– Знаете, мне это мешает сосредоточиться.
– Что?
– Ваше напряжение пассивно-агрессивное. Есть проблемы – скажите, решим. Я должна убийцу ловить, а не ваши психи угадывать. Не нравится, что начальницей меня поставили, уходите. Как женщина нравлюсь – трахнемся и дальше поехали, но не дуйтесь вы уже, правда, работать невозможно.
– Серьезно?.. Насчет…
– Нет! Просто хочу понять, в чем дело?
– Я серию раскрыл. Пять лет назад. Три трупа. Тоже приезжали люди из Москвы, психологи, экспертная вся эта… братия. Портреты составляли. Психологические. А я тупо по улицам ходил. Ногами. И взял его. Буквально на месте преступления. Просто… языком чесать все мастера. А как до дела доходит… Иногда разгадка проще. Под носом лежит. Хотите, о переводе попрошу. Раз так мешаю. Устроили тут детский сад. Камень, ножницы, бумага…
Зуев бросает на стол ножницы. Уходит. Есеня автоматически прослеживает его действия.
– Стойте.
Зуев, который выходил из кабинета, поворачивается.
– Ну?
– Ножницы.
Есеня поняла. Показывает Зуеву на первую жертву, мальчика.
– Как он умер?
– Разбился…
– Да, но как разбился? Обо что?
– Об асфальт.
– Камень! Камень. Ножницы. Бумага… Это считалка! Физически слабый, не опасный, жертвы связаны со школой, способ убийства связан со считалкой.
– Убийца что, ребенок?
– Или дети. Играют. Друг с другом. Или с нами. Нужно понять, что у них на кону.
Телефон установлен на лавочку. Человек в худи – лицо закрыто до глаз банданой, темные очки – поднимается и смотрит в камеру. Говорит, тяжело дыша:
– …Ну короче. Я все сделал. Я теперь с вами… В нашей группе не место позерам. Допускаются только те, кто вершит судьбы быдла. Если ты настроен на решительные действия, тебе – сюда. Потому что мы настоящие. Мы – сила.
Он берет телефон и снимает жертву. На земле лежит девочка, старшеклассница, в горло и рот которой забита бумага.
Есеня – за стойкой бара. Напротив – Женя. Бармен протирает стойку.
– Ты знаешь, где Меглин?
Есеня молчит. Женя усмехается невесело.
– Ладно, допустим – на секунду, – это не он убил. Но тогда тем более его нужно взять. За ним нужен уход. Ему нужны лекарства. Вместе мы быстрее разберемся, в конце концов!
– Я пойду с тобой.
– Нет. Ты здесь, чтобы другого убийцу взять.
– Я думаю, их несколько.
– Еще лучше. Двое, трое, больше? Может, это открытая сеть. Присоединяется, кто хочет? Флэшмоб. Жесть. Тебе об этом нужно думать. А о Меглине я позабочусь. Как следует. Или ты теперь и меня подозреваешь?
Есеня молчит, смотрит Женю. Он тоже долго держит паузу. Потом качает головой, улыбнувшись очень искренне.
– Ну, давай, жена. Говори как есть – тебе сдамся.
– Прости. Конечно, нет. С ума схожу. Дались мне эти камеры.
– Ты меня прости. Наговорил в сердцах. Это я зря.
Она берет его за руку. Он отвечает пожатием.
Самарин подбрасывает монетку и с интересом смотрит на Есеню.
– Ты фаталистка?
– Не знаю.
– Веришь в промысел? Судьбу, знаки, карты Таро?
– Нет. И не верила никогда.
– Я так и думал. Но в этот раз ты доверила все судьбе. Подбросила монетку. Оставила двух мужчин, которых в равной степени подозревала. В равной любила. Вдвоем. Выяснить отношения. Знаешь, что это о тебе говорит?
– Что?
– Ты скажи мне.
– Я могу сказать, как ты это интерпретируешь.
– Сделай милость.
– Мне нужно закрыть рану от смерти отца. Но сама я боюсь ошибиться. Вдруг выберу не того. И я выбираю более сильного. Того, кто победит. И верю в его версию событий. Так?
– Именно так. Вариация стокгольмского синдрома. А теперь. Или объясни другую причину, по которой ты так поступила. Или уже признайся – не мне, себе, – что ты пытаешься оправдать Меглина, несмотря ни на какие улики! И все бы ничего, но от этого может пострадать твоя дочь. Она на весах. Когда ты уже очнешься, Есеня?!
Страх в ее глазах.
Женя с пистолетом в руке входит в дом. Тишина… Вдруг – сверху звук шагов. Женя быстро вбегает наверх, по звуку шагов, через комнаты, выставив пистолет вперед, – и видит пару ботинок на полу. Слишком поздно понимает, что его обвели, – не успевает обернуться, а Меглин, передвигающийся тихо без обуви, набрасывается на него и ударом кулака в горло отбрасывает его назад, но Женя удерживает пистолет и стреляет в нападающего, наугад. Второй удар, ногой, выбивает пистолет из его рук – и следующий выстрел уходит в потолок. Драка – ожесточенная и короткая. Меглин наносит несколько коротких сильных ударов Жене, разбивая его лицо. В состоянии, близком к панике, Женя отступает. Меглин нападает из темноты, молчаливый, неумолимый.
– С краю доски не скрипят. Не знал?
Женя, казавшийся поверженным, вдруг прыгает на Меглина со струной в расставленных руках, оборачивает струну вокруг его шеи, и Меглин едва успевает вставить руку между струной и горлом.
– Ну что… Поймал?! Поймал?..
Женя сдавливает струну – кровь течет из пальцев Меглина, струна вот-вот перережет их. Меглин теряет силы. Рука хватается за все в поисках хоть кого-то оружия. И вдруг под рукой доска, которую Меглин выламывает из пола, в ней торчит ржавый гвоздь. Меглин рвет на себя и не глядя полосует воздух за спиной. Женя с криком отскакивает, держась за окровавленную щеку. Ситуация перевернулась – но Меглин слишком слаб, чтобы этим воспользоваться. Кашляя, держась за горло, он пытается отдышаться, а к тому времени, как он поднимается на ноги, Женя и сам готов к бою. Меглин выставляет доску гвоздем вперед. Выпад, Женя уклонился. Еще выпад, снова уклон.
– Ну… Давай… Давай…
Смеется. Совершает новый бросок – и ошибается, Меглин ждал его, ударил коленом в живот, схватил за волосы, задрал голову, как овце, и приставил гвоздь к горлу…
– Мочи!.. Только убьешь меня… А дальше что? Она все равно тебе не поверит. Наоборот… Еще раз докажешь… ты псих… убийца…
Меглин понимает его правоту. Усиливает давление, протыкает кожу на шее Жени, вниз ползет красная струйка. Но Женя продолжает улыбаться.
– Ты бы меня убил… Но тебе доказать ей хочется… Что я плохой… А ты – хороший! Любишь ее, да?..
Женя смеется окровавленным ртом. Меглин наносит чудовищный, сокрушительный удар коленом в лицо Жене. Женя отлетает к стене, но ухмылка не сходит с его лица.
– М. Мег-лин. А ты… Уверен. Что ты… Хороший? …Р-расскажи. Кто там у вас… в подвале жил… В родительском доме?
Меглин молча смотрит на Женю. Не двигается.
– Не помнишь! Что еще ты забыл? Сдавайся, старичок. Вместе вспомним…
– Скольких ты убил? Помнишь? Я своих недавно вспомнил. Не всех, но много. А ты?
– …Кого убил – помню.
Женя делает рывок к пистолету, который лежит на полу, но Меглин оказывается готов. Удар тыльной стороной ладони в переносицу, хлынула кровь, голова Жени откинулась, он врезался затылком в стену.
– …Знаешь, как я понял, что ты идешь? Жучки у тебя, под кожей. Они на коробках-то пишут, что работают беззвучно. Врут. Слышно! Я вот у себя всех вырезал.
Меглин хватает Женю за руку, резко вытягивает ее вверх – так, что Женя привстает на носки, – и прибивает доской с гвоздем к деревянной стене. Женя орет, а Меглин, отступая, растворяется в темноте. Он тяжело ступает вниз по лестнице. И падает, схватка вымотала. Внизу его ждет мальчик.
– Надо было грохнуть.
– Нет. Я хочу, чтобы она все узнала.
– А вдруг она не хочет?
Меглин молча сидит на ступени. Из-под него течет кровь.
– Меглин… Уходи… Они щас будут здесь, Меглин!.. Меглин, ну пожалуйста!
Женя выдирает из руки гвоздь, схватившись за доску, и падает на колени с криком.
Во дворе у подъезда работают судмедэксперты – осматривают лавку, возле которой лежала последняя жертва, подходы к подъезду, палисадник. Стоят дежурные полицейские, с автоматами. Тут же Есеня. Зуев рассказывает:
– Сначала он ее оглушил. Чем-то тяжелым, типа молотка. Сюда, над бровью. Связал руки проволокой. Забил горло бумагой.
– Это как?..
– Вот так. Напихал сколько мог, потом ей рот и нос закрыл и держал, пока не задохнулась! И ни свидетелей, ничего, ни хрена!
– Жертву опознали?
– Котлякова Оля, жила неподалеку.
– Школьница?
– Дома училась. Она инвалид. Была инвалидом.
Есеня присела над телом. Эксперты собирают клочки бумаги, разбросанные вокруг тела.
– Стойте.
Жестом просит щипцы. Поднимает один клочок.
– Здесь что-то написано.
У Есени звонит телефон. На дисплее – Женя.
– Я хочу знать – есть ли что-то на бумаге, которой ее убили. Да, Женя…
Есеня стремительно заходит в палату. Женя машет Есене с койки забинтованной рукой. Садится – охнув: тело тоже перебинтовано. Обработаны и заклеены порезы от стекла. На лице ссадина, но повезло – нос не сломан. Есеня, остановившись в дверях, внимательно смотрит на него.
– Почему ты один туда пошел?! Почему не позвонил мне сразу?
– Тихо-тихо… Группу он бы заметил… А тебя просто волновать не хотел.
– Ну да, а тебя он не заметил, отлично сработало!
– Зато мы с тобой оба теперь – забинтованные.
– Ты должен был взять людей!
– Он тестя моего убил, он домой ко мне приходил, ребенка моего на руках держал, я хочу защитить семью!..
Он морщится – от гримасы больно щеке.
– Ты обещал не убивать его…
– А я не убил. Ранил только.
Открывается дверь палаты. Заходит Зуев, его лицо напряженно. Кивает Есене – выйди, мол.
В импровизированном «штабе» – сотрудники полиции с рациями. Принимают сообщения, фиксируют – место, время. Зуев щелкает клавишу «плей». Запускается видео. Записывающий идет рядом с жертвой.
– …Я Андрей, а тебя как зовут?
– Оля…
– Красивое имя… Оля… Жертва алкоголя…
– Ха-ха, смешно.
– А так смешно?
Удар. Крик. Еще удар. Есеня морщится. Камера поворачивается к убийце, лицо которого закрыто балаклавой.