Он вкратце рассказал о том, что случилось с ним утром, стараясь не упустить ничего важного.
Лицо Феламины Снодграсс менялось – от недоверчиво выражения на нем до маски ужаса, страха, сочувствия. В какой-то момент шериф даже подумал, что подобная мимика слишком богата и красноречива, чтобы быть правдой, затем вспомнил, чем занималась Феламина в свободное от работы педиатром время, и решил, что в этом случае возможно все. Не стоит удивляться поведению женщины, которая днем лечит детей, а ночью анатомирует их родителей и дедов.
– Пообещайте только, что не станете кричать и поднимать панику, – сказал шериф, прежде чем отойти в сторону и позволить увидеть Феламине монстров на заднем сиденье своей машины. Феламина решительно кивнула.
– Я намного спокойнее, чем вы думаете, – она натянуто улыбнулась. – Если бы вам довелось увидеть все то, что видела я… – голос ее дрогнул. Слова застряли в горле. На мгновение шерифу показалось, что сейчас с женщиной случится сердечный приступ. Глаза ее округлились, взгляд устремился к людям-монстрам в машине. – Господи! – воздух с шумом вышел из ее легких. Шериф счел необходимым поддержать ее за локоть. – Это же… Это… – выпучив глаза, Феламина посмотрела на шерифа. – Так это правда! – она нервно облизнула пересохшие губы, огляделась.
– У них сильное кровотечение, мисс Снодграсс, – осторожно напомнил шериф. Феламина закивала, снова огляделась. Поблизости никого не было, но в помещении тот тут, то там появлялся приходящий в сознание после болезни медперсонал. Феламина представила, что будет, если эти обессиленные вирусом люди увидят тех, кто сейчас находится в машине шерифа.
– Нам нужно чем-то накрыть их, – решила она. Шериф согласно кивнул.
В багажнике патрульной машины нашлась пара одеял. Феламина привезла для Неда Бастера инвалидную коляску, чтобы шерифу или его помощнику не пришлось его нести не себе.
Отделение хирургии находилось на втором этаже, но они преодолели это расстояние, не встретив никого на своем пути. Главным и по существу единственным хирургом в больнице был седовласый доктор по имени Юджин Тервелиджер, но когда Феламина навещала его в последний раз, он выглядел так плохо, что вряд ли смог бы поднять хирургическую иглу, не то что сшить разорванные сухожилия.
– А вы, я смотрю, мастер на все руки, – похвалил Феламину шериф, наблюдая, как женщина уверенно подготавливает все для предстоящей несложной операции. Феламина улыбнулась, давая понять, что отнюдь не рада этому. Шериф кивнул и перевел взгляд на своего помощника. – Оставайся с ними и следи, чтобы никто не вошел, – велел он. – А я пока заеду к себе домой и привезу тело Дэйвида Маккоуна. Не знаю, что там в головах безумных собак, но будет не очень хорошо, если они растащат части этого мальчишки по всему городу. – Шериф отметил, как Карвер недовольно сжал губы, однако возражения не последовало. – Рад, что мы понимаем друг друга. – Он посмотрел на Феламину, начавшую обрабатывать раны.
«О чем она думает? – пронеслось у него в голове. – Представляет вместо монстров очередного мертвеца, которого нужно расчленить?» Шериф тряхнул головой и решил, что лучшим будет уйти, предоставив случаю все остальное.
Он вышел на улицу, забрался в патрульную машину и поехал домой, надеясь, что жена еще не проснулась.
– Донна! – позвал шериф проходя в дом, увидел кровавые потеки на полу и решил, что прежде, чем будить жену, нужно избавиться от этого, а лучше отнести тело Дэйвида в багажник машины, а затем заняться уборкой. Он заглянул в комнату, где лежала Донна, желая убедиться, что жена спит. Кровать была пуста.
– Донна?
Никто не ответил ему. Перед глазами шерифа мелькнула картина, как жена просыпается, выходит на кухню, видит оставшуюся там кровь, паника пробирается в сознание. Что ж, если Донна сейчас убежала к соседям, то так даже лучше. Шериф вышел на задний двор. Сердце в груди екнуло, остановилось. Собаки ушли, оставив разбросанные повсюду куски разорванных человеческих тел. Каким-то образом им удалось отгрызть Дэйвиду ногу чуть выше колена, и теперь она лежала возле крыльца. Лицо Дэйвида превратилось в кровавую маску. Но было здесь кое-что еще. Нечто такое, от чего кровь в жилах шерифа начинала холодеть. Еще одно окровавленное тело лежало возле тела Дэйвида. Женское, изуродованное. Халат был изодран. Шериф знал этот халат. Видел слишком часто, чтобы не знать, не запомнить.
– Донна! – он хотел подскочить к ней, перевернуть на спину, зажать кровоточащие раны, отвезти в больницу, но ноги онемели. Все, на что был сейчас способен Бригс, так это дрожь. Она била все его тело. Мелкая, словно слабый дождь, который при желании можно и не замечать. – Донна, – теперь в голосе шерифа засквозила боль. Спина жены была разорвана, и в свежей ране виднелся позвоночник. Под шеей образовалась внушительная лужа крови. – О Донна…
Шериф хотел сесть, хотел закрыть голову руками, но не мог сделать даже этого. Жена умерла, оставила его, оставила их дочь. Перед глазами проносилась вся жизнь. Как много всего осталось позади и как мало ждало впереди.
Шериф попытался представить, как подобное могло случиться. Наверное, собаки нашли тело Дэйвида. Донна проснулась, услышала лай и попыталась прогнать их. Но почему они набросились на нее?! Почему?! Шериф услышал, что кричит. Этот крик вернул ему контроль над телом. Пальцы сжались в кулак. Он ударил в закрытую дверь, вкладывая в это все свое отчаяние. Боль обожгла руку. Желанная боль.
– О Донна, – шериф склонился к телу жены, перевернул ее на спину. Странно, но собаки почти не тронули лицо, или же женщина машинально продолжала закрывать его до тех пор, пока жизнь не оставила ее.
Шериф поднял ее на руки и отнес в комнату, где они спали последние двадцать лет, уложил на кровать, укрыл одеялом. В голове была пустота. Она звенела и гудела, заглушая все остальные звуки и мысли. «Дэйвид был прав, – подумал шериф. – Эта фабрика разбивает наши жизни, забирает близких нам людей, меняет устоявшиеся правила и порядки, – по его щекам покатились слезы. – Эта фабрика забрала у меня Донну!»
Он представил, что скажет своей дочери, как попытается объяснить произошедшее. А что скажет она? Спросит, почему он не защитил мать? Почему не послушал Дэйвида и остальных, предупреждавших, что это может случиться?! Неожиданно звон тишины прекратился. Мысли стали кристально чистыми.
Шериф вышел из дома. Он не имеет права думать только о себе. Не может. Не сейчас, когда самый близкий ему человек мертв. Он обязан подумать о городе. О тех, кого это безумие еще только ждет, стоит возле закрытых окон и скребется в двери, ожидая, когда его впустят. Сколько жен и детей лежат сейчас в своих кроватях и не знают, что безумие и смерть выстраиваются в очередь за их жизнями?!
Шериф вспомнил Джо Хогана, который помог ему расправиться с собаками утром. Кому как не этому человеку объяснять весь ужас того, что ждет их город? Он пересек улицу и поднялся на крыльцо дома Хогана. Не успел шериф занести руку, чтобы постучать, как ему открыли. Хоган выглядел бледным, но причиной этого был не вирус – страх читался в его глазах. Встретившись взглядом с шерифом, Хоган смутился. «Он знает! – мелькнула в голове шерифа догадка. – Знает о том, что случилось с Донной!» Осознание этого и разозлило, и успокоило шерифа.
– Ты ведь знаешь, что случилось у меня дома, после того как мы ушли? Так? – спросил шериф, решив убедиться в своей догадке.
– Я не мог ничего изменить, – Хоган так и не осмелился поднять глаза. – Я пришел слишком поздно, услышал лай, взял топор, но…
– Не вини себя, – шериф по-соседски хлопнул его по плечу. – Ты не мог знать, что случится. Никто не мог.
Хоган отошел в сторону, предлагая шерифу войти в дом, но Бригс отрицательно покачал головой.
– Лучше будет, если мы останемся здесь, – он протянул руку и закрыл дверь. – Не нужно, чтобы женщины и дети знали, что происходит. Пусть для них все это останется сном. Страшным, кошмарным сном, – перед глазами шерифа снова появилось тело изуродованной жены. – Эти собаки… Думаю, они не остановятся. – Хоган отметил, что шериф постарел за последний час на десяток лет. – Хорошо, если они устремят свои взгляды на фабрику, но после того, что случилось с Донной, я не могу гарантировать, что эти твари не станут набрасываться и на всех остальных. – Он заглянул Хогану в глаза. – Ты видел, на что они способны. Твоя собственная собака сошла с ума и загрызла человека. Пусть даже он и не выглядел как человек…
– Считаете, что нужно избавиться от них? – решился предположить Хоган.
– Считаю, что нужно обезопасить всех, кто живет в этом городе, – поправил его шериф. – Как думаешь, скольких можно сейчас собрать мужчин, способных сделать это?
– Думаю, достаточно, – впервые после перенесенной болезни, Хоган почувствовал, что к нему возвращается желание жить. – Я могу обзвонить всех своих друзей, а они обзвонят своих. Потом мы вооружимся тем, что у нас есть и отправимся на улицы искать этих сдвинувшихся тварей, – он встретился взглядом с шерифом и на этот раз не опустил глаза. Шериф удовлетворенно хмыкнул.
– Действуй, – он развернулся, собираясь уйти, затем подумал, как сложно будет объяснить большинству людей то, во что они никогда бы не поверили прежде. – И если у кого-то будут вопросы, то отведи их в мой дом, покажи то, что собаки оставили от Дэйвида, проведи в спальню и покажи, что собаки сделали с моей женой. И не волнуйся, она бы сама хотела, чтобы ты сделал это, – шериф обернулся и посмотрел на Хогана, желая убедиться, что Хоган понял все верно. – Я оставлю дверь открытой, – сказал Шериф.
Хоган проводил его взглядом. Решительность и желание действовать бурлили в груди. Патрульная машина рванула с места, скрылась за поворотом, предоставив полную свободу действий.
«Он справится, – думал шериф, направляясь в участок. – Он все понял и сможет сделать то, что от него требуется».
Оказавшись на рабочем месте, шериф перезарядил кольт, бросил в машину дополнительную коробку патронов. Вспыхнувшая перед глазами картина воспоминаний заставила его остановиться. Нахлынувшая грусть облизала песчаный берег, на котором выстроились предстоящие цели. Ничего не осталось. Шериф тяжело опустился на стул. Что он делает? Зачем теперь все это?