– Нереально.
– Вам мало того, что уже случилось? Всех этих смертей? Он будет убивать, пока мы его не остановим, а остановить его мы сможем, только поняв, как он думает. Если до вас и сейчас не дошло – я просто уйду. Не хочу быть соучастником.
И он действительно уходит. Худой размышляет.
Зоря смывает грим. Макс на взводе, недоволен собой. Снимает одежду, протирает пот полотенцем.
– Выкладываешься по полной, а им лень руки поднять!
– В выходные принимают лучше. И народу больше будет…
– До них не достучаться! Люди ничего не понимают! Они разучились чувствовать! День и ночь на них валится информация, они отупели от смартфонов и соцсетей, их внимание теперь можно привлечь только кровью. Их воображение атрофировалось. Чтобы поверить в убийство, им нужно увидеть его.
– Успокойся, Макс. Он сказал – пока рано.
Стук в дверь. Макс открывает – на пороге курьер в униформе транспортной компании.
– Соколов Максим Геннадьич?
– Да, это я…
– Распишитесь.
Макс расписывается в получении посылки – это небольшая коробка. Курьер выходит, Макс торопливо срывает скотч и достает из коробки брелок с ключами от машины.
– Что это?
Макс направляет брелок в окно, щелкает – отзывается писком и мигнувшими фарами машина во дворе.
– Нет, Зоря. Самое время.
Зоря и Макс выходят на стоянку. Идут к фургону мимо мужчины из зала, остановившегося на выходе, продолжающего выяснять отношения с кем-то по телефону. Макс и Зоря открывают фургон. Зоря забирается в кабину. На приборной панели – телефон ТМНП, она активирует его через пин-код. Макс в кузове открывает подарочный ящик, лежавший посередине. В нем – автомат. Телефон звонит. Зоря включает на громкую связь.
– Пора.
Макс смеется. Отключает телефон. Смотрит на Зорю.
– Теперь мы не играем. Мы творим реальность. И это главные роли в нашей жизни. Ты готова?
– Много говоришь. Сожжем этот мир.
Фургон трогается, отъезжает от театра, проезжая мимо продолжающего болтать мужчины. Останавливается. Сдает задом назад. Окно со стороны пассажира ползет вниз – и раздается очередь. Автомат в руках Зори. Мужчину бросает к стене, он медленно сползает по ней, оставляя кровавую полосу, а из телефона продолжает нестись неразборчивая женская скороговорка. Фургон, взвизгнув шинами, уезжает.
Есеня останавливает машину – незаметный старый «Ниссан» – на том месте, где они с Меглиным убили Женю. Напряженно смотрит по сторонам. Выключает фары. Долго стоит, вглядываясь в лес, изучая его. Есть. Сломанный сук на одном из деревьев. Идет к нему. Отмечает дальше в лесу – второй. К нему, и уже рядом с ним – клочок бумаги вставлен между ветками. Разворачивает. Возвращается к машине. Есеня отгоняет машину на обочину у дачного поселка. Через лес идет к забору одного из домов. Калитка открыта. Она заходит и попадает на небольшую, в несколько соток, территорию. Проходит в дом. Жалюзи на окнах опущены. Свет только от нескольких расставленных по дому свечей. Из коридора выходит Меглин.
– Где она?..
Меглин показывает головой в комнату. Есеня переодевает ребенка. В тишине, при слабом свете свечей.
– Сначала задергался. Как с ней быть-то… Я же не знаю. Откуда мне. А все просто. Для нее еда, как для меня колеса. Не получит вовремя, орет. Покормил. Переодел. Свободен.
– Я смотрю, ты ее не сильно кормил.
Принюхивается, морщится.
– И переодевал тоже.
Меглин мается, по дерганью она понимает, он близок к срыву.
– Я теперь с ней. Иди…
В ящичке над зеркалом – таблетки. Меглин перебирает их, выбирает седативы и болеутоляющие. Выламывает. Запивает хорошим глотком коньяка. Он садится на полу в гостиной, прислонившись спиной к дивану. Есеня возвращается из спальни. Садится рядом с ним. Меглина отпустило. На лбу испарина, блестящая в медном свете свечей. Глаза полуприкрыты.
– Нас здесь не найдут?
– Хозяева только на выходные приезжают. В почтовом ящике – реклама с понедельника. А соседи в их дела не лезут. Не принято. Пока не орут, что режут. Не лезут. Да и тогда тоже.
– Что будем делать?
– Что он будет делать. Сейчас его ход…
Есеня смотрит на него еще не с тревогой, но с подозрением. Встает и уходит готовить кровать для себя и девочки. Ложится. Но снова встает. Проходит к двери. Закрывает ее и выкладывает рядом с собой на тумбочку пистолет.
Окраина города. К пустой автобусной остановке подходит мужчина средних лет – Колосов. Упитанный, в хорошем спортивном костюме и кроссовках. Нервничает, старается скрыть. Смотрит на расписание, на часы, он явно нечасто пользуется общественным транспортом. К остановке подъезжает троллейбус. Колосов садится. Кроме Колосова, в троллейбусе двое. Девушка с черными волосами в черной косухе и комбатах и пьяный в бежевом плаще – спит на заднем сиденье, закрыв лицо кепкой. Колосов проходит по салону. Останавливается возле девушки. Смотрит на нее.
– Извините… Ошибся…
Спящий пьяный поднимает голову. Встает. Шатаясь, направляется к Колосову. В выброшенной руке сверкает нож, которым мужчина в плаще бьет Колосова в шею. Колосов начинает орать. Кровь брызжет на стекло. Водитель в зеркале видит, как человек в плаще убивает Колосова, нанося ему раз за разом удары ножом. Резко тормозит. Водитель выпрыгивает из салона и убегает. Тело в луже крови на полу. Убийца опускается на корточки, обмакивает пальцы в кровь и пишет на стекло троллейбуса.
Т… М… Н… П…
Надпись «ТМНП» на стекле. Улица оцеплена. Работают эксперты.
– Отпечатков нет. В перчатках писал.
Худой, кивнув, выходит из троллейбуса, на улице его уже ждет местный следак, Горячев.
– С водителем поговорили, толком не видел ничего. В салоне, кроме убитого, были двое – алкаш какой-то и девушка.
– Нашли их?
– Ищем.
– Еще свидетели?..
– На конечную шел. Ночью. Будем искать, но…
К ним подходит молодой оперативник.
– Товарищ капитан, взгляните…
Худой и Горячев идут к медицинскому фургону, у которого оперативники, патрульные и санитары сгрудились вокруг планшета в руках одного из них – и смотрят новости. Расступаются при виде Худого. Он смотрит на экран.
– Твою же мать…
Есеня просыпается от звуков за стеной – хаотических, случайных, где музыка сменяется фразой, и так до бесконечности. Вера спит. Есеня осторожно встает с кровати и, прикрыв дверь, выходит в соседнюю комнату, где Меглин сидит у телевизора с пультом в руке, бесконечно переключая каналы, не останавливаясь ни на одном более чем на секунду. Пустая бутылка у его ног, пустые блистеры и пузырьки из-под таблеток. В ТВ перед ним – мешанина из новостей, сериалов, мультиков, клипов, рекламы. Он не смотрит, а воюет – при каждом переключении морщится, словно кто-то бьет по гвоздю, забитому в его мозг.
– Привет…
Он диковато смотрит на нее, будто не узнает, потом коротко кивает – и снова возвращается к телевизору.
– Ты… что делаешь?
– Червей ищу… Для рыбалки!.. Ловить буду!..
Меглин продолжает переключать. Есене немного не по себе.
– Он их выпустит… Уже выпустил… Смотри…
Меглин останавливается на выпуске новостей. За спиной ведущей – фото троллейбуса с надписью на стекле.
– …и снова к главной новости часа. Сегодня ночью в Заводском районе был убит мужчина. Анонимный источник прислал к нам в редакцию это фото и сообщил, что возможным мотивом преступления была месть. Источник также уверяет, что погибшим был Леонид Колосов, бывший фигурант памятного горожанам уголовного процесса, на котором обвинялся в растлении малолетних. Напомню, тогда суд снял обвинения с Колосова, не найдя доказательства убедительными…
– Поползли. Черви.
Есеня вглядывается в экран, где показывают место преступления. В кадре мелькает троллейбус, буквы – ТМНП – отчетливо читаются на стекле.
– Следствие пока воздерживается от комментариев.
– Баба врет. Больше знает… – Меглин кивает в телевизор.
Худой допрашивает ведущую в кабинете телекомпании. Она настроена враждебно, скрестила руки на груди.
– Кто ваш источник?
– Получила письмо по электронке.
– Покажите.
– Сначала ордер. Это мои личные данные.
– Ордер не проблема.
– Тогда и поговорим.
– Мы теряем время! Вы покрываете преступника, убит человек!
– Человек? Убитого здесь человеком не считали. Я вела репортажи с его суда. Видела плачущих девочек, которых он… Знаете, кого он растлевал? Интернатовских. А почему? Они слабые. Беззащитные. Вступиться некому.
– Письмо анонимное?
– С подписью. Вы ее видели. В троллейбусе. На стекле.
– Знаете, как она расшифровывается?
– Нет.
– Ты меня не поймаешь. Мы его не можем поймать. Из-за таких, как вы.
– Да вы никого поймать не можете. А если ловите – отпускаете. Он вашу работу делает. Не верите мне – спросите людей на улице, за кого они – за него или за… урода этого. Да они этому ТМНП в ноги поклонятся. И я в том числе.
Фотография Колосова на стене. В квартире идет обыск. Оперативники проверяют все, вытряхивают книги, ящики стола.
– В компьютере переписка. С пятнадцатилетней девочкой. Он ей предлагал… встретиться. За деньги.
Худой наклоняется к компьютеру, на столе – порножурнал, и он секунду позволяет себе эмоцию, брезгливо отшвыр-нув его со стола. Читает из мессенджера:
– Троллейбус шестьдесят четыре, в двадцать три тридцать… Он его выманил.
– Тут еще… порнография. Детская.
Худой гневно сжимает губы.
– Почему его выпустили?..
Пауза. Следаки молчат, переглядываются.
– Почему не посадили?!! Вы же местные, вы знаете, хрена вы молчите?!
– Ну… у него вроде родич в Москве, в прокуратуре…
– И что?!
– Да что вы на нас орете, сами знаете, как все устроено!.. Кому-то денег дали, кому-то пригрозили… Ну… Сказали, что не было ничего, дети все выдумали…
Худой обводит рукой комнату.
– Это тоже дети выдумали?.. А?..