– На Беверли-драйв нет библиотеки. Только на Норт-Кресент-драйв.
– Что-то тут не так, – протянул я. – Какой адрес на Норт-Кресент-драйв?
– Здание муниципалитета. Дом 450.
– Спасибо.
Вот так я получил необходимую информацию.
Отныне, когда мне был нужен адрес, я всегда пользовался этой уловкой и обходил дурацкие правила телефонной компании.
Но в ночь 14 октября мой блестящий план провалился. Я услышал крик Джоджи и ринулся в спальню.
– Началось, – выдавила она. – Скорее.
Ее сумка была собрана и стояла у двери. Я заранее договорился с больницей Святого Иоанна в Санта-Монике. Беда в том, что я не был уверен, на какой улице она находится, и поэтому позвонил в справочную.
– Мне нужен телефон больницы Святого Иоанна на Мейн-стрит.
Я назвал улицу наугад, в надежде, что меня поправят.
Телефонистка назвала номер – и только.
– Я верно сказал? Больница находится на Мейн-стрит?
– Да.
Значит, я угадал!
Посадив Джоджи в машину, я помчался в Санта-Монику. Жена стонала от боли.
– Мы будем там через пару минут, – утешал я. – Держись.
Я свернул на Мейн-стрит, проехал всю улицу от начала до конца, но не нашел никакой больницы. Я запаниковал. В такой поздний час на улицах никого не было. Автозаправочные станции тоже были закрыты. Я понятия не имел, что делать, и поэтому принялся методично объезжать каждую улицу, пока не наткнулся на больницу, на углу Двадцать второй и бульвара Санта-Моника, в двадцати кварталах от Мейн-стрит.
Через два часа на свет появилась Мэри.
У нас родился здоровый, прекрасный ребенок. Радость наша была безмерна. Вскоре мы попросили Граучо быть крестным отцом Мэри, и, к нашему восторгу, он согласился.
Когда через три дня мы привезли Мэри домой, наша горничная Лора взяла ее у Джоджи.
– Я о ней позабочусь, – коротко бросила она.
С этой минуты о малышке заботились все. Мэри могла заплакать среди ночи, и Джоджи мчалась в детскую, где уже сидел я, укачивая дочку. Иногда случалось, что я не поспевал первым и Джоджи уже сидела с Мэри. Та, очутившись в родительских объятиях, мгновенно переставала плакать.
Наконец я сказал жене:
– По-моему, мы ее балуем, дорогая. Слишком щедро дарим нашу любовь. Нужно убавить пыл, хотя бы наполовину.
Джоджи покачала головой:
– Хорошо. Убавляй. Только со своей стороны.
На этом все дискуссии прекратились.
Глава 26
Как-то утром позвонил мой помощник:
– К вам мистер Роберт Смит.
Я никогда не слышал ни о каком Смите.
– Что ему нужно?
– Он писатель. Хочет с вами поговорить.
– Хорошо. Пусть войдет.
Роберт Смит, довольно молодой коротышка, казался нервным и напряженным.
– Чем могу помочь, мистер Смит?
– У меня идея, – объявил он.
В Голливуде у всех имеются идеи, причем большинство из них – настоящий кошмар. Я принял заинтересованный вид:
– Да?
– Почему бы нам не снять фильм о Бастере Китоне?
Я встрепенулся.
Бастер Китон, получивший прозвище Каменное Лицо, был одной из ярчайших звезд немого кино. Его фирменной маркой служили мягкая шляпа с низкой тульей и загнутыми кверху полями, огромные туфли и физиономия истукана. Этот стройный, небольшого роста актер с грустным лицом в свое время был невероятно популярен, его не раз сравнивали с Чаплином.
Бастер Китон пользовался огромным успехом, но когда в кино пришел звук, фортуна ему изменила. Он снялся в нескольких неудачных фильмах, и находить работу ему становилось все труднее. Он принял участие в нескольких ничем не примечательных короткометражках и кончил тем, что стал выполнять трюки за других актеров. Я посчитал, что было бы занимательно показать его историю на экране.
– Мы с вами можем продюсировать фильм, написать сценарий, а вы бы его поставили.
Я отправился к Хартману.
– Что случилось?
– Ко мне пришел некий Боб Смит, называющий себя писателем, и изложил идею, которая мне понравилась. Он предложил нам сделать «Историю Бастера Китона».
– Гениально! – без колебаний воскликнул Хартман. – Почему мы раньше об этом не подумали?
– Мы с Бобом будем продюсерами, и я сам поставлю фильм.
Дон кивнул:
– Я позвоню юристам насчет прав. Кто, по-вашему, должен играть Бастера?
– У меня еще не было времени об этом подумать.
– Ну так я вам скажу. Доналд О'Коннор.
– И в самом деле! – воскликнул я. – Мы вместе работали на «Все пройдет». Большой талант!
Дон поколебался.
– Но тут есть проблема. В начале года О'Коннор должен сниматься в другом фильме. Если мы договоримся с ним, то приступим к работе в течение следующих двух месяцев.
Да, проблема так проблема! А ведь у нас пока не было даже сюжетной линии! Но мне был нужен О'Коннор!
– Как по-вашему, сумеете закончить сценарий вовремя? – спросил Дон.
– Конечно, – заверил я, хотя в душе оставались сомнения. Спешить со сценарием, чтобы не упустить актера, – не самая лучшая тактика. Это всегда сказывается на качестве картины. Публике абсолютно все равно, сколько именно времени уходит на сценарий. Главное – то, что они видят на экране. Я ограничил себя и Боба слишком тесными рамками.
Выяснилось, что получить права на съемки биографии Китона легче легкого.
Мы с Бобом сразу приступили к работе. Материала оказалось очень много, потому что жизнь Бастера была полна бед и неудач. Он рос в неблагополучной семье и прошел через разводы и борьбу с алкоголизмом. Я видел ранние, ставшие классикой фильмы актера – «Генерал» и «Мореплаватель», где было множество опасных трюков, которые он выполнял сам.
Я снова позвонил Хартману:
– Мы с Бобом хотели бы встретиться с Бастером. Вы это устроите?
– Конечно.
Я с нетерпением ждал встречи.
Бастер Китон появился в моем офисе с таким видом, словно только что сошел с экрана. Он совсем не изменился: все тот же маленький грустный человечек, покоривший мир, изображая этакого простачка.
– Мы хотим, чтобы вы были техническим консультантом картины, Бастер, – начал я после того, как мы обменялись рукопожатием. – Что вы на это скажете?
Он едва не нарушил традицию, широко улыбнувшись:
– Думаю, с этим я справлюсь.
– Вот и прекрасно. В фильме будет много ваших трюков. Я поставлю на площадке трейлер для вас и хочу, чтобы вы постоянно присутствовали на съемках.
Мне показалось, он едва сдерживает слезы, но, возможно, это было только игрой моего воображения.
– Согласен. Спасибо вам.
– Мы с Бобом работаем над сценарием и стремимся, чтобы он был как можно более точным. Не помните ли каких-нибудь анекдотов, которые неплохо бы использовать в картине?
– Не-а.
– Может, какие-то случаи из жизни, которыми, по-вашему, должна заинтересоваться публика?
– Не-а.
– Что-то связанное с вашими браками или романами?
– Не-а.
Встреча продолжалась в таком же духе.
После ухода Китона я сказал Бобу:
– Забыл кое о чем упомянуть. Если хотим заполучить О'Коннора, съемки нужно начинать в течение двух месяцев.
Он ошеломленно уставился на меня:
– Шутите?!
– Никогда не был более серьезным.
Боб вздохнул:
– Посмотрим, насколько быстро сумеем написать сценарий.
Вместе с Бобом мы просмотрели старые фильмы Бастера. Трюки в нем казались совершенно невероятными. Я выбрал те, которые хотел использовать, зная, что Бастер покажет мне, как они делаются.
Узнав о наших планах, ко мне пришел О'Коннор.
– Это потрясающая роль! – объявил он с энтузиазмом. – Бастер Китон – один из моих идолов.
– Мой тоже.
– Великое Каменное Лицо. Это будет поразительный фильм.
Проблема состояла в том, что нам требовалось больше времени для работы над сценарием, но времени-то как раз и не было. Приходилось как можно раньше начинать съемки, поэтому мы работали день и ночь и все же успели к сроку. Пора было запускать фильм в производство.
Мы старались придерживаться всех фактов жизни Бастера Китона, но для пущего драматического эффекта пришлось допустить отступления. Я показал актеру сценарий, а когда он прочел текст, то спросил:
– У вас нет возражений?
– Не-а.
Большего от Китона добиться не удалось.
Зато актерский состав был великолепен. Кроме Доналда, у нас снимались Питер Лорр, Ронда Флеминг, Энн Блит, Джеки Куган и Ричард Андерсон. Актеры прекрасно сыгрались.
Мы с Бобом написали эпизод, в котором появлялся режиссер немого кино, но пока ничего не сняли. Ко мне подошел помощник режиссера:
– Как насчет того, чтобы эту роль сыграл старик?
– Какой старик? – удивился я.
– Мистер Де Милль.
Сесил Б. Де Милль, несомненно, был одним из самых известных и влиятельных режиссеров в Голливуде. В числе его картин «Самсон и Далила», «Грандиознейшее представление» и «Десять заповедей».
Он был живой легендой, и по городу о нем ходили самые невероятные слухи. Он считался безжалостным и требовательным режиссером, терроризировавшим актеров. Как-то он снимал сцену, стоя на высокой платформе, глядя вниз на многочисленную массовку, и увидел, как две молодые женщины переговариваются. Он дал команду выключить мотор.
– Эй, вы, обе! Немедленно сюда!
Женщины в ужасе переглянулись:
– Мы?
– Именно. Подойдите!
Они нерешительно приблизились.
– А теперь, – прогремел Де Милль, – поскольку вы, очевидно, считаете, что ваша болтовня важнее моих указаний, поделитесь с нами, о чем шла речь. Я жду!
Женщины были смущены и перепуганы.
– Мистер Де Милль… мы ничего не говорили.
– Говорили. И я хочу, чтобы все услышали о чем.
Наконец одна из девушек, не выдержав, вызывающе бросила:
– Ладно! Я спрашивала: «Когда этот сукин сын отпустит нас на обед?!»
Присутствующие ошеломленно молчали.
Де Милль долго смотрел на нее, прежде чем сказать:
– Обед.
– Вы спятили! – бросил я помощнику. – Де Милль ни за что не согласится. Вся роль – четыре реплики.