– Что вы сделали?
– Приехал в гостиницу. Вещи собрал. Выписал из книги. Типа уехал днем раньше. А труп невостребованный кремировали. Земля дорогая, хоронить негде. Полгода спокойно жили. А потом кореец. Так же. У стога. И что мне делать было? Получается, зря я того скрыл? Первого?
– Вы стали их прятать?
– Сам по их документам в поезд садился. Выходил на следующей. А по базам, получается, они в Москве пропадали. Или в Питере.
– Сколько их было? Сколько?
– Семь…
– Почему в этот раз нас позвали?
– Так свидетель был. Насильственной смерти…
– Вы соучастник серийного убийцы. Это вы понимаете?
– Нет, хорошо, что объяснила, спасибо. А я все думал, кто я? А теперь иди…
– Отдайте оружие.
– Уходи.
Он посмотрел на нее так, что не осталось сомнений в двух вещах – что он не отдаст ей пистолет и что пустит себе пулю в лоб, как только она уйдет. Есеня поднимается с лавки.
– Вы думаете, ей так легче станет? Вашей жене? Вы застрелитесь, окей. Но кто сказал, что я вам поверила? Я по-еду туда, и последние дни ваша жена будет разрываться между болью и допросами, понимая, кем был ее муж на самом деле и куда он привел ее любимый город. И чем обернулась ее мечта. Хотите сделать правильно – помогите поймать этого урода.
Есеня уходит. Широков смотрит ей вслед тяжелым пьяным взглядом.
Полная темнота освещается слабым светом с улицы, когда Широков открывает гараж.
– Я последние годы только на служебной. Свою продал. А гараж вот пригодился…
Он включает свет. Гараж – как кабинет следователя. Полки с бумагами, фотографии, газетные вырезки на доске, схемы.
– Я ж не просто сидел и подчищал за ним. Я искал убийцу. Все трупы – в одном положении, сидя, сначала заморожены, потом сожжены. У всех многочисленные внутренние повреждения. Там один бугай был под два метра – значит, в промышленных рефрижераторах морозил, это магазины, мясокомбинат, больницы, пионерлагеря, хладокомбинат – это я без всякого вашего Супермеглина допер.
– Вы их проверили?
– Все до единого. Коля Каховский дурачок, но полезный. С ним весь район объездил. Ларей таких много, проверил все, и хозяев проверил – глухо.
– Может, в подвале у кого стоит, а вы не знаете?
– Такую покупку не утаишь. Народ у нас зоркий до чужого добра. Два места. Хладокомбинат – мороженое делает, «Снегурочка», не пробовала? В Москву к вам возят… И мясокомбинат. Я там все проверял. Ни следов. Ничего.
– У вас ближайшие дни иностранцы бронировали?
– Завтра один приезжает.
Посмотрели друг на друга. Поняли.
– Мне нужен будет дубликат ключа. От его номера. Так, чтоб никто не знал. Сможете?
Из остановившегося минивэна выходит иностранец. Ботан средних лет. С чемоданом на колесиках и рюкзаком за плечами. Идет к гостинице. Иностранец заходит в гостиницу. Подходит к ресепшн, где его ждет Надя.
– Хай, айм… Майкл Хоффман… Я бронировал номер…
Он улыбается Наде, она улыбается в ответ.
– Да. Конечно. Мы вас ждем.
Надя ставит перед Майклом чашку кофе и омлет. Открыв номер, Есеня проходит внутрь. Майкл бросил чемодан, вещи не распакованы, куртка висит на стуле. Есеня открывает сигаретную пачку, достает GPS-датчик. Вставляет в куртку Майкла.
Машина Жени останавливается у тюремного мостка. Женя идет к тюрьме. Женя отдает пистолет. Мобильный. Дежурный расписывается в приеме. Меглина усаживают напротив Жени. Конвоир остается у дверей.
– Ну что. Гражданин. Меглин.
Он произносит его имя с явным удовольствием.
– Как вы там говорили? Ты меня не поймаешь? Поймали. Потому что сколько веревочке не виться – конец один. Так зачем я вам был нужен? Подследственный Меглин?
– Я хочу дать признательные показания.
У Жени глаза на лоб ползут от удивления.
– Ох ты, ни хрена себе! Вау!.. А от тебя правда не знаешь, что ждать в следующую секунду… Удивил так удивил… Щас… Дай хоть в себя приду… Не знаешь, за что хвататься. Ну, давай с главного – сколько? Всего, за всю жизнь? Двадцать? Тридцать? Сто?
– Но говорить я буду. При одном условии.
– Вот так и знал. Знал, что ты все испортишь. Ладно, какое условие? Чтоб перевели тебя? В дурку, к Бергичу? На диету из колес? Обещать не могу, но думаю, получится устроить.
– Нет. Не это. Мне уже ничего не надо.
Женя смотрит с нарастающим удивлением.
– Дочку верни.
Женя пытается понять, в чем тут фокус. Пожимает плечами в некоторой даже растерянности.
– Договорились…
Смотрит на Меглина с подозрением. Тот держит его взгляд. Женя настолько поглощен попыткой понять Меглина, что забывает спросить опять – сколько?
Меглин достает допотопный кнопочный телефон. Берет его в руку, как змею, накрывает рукавом, чтобы не касаться ухом аппарата. Набирает номер. Из радио – шансон. Ивашев подпевает, грызя соленые кальмары. Берет трубку.
– Да? Але?
Меглин говорит в трубку только одно слово.
– Не светись. Мне нужен только адрес, где он ребенка прячет. Дальше я сам, а ты – все.
Ивашев отряхивает руки, убирает пакетик с кальмарами.
– Ну, все так все, родной, как скажешь. Только у меня после этого тоже все – здесь тебе помогу, и квиты. Ты понял?
– Говоришь много.
Ивашев заводит машину. Мимо него проносится «Мерседес» Жени. Ивашев трогается за ним. Лицо его становится серьезным.
– Слушай. А может, мне с него. Начать.
– Нет.
– А что. Вдвоем будем. Волки. Санитары леса.
– Он тебя убьет. – Гудки в трубке.
Женя едет, весь в своих мыслях. На автомате поглядывает в зеркала. Что-то заметил. Напрягся. Женя останавливает машину в непримечательном дворе из многоэтажек. Выходит. Берет с заднего сиденья пачку памперсов. Идет к подъезду, набирает код. Ивашев медленно проезжает мимо машины Жени.
– Оп-па. Не такой ты умный, как я погляжу.
Ивашев останавливает машину в ста метрах. Достает телефон. Звонит.
– Здравствуй, Родион Викторович, дорогой. Ну ты как там, записать есть чем? Пиши – улица Орджоникидзе. Да я знаю, что улица большая. Будет тебе – и номер дома, и номер квартиры, имей терпение. Все, позвоню.
Ивашев смотрит на Женю. Тот идет к подъезду дома. Дверь подъезда открывается – Женя заходит внутрь, оставляя двери открытыми для соседей, выносящих столешницу. Открытая дверь слишком сильно влечет Ивашева. Он облизывает вмиг пересохшие губы – и достает из бардачка нож, и, спрятав его под курткой, выходит из машины и идет к подъезду, успев перехватить дверь…
– Мужики, мужики…
Женя заходит в лифт. Он уже закрывается, когда…
– Земляк, подержи!..
Лифт уже почти закрылся, Женя вставляет ногу между дверцами. Ивашев заходит.
– Ну, спасибо.
– Не за что. Какой этаж?
– На самый верх. Поближе к небу.
– Это устроим.
Женя стоит над колыбелью ребенка. Смотрит на нее с грустью, но в то же время с каким-то новым отчуждением. Женя вскрывает упаковку ватных палочек.
– Так… Верочка, давай… Папе надо…
Берет ватной палочкой соскоб с внутренней стороны щеки Веры. Когда он вытягивает руку, замечает кровь на манжете.
– Не бойся, малыш. Это не моя.
Открывает планшет. Ищет в поисковике «АНАЛИЗЫ ДНК НА ОТЦОВСТВО». Набирает номер в телефоне.
– Добрый день. Я насчет анализа ДНК. Установление отцовства…
Конвой сопровождает Есеню и Меглина от фургона к полицейскому участку. Меглин оглядывается, говорит тихо, слышно только Есене:
– Я тут позвонил кой-кому. Он найдет Веру.
Каховский воспроизводит запись в мониторе. Меглин сидит рядом, вслушивается.
– Я откуда знаю, приезжай, спроси!
– Опишите его.
– Обычный мужик, здоровый такой!
– Представьтесь, пожалуйста, с кем я говорю?
– Стоп! Еще раз…
Каховский останавливает запись. Широков смотрит скептически, Каховский – с нескрываемым энтузиазмом. Он прокручивает запись по новой.
– Стоп. Вот здесь. На пару секунд назад. Громче можешь сделать?
– Максимум. Хотя… можно кое-что придумать. Щас…
Конвой контролирует выход на улицу. Каховский подключил телефон к колонкам машины, открыл двери: двор заливает громкий голос:
– Опишите его.
– Обычный мужик, здоровый такой!
Теперь слышен отчетливый отголосок – человек с кем-то говорит, вероятно, прикрыв трубку ладонью.
– Он переспрашивает. Не он видел. Она. Женщина. В этой деревне живет. И мужа боится. В эту деревню, откуда звонили, кто ездит? Постоянно? Так, чтоб, если машину увидели, никто подозревать не стал? – переспрашивает Меглин.
– Автолавка!.. Продукты возят. Магазины далеко, старикам не добраться, а жить надо как-то…
– Как найти ее?
– Сегодня уже никак… Завтра утром здесь будет.
Каховский идет к машине. Меглин придерживает Есеню за локоть. Есеня смотрит на него вопросительно.
Курьер в форме частной медицинской компании забирает у Жени кровь на анализ. Прижимает рану ватой, лепит пластырь. Женя раскатывает рукав и передает курьеру пакетик с ватной палочкой.
– Сколько это времени займет?
– Неделю, как правило. Если доплатите за срочность – тогда быстрее…
– Насколько быстрее?
– День. Может, меньше.
Есеня зашла в гостиницу, и Надя внимательно посмотрела на нее.
– Как дела, подруга? Идут?
– Вполне. Иностранец тут еще?
– Напился и спит богатырским сном.
Есеня, кивнув, пошла к лестнице. Надя поднимает «викторию» из пальцев.
Женя звонит Есене.
– Я сегодня у Меглина был.
– И что?
– Он интересную вещь сказал.
– Он много говорит. Вещей интересных.
– Да нет, это понятно. Про Веру.
– Что про нее?
– Ну, типа, я все сделаю. Все, что хочешь. Только дочку верни. Вот я и думаю. Странно, что он так за нее переживает.
– Мне другое странно. Что ты за нее не переживаешь.
– Так, может, наоборот, все складывается?
– Ты о чем?
– Ты мне скажи.
– Когда мы это сделаем. Ты отдашь мне Веру. И мы уедем.