Даяна вздрогнула, ощутив едва уловимое дуновение ветра. Он пролетел над полем, колыхнув цветы, сбил с них желтую пыльцу. Жар уступил место прохладе. Даяна чувствовала холод, и реальность происходящего медленно начинала таять. Идеальный сон разваливался на части. Сначала исчезло поле ромашек, затем голубое небо, солнце, Деби. Последним был детский задорный смех, но и он вскоре уступил место размеренному дыханию Данинджера.
Его объятия ослабли. Одеяло сползло с Даяны. Было все еще темно, но Даяна не знала, сколько провела времени в этой комнате. Осторожно подняв голову, она попыталась выглянуть за окно. Сквозь плотно задернутые шторы виднелось черное звездное небо. Даяна взяла Данинджера за руку и попыталась убрать со своего плеча. Тело его было горячим, но температура, кажется, спадала. Даяна подумала, что это, возможно, всего лишь обман, потому что она сама еще недавно лежала под одеялом и согрелась.
Рука Данинджера опустилась на кровать за ее спиной. Даяна замерла, прислушалась. Ничего, не нарушилось даже ровное, глубокое дыхание. Она выждала еще минуту и осторожно поднялась с кровати. Шприц с вакциной лежал на прикроватной тумбе, и в голове возникла мысль, что можно попытаться сделать укол сейчас, когда Данинджер крепко спит и ничего не заметит. Затем в памяти всплыл образ доктора Дэя, его дикий предсмертный вопль.
Даяна убрала шприц в медицинский саквояж и вышла из номера. На улице было свежо и прохладно. После душного, спертого воздуха ей показалось, что она не сможет отдышаться в ближайшие несколько часов. Однако не прошло и пяти минут, как ее начало знобить. Хэлстон услышал, как открылась входная дверь, и открыл глаза. Даяна увидела, как вспыхнула подсветка его наручных часов.
– Не спишь? – спросила она, чувствуя, что смрадный воздух из номера Данинджера прицепился к одежде и теперь шел по пятам. Нужно было принять душ и переодеться. Недолгий сон в номере бывшего мужа лишь сильнее напомнил о долгом дне.
Даяна зевнула. Поставила саквояж на стол. «Два часа», – подумал Хэлстон, стараясь подавить зарождающееся раздражение. Поджав губы, он заставил себя ничего не говорить. Напряжение повисло в воздухе.
– Я приму душ и сразу лягу, – сказала Даяна, проходя мимо кровати.
Запах врезался в ноздри Хэлстона. Она пахла, как сейчас пах Данинджер, проведя в его номере два часа. Он повернулся на другой бок и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. Иногда это помогало. Сон зашелестел опавшей листвой, отправляя его обратно в лес. Тишина и покой. Хэлстон шагнул вперед, изучая тушку мертвого животного…
Глава восьмая
Луиза Маккоун поднялась с кровати и подошла к окну. Утро только начиналось, но тишина уже действовала на нервы. Чистое небо обещало солнечный день, однако что-то в этой осенней безмятежности было не так. Не так с того самого дня, как болезнь отступила, позволив Луизе подняться на ноги. Что-то нарастающее, словно едва уловимый гул, которого с каждым днем становится все больше и больше. Гул, который никто не замечает. Никто кроме нее.
За окном ветер подхватил охапку желтых листьев и швырнул на пустынную дорогу. Никогда прежде Форестривер не был таким тихим и безлюдным. Даже в компании брата и его друзей было как-то до отвращения одиноко. Луиза передернула плечами и отошла от окна.
В прошлую ночь приходил Рег Белинджер, но чувство было такое, что встреча состоялась пару минут назад, – четкое, но в то же время безликое воспоминание, какое-то пресное, что ли, подобно дистиллированной воде, которую как ни пей, все равно не поймешь, что напился. Такими же были его объятия.
Луиза сбросила его руку со своих плеч и предложила держаться подальше от нее. Рег отошел, удивленно хлопая своими большими глазами. Его белые зубы блестели в темноте. Такие же белые, как у агента Данинджера. Луиза задумалась, как бы повел себя Данинджер, если бы фабрика «А-синтез» была построена в его родном городе. Скорее всего, пошел бы в суд или задействовал свои связи, чтобы эта фабрика была закрыта, но уж точно не стал бы баррикадировать дороги и жить в палатке, чтобы никто не мог покинуть фабрику.
Неожиданно перед глазами мелькнула вспышка воспоминаний. Яркая и сочная. Она и Данинджер сидят на кровати, а постельное белье и их тела залиты кровью. Слухи. Слухи в маленьких городках всегда распространяются быстро. Генри Уиллер – управляющий отеля «Форестривер» – позвонил Дэйвиду Маккоуну и рассказал о болезни Данинджера. Рассказал, что агент не выходит из своего номера. Рассказал о том, что женщина-агент – Даяна Кросс – провела в номере Данинджера в прошлую ночь два часа. Рассказал Дэйвиду, а Дэйвид рассказал сестре. Вернее, она сама услышала – лежала в кровати и не могла заснуть, затем раздался телефонный звонок, она подошла к двери, услышала голос брата, услышала, что он назвал имя Данинджера, сняла трубку смежного телефона и стала свидетелем всего разговора.
Волнение. Оно появилось внезапно. Нет, тот факт, что Даяна Кросс провела пару часов в номере Данинджера, не волновал Луизу. Она никогда не была собственницей, да и причин для этого не было. Если бы в институте она ревновала каждого, с кем начинала встречаться, то сейчас у нее от сердца осталась бы дряблая, ни на что не годная мышца. Здесь было что-то другое. Симпатия, дружба – неважно. Главным было волнение за жизнь и здоровье агента. Он был другим, приезжим, незнакомым, не похожим на Рега и Дэйвида, и это нравилось Луизе, потому что в последние дни в ее голове происходило что-то настолько странное, что случай с голубем казался Луизе чем-то обыденным и естественным. Сначала она хотела пойти к Данинджеру сразу же после того, как услышала разговор брата с управляющим отеля, но затем решила дождаться утра. Снов не было, и, проснувшись, Луиза с благодарностью перед полным забвением отметила, что началось утро.
Она оделась и вышла из своей комнаты. Дэйвид спал, но Луиза не смогла удержаться и заглянула в его комнату. Тени играли на его лице, превращая его в уродливую маску, которая с каждым новым днем становилась все более и более отвратительной. Луиза зажмурилась, и видение развеялось, отступило. Но стоит лишь присмотреться, и – Луиза не сомневалась в этом – маска вернется. Маска, которая скрывала не только лицо брата. Был еще Рег Белинджер и Стивен Крамп.
В последние дни Луизе начало казаться, что она сходит с ума. «Должно быть, это какое-нибудь осложнение после гриппа», – думала она, стараясь не замечать странные видения. Днем их не было. Не было их и в первые дни после выздоровления, но сейчас… Сейчас они разрастались, как сорная трава после дождливой недели. В прошлую ночь, когда Рег обнял ее и она случайно посмотрела на его руку на своем плече, то увидела что-то странное, совсем не похожее на человеческую руку. В объятиях Рега было тепло и уютно, но эта рука…
Луиза закрыла дверь в комнату брата и вышла на улицу. До отеля было чуть больше четверти часа пешком, и она шла по пустынной улице, думая лишь о том, что скоро осложнение после гриппа пройдет и ей придется извиняться, замаливая вину перед Регом. Он был неплохим парнем, и если оставаться в Форестривер, то почему бы не остаться с ним? Подобные мысли развеселили Луизу. Она планирует свою семейную жизнь, направляясь навестить человека, которому в этой жизни никогда не найдется свободного места. Если бы профессор из Филадельфии видел ее сейчас, то, должно быть, одобрил бы подобный подход к жизни. Сказал бы, наверное, что теперь она стала достаточно взрослой и независимой женщиной в отличие от той девочки, которая признавалась ему в своих чувствах. Да. Теперь бы он заметил ее, обратил на нее свое внимание.
Луиза вошла на территорию отеля, увидела припаркованное «Шевроле». Генри Уиллер сидел у окна в своей конторе, наблюдая за всеми, кто входит и выходит из отеля. «Он что, никогда не спит?» – подумала Луиза. Тот факт, что управляющий позвонит ее брату и расскажет, что она навещала Данинджера, не волновал ее. Почему приезжий адвокат не может быть ее другом, за которого она беспокоится и переживает? Кроме того, Рег даже не объяснялся ей в своих чувствах. Они провели пару веселых вечеров и близких ночей, но ни одного слова о любви.
Луиза поднялась по деревянным ступеням и постучала в дверь с номером 7. Белая дверь, за которой она провела как-то долгую ночь. Зачем и почему? Луиза не знала. Просто сделала то, что хотела сделать, и все. Она постучала еще раз, прислушалась. Никто не шел открывать. Никто не говорил: «Подождите». Луиза осторожно повернула ручку. Дверь оказалась открытой. Застоявшийся воздух ударил ей в нос. «Наверное, так же здесь пахло, когда мы провели в этой комнате ночь», – подумала она, перешагивая через порог. Данинджер лежал в кровати. Одеяло натянуто к груди. Глаза закрыты.
– Уэл? – осторожно позвала его Луиза. Глаза под опущенными веками вздрогнули. – Уэл, ты спишь? – она подошла ближе к кровати.
В комнате господствовал полумрак, но страх увидеть еще одно обезображенное тенями лицо не оправдался. Лицо Данинджера было самым обыкновенным. Такое же, как и в тот день, когда он пришел к ней и представился агентом ФБР. Ничего страшного. Ничего отвратительного. Широкая челюсть, прямой нос, спутанные темные волосы, по которым давно плачет расческа. Острый подбородок. Луиза улыбнулась. Лицо показалось ей более привлекательным, чем в ту ночь, когда она осталась здесь. Бледное и изможденное, но что-то в нем было живого и… родного. Последнее слово напугало и развеселило Луизу одновременно. Она сделала еще один шаг и осторожно взяла Данинджера за руку. Пальцы его вздрогнули.
– Давай просыпайся, – велела ему Луиза.
Голос ее был далеким и странно знакомым. Снов не было, по крайней мере, тех ярких и сочных снов, к которым Данинджер успел привыкнуть. Тяжелые веки нехотя подчинились ему. Он открыл глаза, моргнул пару раз, прогоняя пелену.
– Луиза? – его сухие губы раскрылись. На мгновение ему показалось, что сейчас перед кроватью он увидит Даяну. Кажется, они вчера провели здесь ночь и она лежала в кровати рядом с ним. Дальше наступала тьма.