– С удовольствием! – воскликнул я и, поколебавшись добавил: – Только, боюсь, сейчас у меня нет никаких идей.
– Зато есть у меня, – улыбнулся он и принялся рассказывать мне разные сюжеты. Я слушал, но неизменно говорил после каждого:
– Это меня не волнует.
Или:
– Не думаю, что это меня заинтересует.
Или:
– Это уже где-то было.
Наконец после полудюжины вариантов он изложил еще один, который мне понравился. Речь шла о женщине – эксперте по производительности труда, которая едва не разогнала всех служащих фирмы, куда была послана на проверку, но влюбилась и стала человечнее.
– Да, эту тему можно развить, – сказал я Джеду. – Но к сожалению, мы с Джоджи завтра уезжаем. Хотим попутешествовать по Европе.
– Без проблем. Я поеду с вами, и мы сможем работать над пьесой.
Я немного удивился, но все же согласился:
– Прекрасно.
– Куда вы направляетесь?
– В Мюнхен, повидаться с друзьями. Он венгерский драматург по имени…
– Ненавижу венгров. В их пьесах никогда не бывает второго акта, как, впрочем, и в их жизни.
Мы с Джоджи переглянулись.
– В таком случае, Джед, может, лучше…
Он поднял руки:
– Нет-нет, все в порядке. Я хочу сразу же начать работу над пьесой.
Джоджи взглянула на меня и кивнула.
Вот так все уладилось.
Мы разместились в мюнхенском отеле и позвонили Лаци и Марике. Они пообещали приехать, но мне было немного не по себе. Постоянно вспоминалось высказывание Джеда: «Ненавижу венгров. В их пьесах никогда не бывает второго акта, как, впрочем, и в их жизни».
Но оказалось, я зря беспокоился. Джед вел себя безупречно. Увидев Лаци, он вскочил, обнял его и воскликнул:
– Вы настоящий гений! Я считаю вас выше Молнара!
Лаци едва не покраснел.
– Вы оба очень талантливы, – продолжал Джед. – Знакомство с вами дня меня большая честь.
Мы с Джоджи снова переглянулись.
Лаци сиял.
– Я хочу повезти вас в знаменитый ресторан, где подают вина почти всех стран мира.
– Замечательно!
Джед пошел переодеться. А мы тем временем вспоминали былое и рассказывали друг другу о том, что произошло за время нашей разлуки.
Вскоре мы уже входили в элегантно обставленный ресторан на берегу реки Изар. Официант вручил нам меню, где действительно были перечислены вина со всего света.
– Какое вино вам принести? – спросил официант.
Не успели мы ответить, как Джед сказал:
– Мне пива.
Официант покачал головой:
– Прошу прощения, но у нас не подают пива. Только вино.
Джед злобно уставился на него и вскочил:
– Идем отсюда!
Я не верил своим ушам.
– Но, Джед…
– Немедленно уходим! Не желаю ужинать в таком месте, где не подают пива!
Красные от стыда, мы встали и вышли.
– Чертова немчура! – прорычал Джед.
Мы с женой пришли в ужас и, поскорее поймав такси, вернулись в отель, где поужинали.
У Лаци хватило великодушия извиниться перед Джедом:
– Мне очень жаль. Завтра вечером я поведу вас в заведение, где подают прекрасное пиво.
На следующий день мы приступили к работе над новой пьесой, проведя часть времени в саду, а часть – в номере. Я развивал сюжетные линии. Джед вносил предложения.
Вечером за нами заехали супруги Бус-Фекети.
– Вам там понравится, – заверил Лаци Джеда.
В ресторане нас усадили за столик, официант вручил меню.
– С чего собираетесь начать? – спросил он.
– Принесите вина, – потребовал Джед.
– Простите, сэр, мы подаем только пиво. Зато у нас почти все сорта, какие есть на свете…
Джед снова вскочил:
– Немедленно уходим отсюда, черт возьми!
– Джед, но я думал… – растерялся я.
– Пойдем. Я не останусь в убогой забегаловке, где не могу получить то, чего хочу!..
Он направился к двери. Мы пошли следом. Мистер Очарование на глазах превращался в монстра.
Утром, когда мы с Джоджи спускались в ресторан, нас остановил управляющий:
– Мистер Шелдон, не выделите мне минуту для разговора?
– Разумеется.
– Ваш гость очень груб с горничными и коридорными. Они расстраиваются. Не могли бы вы…
– Я поговорю с ним, – пообещал я и сдержал слово. Но Джед только плечами пожал:
– Эти люди слишком чувствительны! Господи помилуй, да это всего лишь горничные и коридорные!
Но Джоджи, как актриса, была заворожена талантом Харриса и продолжала расспрашивать его о театре. Как-то за ужином она сказала:
– Знаете, в «Суровом испытании» есть сцена, когда Маделайн Шервуд удаляется со сцены. Совершенно великолепный уход! Но какова была ее мотивация? О чем вы посоветовали ей думать?
Джед поднял глаза на Джоджи и сухо отрезал:
– О гонораре.
Больше мою жену он по имени не называл.
На следующий день мы уехали в Баден-Баден, дорогой курорт в центре земли Баден-Вюртемберг, на юго-западе Германии.
Джеду городок не понравился с первого взгляда.
Оттуда мы отправились в Шварцвальд, живописный горный массив на юго-западе Германии, протянувшийся на девяносто миль между реками Рейн и Неккар. Горы покрыты темными сосновыми лесами, перерезаны глубокими лощинами и небольшими озерами.
Джед возненавидел горы, как только их увидел.
Наконец мое терпение лопнуло, тем более что работа над пьесой почти не продвигалась. Вместо того, чтобы придумывать сюжетные линии, Харрис целиком сосредоточивался на сцене, которую мы писали, бесконечно придираясь к тому или иному слову.
– Мы возвращаемся в Мюнхен без него, – сказал я Джоджи.
– Ты прав, – вздохнула она.
Я просмотрел заметки к пьесе. Они показались мне весьма банальными.
Когда Джед, как обычно, пришел в мой номер, чтобы возобновить работу над пьесой, я объявил:
– Джед, нам с Джоджи придется вернуться в Мюнхен. Мы вас покидаем.
– Ладно, – пожал он плечами, – я ведь и не собирался ставить эту пьесу.
Через несколько часов мы с Джоджи уже сидели в поезде, несшемся к Мюнхену.
Когда мы приехали в отель, я потянулся к телефонной трубке, чтобы позвонить Лаци, и позвоночный диск снова сместился. Я упал на пол, не в состоянии шевельнуться, и только стонал от боли.
Джоджи была вне себя от волнения.
– Я немедленно вызову доктора.
– Погоди, – остановил я ее. – Такое уже случалось раньше. Если поможешь мне лечь в постель, через день-другой все пройдет.
Жене удалось втащить меня на кровать.
– Позволь, я позвоню Лаци.
Лаци сразу приехал в отель.
– Простите, у меня были такие грандиозные планы, – расстроился я.
– Я могу вам помочь, – неожиданно сказал он.
– Но как?
– Я знаю одного человека, Пауля Хорна.
– Он доктор?
– Физиотерапевт. И вылечил немало знаменитостей. Они приезжают к нему со всего света. Он поставит вас на ноги.
Следующие два дня я провел в постели, а на третий день Лаци уже вводил меня в офис на Платенштрассе, 5, где работал Пауль Хорн. У него была внешность типичного чудака: высокий, тощий, с копной взъерошенных волос.
– Мистер Бус-Фекети рассказывал о вас. И часто подобное происходит? – спросил он.
Я пожал плечами:
– По-разному. Иногда дважды в неделю, иногда много лет все спокойно.
– Я могу вылечить вас, – кивнул он.
В моей голове зазвучала тревожная сирена. Лучшие американские доктора в дорогих больницах уверяли меня, что это невозможно.
Тяните с операцией, сколько можете. Когда боль станет нестерпимой, придется оперировать.
А ведь этот человек даже не имел диплома доктора!
– Вам придется остаться здесь на три недели, и каждый день я буду вас лечить. Семь дней в неделю.
Меня это не очень обнадежило.
– Н-не знаю, – протянул я. – Может, не стоит? Дома я еще раз пойду к доктору…
Лаци покачал головой:
– Сидни, этот человек исцелил немало сильных мира сего. Даже правителей других стран. Дай ему шанс.
Я оглянулся на Джоджи.
– Посмотрим.
Лечение началось на следующее утро. Я приходил и ложился на стол, под лампу, согревавшую спину в продолжение двух часов. Потом отдыхал и повторял процедуру. Так продолжалось весь день.
На второй день к лечению кое-что добавилось. Пауль Хорн помог мне улечься в гамак, изобретенный им самим и позволявший мышцам спины расслабляться. Я лежал в гамаке пять часов. Процедура повторялась каждый день.
Приемная офиса неизменно была забита людьми со всего света. Некоторые языки я даже не мог определить.
Через три недели, в последний день лечения, Пауль спросил:
– Ну, как вы себя чувствуете?
– Прекрасно.
Но я чувствовал бы себя прекрасно и без всяких процедур!
– Вы полностью излечились! – весело объявил он.
Я был настроен крайне скептически. Но Хорн был прав. За все последующие годы у меня не было ни одного приступа. Пауль Хорн оказался талантливее всех лечивших меня докторов.
Пора было ехать домой.
Я вернулся в «МГМ» как в родной дом.
– У меня для вас подарок, – объявил Дор. – Мы собираемся устроить предварительный показ вашего фильма в кинотеатре «Иджипшн». – Увидев мою широкую улыбку, он добавил: – Это будет наш великий день.
По старому обычаю для журналистов газет «Вэрайети» и «Голливуд рипортер» обязательно устраивались предварительные показы всех фильмов. Мы, затаив дыхание, ждали рецензий. Только они могли спасти или уничтожить картину.
Кинотеатр «Иджипшн» был полон людей, предвкушавших занимательное зрелище. Показ начался, и мы не отводили глаз от экрана, с радостью отмечая смех публики во всех полагающихся местах.
Джоджи сжала мою руку и прошептала:
– Это чудесно!
Когда в зале вспыхнул свет, раздались аплодисменты. Значит, у нас действительно получился хит!
Мы отправились праздновать успех в «Мюссо и Фрэнк» в ожидании появления рецензий в обеих газетах и держали пари, какая будет благосклоннее. Рано утром я вышел и купил газеты. Жена еще не встала, но, увидев, что я принес, заулыбалась.