Обратная сторона успеха — страница 11 из 51

Грейс Зайдел окинула взглядом мой мятый костюм и потертую рубашку и сказала:

– Если будете очень настаивать, могу сбавить до четырех долларов.

Мне отчаянно хотелось заверить, что я буду платить все четыре пятьдесят, но те жалкие гроши, которые у меня еще оставались, скоро закончатся. Я проглотил свою гордость и сказал:

– Настаиваю.

– Договорились, – тепло улыбнулась она. – Я покажу вам вашу комнату.

Комната была маленькой, но чистой и неплохо обставленной. Я остался очень доволен и так и сказал Грейс.

– Вот и хорошо. Я дам вам ключ от входной двери. По нашим правилам вам не позволяется приводить сюда женщин.

– Никаких проблем, – заверил я.

– Сейчас я представлю вас другим жильцам.

Она отвела меня в гостиную, где собрались несколько человек. Я познакомился с четырьмя писателями, бутафором, тремя актерами, режиссером и певцом. Со временем я узнал, что все мечтали стать известными и знаменитыми, а пока сидели без работы, питая несбыточные надежды, которые так никогда и не осуществились.

У Грейси был двенадцатилетний сын Билли, тихий, воспитанный мальчик, мечтавший стать пожарным. Возможно, он единственный из всех обитателей пансиона имел шанс, что его мечта сбудется.

Я позвонил Натали и Отто и сообщил, что доехал благополучно.

– Помни, – предупредил Отто, – если за три недели не найдешь работу, возвращайся сюда.

– Без проблем…

Вечером жильцы Грейси сидели в большой гостиной, рассказывая свои «фронтовые» истории.

– Это жесткий бизнес, Шелдон. У каждой студии имеются ворота, а за этими воротами сидят продюсеры, которым позарез необходимы таланты. Они вопят, что отчаянно нуждаются в актерах, режиссерах и сценаристах. Но если вы подойдете к воротам, вас и не подумают впустить. Для чужаков они закрыты.

«Может быть. Но каждый день кому-то удается проскользнуть в эти ворота», – подумал я.


Я узнал, что Голливуда, каким я его представлял, не существует. «Коламбиа пикчерз», «Парамаунт» и «РКО» находились в Голливуде, а вот «Метро-Голдвин-Мейер» и «Селзник интернэшнл студиос» – в Калвер-Сити. «Юниверсал» – в Юниверсал-Сити, студия Диснея – в Силверлейке, «Двадцатый век – Фокс» – в Сенчури-Сити, а «Рипаблик студиос» – в Студио-Сити.

Грейс предусмотрительно подписалась на «Вэрайети», профессиональную газету шоу-бизнеса. Газета лежала в гостиной и служила библией для всех нас. Из нее мы узнавали об имеющихся вакансиях и о том, какие картины сейчас снимаются. Я взял газету и посмотрел на дату. У меня был всего двадцать один день, чтобы найти работу, и время уже пошло. Кроме того, мне необходимо любым способом как-то проскользнуть в студийные ворота.

Утром, когда мы завтракали, зазвонил телефон. Любая попытка ответить превращалась почти в Олимпийские игры. Каждый старался добраться до трубки первым: во-первых, это было единственное доступное нам развлечение, а во-вторых, звонившим всегда мог оказаться потенциальный работодатель.

Актер, поднявший трубку, немного послушал, обернулся к Грейс и объявил:

– Это вас.

Раздались разочарованные вздохи. Каждый жилец надеялся на удачу. Телефон мог стать дорогой к будущему.

Я купил путеводитель по Лос-Анджелесу и, поскольку «Коламбиа пикчерз» оказалась всего ближе к пансиону Грейс, решил начать оттуда. Студия располагалась к Гауэр-стрит недалеко от бульвара Сансет. И ворот там не было. Я подошел к дверям. За письменным столом сидел пожилой охранник, он что-то читал. Услышав шаги, он поднял глаза:

– Я могу чем-то помочь?

– Да, – уверенно кивнул я. – Меня зовут Сидни Шелдон. Я хочу быть сценаристом.

Охранник задумчиво помолчал.

– Вам назначено?

– Нет, но…

– В таком случае не могу вас пропустить.

– Но должен же быть кто-то, к кому я…

– Только если вам назначено, – твердо заключил он и снова принялся за чтение.

Очевидно, студиям ворота ни к чему.

Следующие две недели я методично обходил другие студии. В отличие от Нью-Йорка, Лос-Анджелес не рай для пешеходов. Но по улицам ходили трамваи с автобусами, и я скоро освоил все маршруты и расписания.

И хотя студийные здания были совершенно разными, охранники ничем не отличались один от другого. Мне даже стало казаться, что всюду сидит один и тот же человек.

Я хочу быть сценаристом.

Вам назначено?

Нет, но…

В таком случае не могу вас пропустить.


Казалось, что Голливуд – это ресторан, а я – умирающий от голода, стоящий у его окна, потому что двери закрыты.

Небольшой запас денег подходил к концу, но, что еще хуже, времени тоже почти не оставалось.

Я либо путешествовал от студии к студии, либо сидел у себя в комнате, печатая истории на старой, заслуженной портативной машинке.

Однажды утром Грейси пришлось сделать не слишком приятное объявление:

– Мне очень жаль, но больше никаких завтраков.

Никто не спросил почему. Многие жильцы задерживали плату, и Грейси просто не на что было их кормить.

На следующий день я проснулся голодным и вконец обнищавшим. Попытался поработать над очередным сценарием, но не смог сосредоточиться: слишком хотелось есть. Наконец пришлось сдаться. Я пошел на кухню, где Грейси чистила плиту.

– Что вам, Сидни? – спросила она, оборачиваясь.

– Грейси… – прошептал я, заикаясь. – Я знаю правило насчет… насчет завтрака, но… понимаете, нельзя ли мне чего-нибудь перекусить? Я уверен, что через несколько дней…

Грейси нахмурилась и резко бросила:

– Почему бы вам не вернуться к себе?

Я был уничтожен. Побрел в свою комнату и уселся за машинку, раздавленный и униженный. Как я мог поставить в такое ужасное положение нас обоих?

Попытался вернуться к сценарию. Бесполезно. Я мог думать только о том, как голоден, несчастен и жалок.

Минут через пятнадцать в дверь постучали. На пороге оказалась Грейси с подносом, на котором стояли большой стакан апельсинового сока, дымящийся кофейник и тарелка с беконом и яйцами, накрытая тостом.

– Ешьте, пока не остыло, – сказала она.

Вкуснее я ничего в жизни не ел. И уж конечно, запомнил этот завтрак на всю жизнь.


В начале третьей недели, вернувшись в пансион после очередного зря потраченного дня, я нашел в ящике с почтой письмо от Отто. В нем лежали автобусный билет до Чикаго и записка:

«Ожидаем тебя домой на следующей неделе. С любовью, папа».

У меня осталось всего четыре дня и никаких перспектив. Боги, должно быть, смеялись надо мной.

Вечером, когда мы, по обычаю, сидели в гостиной, болтая и смеясь, один из жильцов сказал:

– Моя сестра устроилась чтецом на «МГМ».

– Чтецом? Что это такое? – удивился я.

– Чтецы есть на всех студиях, – объяснил он. – Они делают синопсисы для продюсеров, что экономит время и избавляет от необходимости читать горы всякого мусора. Если продюсеру нравится синопсис, тогда он просматривает весь сценарий. На некоторых студиях существуют большие отделы чтецов. Иногда нанимают внештатников.

Я встрепенулся. Только недавно я прочел шедевр Стейнбека «О мышах и людях» и…

Через полчаса я уже печатал синопсис книги.

К полудню следующего дня я сделал достаточно копий на взятом взаймы мимеографе, чтобы разослать самым известным студиям. Вероятно, пройдет день-другой, прежде чем копии будут доставлены, и со мной свяжутся на третий день.

Но на третий день я получил всего одно письмо от Ричарда, интересовавшегося, когда я вызову его к себе. На четвертый день пришло письмо от Натали.

Настал четверг. Билет до Чикаго был на воскресенье. Еще одна мечта умерла. Я сказал Грейси, что уезжаю в воскресенье утром. Она смотрела на меня грустными мудрыми глазами:

– Я могу чем-то помочь?

Я обнял ее:

– Вы прекрасный человек. И настоящий друг. Просто все обернулось не так, как я надеялся.

– Главное – никогда не забывать о мечтах, – напутствовала она.

Но мне пришлось забыть…

Однако рано утром в пятницу зазвонил телефон. Один из актеров подбежал, схватил трубку и осведомился бархатным баритоном:

– Что угодно? Да? Кто?

Голос его мигом изменился.

– Офис Дэвида Селзника?

В комнате стало неестественно тихо. Дэвид Селзник считался самым престижным продюсером в Голливуде. На его счету числились «Звезда родилась», «Ужин в восемь», «Сказка о двух городах», «Ребекка», «Дэвид Копперфилд» и десятки других фильмов.

– Да, он здесь, – продолжал актер. Мы буквально затаили дыхание. Кто этот «он»? – Это вас, Шелдон, – объявил актер.

Должно быть, рванувшись к телефону, я побил все рекорды пансиона по бегу.

– Алло?

– Это Сидни Шелдон? – прозвучал высокий женский голос.

Я сразу понял, что со мной говорит не сам Дэвид Селзник.

– Да.

– Это Анна, секретарь мистера Селзника. Мистер Селзник хочет иметь синопсис одного романа. Беда в том, что все наши чтецы заняты. А мистеру Селзнику синопсис нужен к шести часам сегодня вечером. В романе четыреста страниц, а в наших синопсисах обычно не больше тридцати плюс двухстраничное краткое изложение и рецензия на один абзац. Но все это нужно сделать сегодня к шести. Сумеете?

Разумеется, я никак не мог добраться до «Селзник Интернэшнл студиос», прочесть четырехсотстраничный роман, найти приличную машинистку, написать тридцатистраничный синопсис и все это к шести.

– Конечно, смогу, – сказал я.

– Прекрасно. Возьмете книгу в нашей студии.

– Уже еду.

Я положил трубку и взглянул на часы. До Калвер-Сити полтора часа езды. Вот и еще одна проблема – машины у меня не было. Кроме того, печатаю я одним пальцем, а тридцать страниц потребуют бог знает сколько времени. Так когда же мне читать проклятый роман? Если я приеду в Калвер-Сити к одиннадцати, у меня останется ровно семь часов, чтобы сотворить чудо.

Но у меня был план.

Глава 9

Я добрался до Калвер-Сити, пригорода Лос-Анджелеса, трамваем и двумя автобусами. Сидя во втором автобусе, я гордо оглядывал пассажиров. Меня так и подмывало объявить во всеуслышание, куда я еду. Я вышел из автобуса в двух кварталах от студии Селзника, большого внушительного здания в георгианском стиле на Вашингтон-стрит. Я сразу узнал его по заставке фильмов Селзника.