– Если я последую за вами, наверняка не попаду к доктору.
Мы часто виделись, и, когда узнали Граучо получше, я осознал, что многие совсем его не понимали. Когда он оскорблял людей, они считали это смешным и гордились, что стали объектами его шуток. Однако им было невдомек, что Граучо вовсе не шутил и действительно говорил, что думает.
У него было тяжелое детство. В семь лет его забрали из школы и с братьями послали на съемочную площадку. Братья Маркс вместе снялись в четырнадцати картинах, а Граучо, кроме того, еще в пяти.
Однажды мы шли по Родео-драйв, и к Граучо подбежал какой-то человек:
– Граучо, вы меня помните?
Маркс с обычным пренебрежительным видом хмыкнул:
– А что вы такого сделали, что я должен вас помнить?
Он вел очень популярное телешоу, продержавшееся на телевидении невероятно долго – одиннадцать лет – и названное «Ставка – жизнь». Каждый выпуск неизменно принимался на ура, причем никто не знал, что скажет ведущий в следующий момент.
Однажды гость программы сказал Граучо, что у него десять детей.
– Почему так много? – спросил тот.
– Я люблю свою жену.
– А я люблю свою сигару, но все же время от времени вынимаю ее изо рта, – нашелся Граучо.
Как-то одноклассница пригласила восьмилетнюю дочь Граучо Мелинду в загородный клуб. Девочки надели купальники и пошли в бассейн. Тут же подбежал управляющий и потребовал, чтобы Мелинда вышла из воды.
– Евреи сюда не допускаются, – добавил он.
Когда Мелинда с плачем прибежала домой, Граучо позвонил управляющему.
– Вы несправедливы, – попенял он. – Моя дочь только наполовину еврейка. Ничего, если она войдет в воду по пояс?
Граучо был женат на Иден Хартфорд, молодой актрисе, и однажды мы с Джоджи должны были с ними ужинать. Но оказалось, что и у Иден, и у Джоджи ранние съемки. Граучо позвонил мне:
– Значит, нас только двое? Как мне одеться?
– Граучо, – урезонил я, – мы идем в приличный ресторан. Не позорь меня.
– Не волнуйся, все будет в порядке.
Когда я заехал за ним и нажал кнопку звонка, дверь сразу распахнулась. На Граучо были юбка, блузка и туфли Иден на высоком каблуке. Я сделал вид, что ничего не замечаю.
– Не выпьешь чего-нибудь? – спросил он. Я кивнул.
Мы отправились в кабинет, где Граучо смешал коктейли. В дверь снова позвонили. К несчастью, он совершенно забыл, что договорился о встрече с каким-то телевизионным начальством. Ему ничего не оставалось, как открыть дверь и пригласить гостей в кабинет. Мы немного поболтали, после чего они ушли.
– Сейчас переоденусь, – проворчал Граучо.
И мы отправились ужинать.
В шоу-бизнесе существовала одна проблема: что говорить другу, если его пьеса или игра вам не понравилась. С годами выработалось несколько решений.
– Ты никогда не играл лучше…
– Вот это пьеса…
– У меня нет слов…
– Твоя фамилия должна красоваться на первых страницах…
– Никогда не видел ничего подобного…
– Все надолго запомнят этот вечер…
«Жена его мечты» должна была выйти на экраны через несколько месяцев, и я решил, что сейчас самое время повезти Джоджи в очередное европейское путешествие.
Джоджи не меньше меня радовалась поездке. Мы долго обсуждали, куда отправимся. Лондон, Париж, Рим…
Но в наши планы ворвался звонок. Это оказался Ладислаус Бус-Фекети, звонивший из Мюнхена. Я ничего не слышал от Лаци с тех пор, как пьесу «Элис сражается» сняли с постановки. За это время Керк Дуглас стал кинозвездой. Я был доволен, что неудача не помешала его карьере.
– Сидни! – воскликнул Лаци все с тем же венгерским акцентом. – Как поживаете? Мы с Марикой скучаем по вас.
– Все хорошо, Лаци. Я тоже скучал.
– Когда будете в Европе?
– Собственно говоря, мы выезжаем на следующей неделе.
– Прекрасно! Вы обязательно должны приехать в Мюнхен и навестить нас. Сумеете?
Я немного подумал.
– Конечно! Я хочу познакомить вас с Джоджи.
– Превосходно! Дайте знать, когда приедете.
– Обязательно.
Я повесил трубку и объяснил Джоджи:
– Это Ладислаус Бус-Фекети.
– «Элис сражается», – понимающе кивнула она.
Я рассмеялся:
– Тебе он понравится. И жена у него прелестная. А Мюнхен – чудесный город.
Прямо перед нашим отъездом позвонил Сэм Шпигель, один из самых красочных голливудских персонажей. Уроженец Австрии, он приехал в Голливуд продавать египетский хлопок. Он отбывал срок за мошенничество в бриктонской тюрьме. В Голливуде Шпигель решил стать продюсером и изменил имя на Ш.П. Игл, после чего стал посмешищем всего города. Услышав новости, Дэррил Занук заметил:
– Я изменяю имя на З.А. Нук.
Но шуточки быстро прекратились когда Сэм Шпигель стал продюсером длинного списка фильмов-оскароносцев, включавшего «Лоуренс Аравийский», «В порту», и «Африканская королева».
Я встретился с ним на одной из его шикарных вечеринок, и мы быстро подружились.
Сэм пригласил нас поужинать и за столом сказал:
– Я слышал о зарубежном фильме, римейк которого, возможно, стоит сделать. Если будете в Париже, постарайтесь его посмотреть и выскажите мне свое мнение.
Через три дня мы вылетели в Нью-Йорк, чтобы провести там несколько дней, прежде чем подняться на борт «Куин Мэри».
На Бродвее шло несколько интересных пьес: «Суровое испытание», «Чудесный город», «Пикник», «Семилетняя чесотка».
Входя в вестибюли различных театров, я испытывал острое ощущение дежа-вю. Некоторые пьесы шли в театрах, где когда-то ставили наши с Беном Робертсом пьесы. С тех пор произошло так много невероятных событий! И самым невероятным была премьера моей картины с Кэри Грантом в главной роли, в «Радио-Сити мюзик-холл».
Однажды мы пошли на спектакль «Суровое испытание», новую пьесу Артура Миллера, где играли Артур Кеннеди, Е.Г. Маршалл, Беатрис Стрейт и Маделайн Шервуд. Спектакль стал выдающимся событием в театральной жизни. Джоджи была очарована и, когда занавес упал, обратилась ко мне:
– Кто ставил пьесу?
– Джед Харрис. Он ставил «Дядю Ваню», «Кукольный дом», «Наш городок» и «Наследницу».
– Потрясающе! – воскликнула она. – Как бы я хотела работать с ним!
Я взял ее за руку.
– Только если ему так повезет.
Глава 24
На следующее утро мы отплыли в Лондон и пересекли океан без особых трудностей, не пережив ни одной бури. Казалось, это плавание было отражением моей теперешней жизни. Я женат на обожаемой женщине, работаю по контракту с лучшей студией Голливуда, занимаюсь любимым делом.
Когда корабль пришвартовался в порту, мы добрались до Лондона на лодке, провели там несколько дней, а потом отправились в Париж, где остановились в прекрасном отеле «Ланкастер» на рю де Берри. При отеле был живописный сад – туда подавали обеды и напитки.
Первым делом я позвонил в парижский офис «Юнайтед артистс» и поговорил с директором, мистером Бернсом.
– Мистер Шпигель предупредил, что вы позвоните, мистер Шелдон. Когда хотите посмотреть фильм?
– Не важно. В любое время.
– Как насчет завтрашнего утра? Скажем, в десять часов?
– Договорились.
Мы с Джоджи весь день бродили по городу, а вечером пошли ужинать в «Максим».
Утром, пока я одевался, Джоджи продолжала лежать в постели.
– В десять мы должны смотреть фильм, дорогая. Пора вставать.
Но она покачала головой:
– Я немного устала. Иди один. Я останусь в постели и отдохну. Не забывай, сегодня нам еще предстоит ужин и театр.
– Ладно, лежи. Я недолго.
Из «Юнайтед артистс» за мной прислали лимузин. В офисе меня приветствовал мистер Бернс, высокий мужчина с приятным лицом и густыми серебряными волосами.
– Рад познакомиться. Почему бы нам не пойти прямо в кинотеатр?
Мы вошли в большой зал, где, кроме нас, был только один человек, тощий, невзрачный коротышка. Единственной выдающейся чертой его внешности были глаза – блестящие, словно пронизывавшие собеседника. Нас познакомили, но я не расслышал его имени.
Картина началась. Это оказался французский вестерн, к тому же отвратительно поставленный. Я был уверен, что Сэм Шпигель вряд ли им заинтересуется.
Устав смотреть на экран, я отвернулся. Мистер Берн и мой новый знакомый, сидевшие через проход, были погружены в беседу.
– …и я сказал Зануку: ничего из этого не выйдет, Дэррил… Гарри Уорнер пытался подписать со мной контракт, но он такой ублюдок… а за ужином Дэррил сказал мне… – трещал незнакомец.
Кто он такой, черт возьми?
Я подошел к ним.
– Простите, я не расслышал, как вас зовут.
Он посмотрел на меня и кивнул:
– Харрис. Джед Харрис.
Должно быть, моя улыбка была на удивление широкой.
– Я знаю кое-кого, кто умирает от желания познакомиться с вами.
– Правда?
– Чем вы сейчас заняты?
– Ничем особенным, – пожал он плечами.
– Не согласитесь ли поехать со мной в отель? Я хотел бы познакомить вас с женой.
– Конечно!
Уже через четверть часа мы были в саду «Ланкастера». Я позвонил Джоджи снизу:
– Привет!
– Привет! Вернулся? Как картина?
– Менее чем. Спускайся в сад. Пообедаем.
– Я не одета, дорогой. Может, закажем обед в номер?
– Нет-нет, ты должна спуститься. Я хочу познакомить тебя с одним человеком.
– Но…
– Никаких «но».
Джоджи наконец согласилась, и я торжественно представил ее Джеду:
– Это моя жена Джоджи. – И, взглянув на нее, медленно произнес: – Джоджи, это Джед Харрис.
Она просияла.
Мы уселись. Джоджи была счастлива познакомиться с самим Харрисом, и они битый час болтали о театре, прежде чем заказать ленч. Джед был само очарование. Безупречно вежлив, обаятелен и остроумен! Я чувствовал, что обрел нового друга.
Во время обеда он вдруг сказал:
– Ваша работа мне очень нравится. Как смотрите на то, чтобы написать для меня пьесу?
Писать пьесу, которую позже поставит Джед Харрис, означало, что мне предстояло работать с мастером.