднее сиденье, роется в пепельнице. Находит королевский жирный окурок – гордость во взгляде, сокровище. Закуривает. С пассажирского сиденья рядом косится мальчик.
– Куришь при ребенке?
– Выходи, если не нравится.
Мальчик умолкает на какое-то время
– Дай тогда затянусь.
Тянется к сигарете, Меглин бьет его по рукам.
– Руки!..
Виляет рулем, уводя машину со встречки.
– На дорогу смотри! Знаешь вообще, куда едешь?
– Тебя не спросил!